Великий Мао. "Гений и злодейство" - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Галенович cтр.№ 177

Пожалуй, можно подчеркнуть, что эта поездка показала: обе стороны оказались способны решать многочисленные и важные вопросы практического характера. Вместе с тем недоверие одной стороны к другой, недопонимание в целом ряде важных проблем создавали очень сложный фон для отношений, где Сталин пытался приспособиться к Мао Цзэдуну, но в то же время не допустить ни полного отрыва КПК и КНР от СССР и ВКП(б), ни навязывания Мао Цзэдуном своей интерпретации всей истории двусторонних отношений. Уступки, на которые шел Сталин, были в одно и то же время как бы весьма существенными, ибо он в своих выступлениях даже занимался не только самокритикой, но и самоуничижением, но в то же время он подспудно вел линию на то, чтобы в основе своей сохранять положение, при котором Китай оставался бы не только в числе союзников СССР, но и, хотя бы молчаливо, признавал, что СССР – сила, за атомным плечом которой Китай так или иначе, но укрывается. Визит Лю Шаоци несколько прояснил для каждой из сторон позиции партнера, двинул вперед развитие отношений на практике, но в то же время оставил под вопросом многое в двусторонних отношениях. Становилось ясно, что, несмотря на все уже проделанное, только встреча Сталина и Мао Цзэдуна, их беседы могут сыграть главную роль в формировании характера двусторонних отношений, по крайней мере на относительно длительный срок.

Накануне образования КНР, то есть тогда, когда стало очевидно, что обеим сторонам, обоим лидерам придется иметь дело с соседним государством, а не только с идейно родственной партией, стала со все большей остротой вставать проблема взаимных отношений двух соседних государств, правящими в которых были коммунистические партии, а высшими и бесконтрольными руководителями которых были Сталин и Мао Цзэдун.

Вполне очевидно, что у Сталина и Мао Цзэдуна были отличавшиеся одно от другого представления и о своем, и о соседнем государстве.

Сталин, безусловно, считал себя если не величайшим, то не уступающим никому по величию, по государственной мудрости (и хитрости) руководителем. Государство, во главе которого он стоял, он видел как мировую державу, равной которой по военной силе могли быть только США. Отсюда его взгляд на все другие государства как на в определенном смысле второстепенные по сравнению с СССР. Это, однако, ни в коей мере не означало, что Сталин с презрением относился к настоящей и особенно к будущей мощи ряда других государств: Германии, Японии, Китая.

В межгосударственных отношениях с Китаем Сталин, имея за плечами опыт связей с Чан Кайши и Китайской Республикой, стремился прежде всего обеспечить интересы безопасности СССР, принимая во внимание и саму фигуру Мао Цзэдуна, и возглавлявшиеся им политические силы. На практике Сталин ни в малейшей степени не ущемлял китайцев, ханьцев как нацию, однако он вел линию на то, чтобы заставлять соседнее китайское государство находиться в военном союзе с СССР. Это могло по-разному восприниматься людьми в Китае.

Мао Цзэдун считал такую линию поведения Сталина проявлением того, что он именовал великодержавным шовинизмом.

Однако, с точки зрения Мао Цзэдуна, когда он говорил о великодержавном шовинизме, дело было не только и не столько в оценке конкретной государственной политики, проводившейся Сталиным по отношению к Китаю.

Мао Цзэдун, по сути дела, всегда был склонен исходить из мысли о том, что Китай и он сам, как лидер Китая, должны занимать главное место на планете.

Положение, престиж, даже военную мощь Сталина, а затем и других советских руководителей и их государства Мао Цзэдун считал незаслуженно присвоенными ими, раздутыми, узурпированными, причем в ущерб ему, Мао Цзэдуну, то есть Китаю.

Мао Цзэдун (уже после смерти Сталина, но это не должно смущать, ибо в этом вопросе и практическая политика Мао Цзэдуна, и его мысли были последовательными и при жизни Сталина, и вплоть до смерти самого Мао Цзэдуна) утверждал:

«СССР не таков, как мы. Во-первых, царская Россия представляла собой империализм (руководствовалась в своей политике принципами империи); во-вторых, затем (на смену царской империи, царской России) пришла Октябрьская революция, в результате чего многие люди в СССР очень уж возгордились; они очень высоко подняли свой хвост». [255]

Итак, по Мао Цзэдуну, оказывалось, что Россия виновата исторически перед Китаем в том, что она проводила имперскую политику. Мао Цзэдун не допускал мысли о том, что и Россия, и Китай были империями, их политику на разных исторических этапах их развития можно называть имперской; у них могут быть при таком подходе претензии друг к другу.

Здесь, пожалуй, важно то, что в сознании Мао Цзэдуна Россия была изначально виновата перед Китаем и должна была вернуть ему свои долги, в том числе и территориальные. Китай же был безупречен в отношениях с Россией.

Сталин никогда не ставил вопрос таким же образом: он не говорил о вине Китая перед Россией, сам вопрос о чьей-то исторической вине не существовал для Сталина. Вот это-то и было, очевидно, дополнительным стимулом для Мао Цзэдуна, заставлявшим его утверждать, что Россия совершила в отношении Китая историческую несправедливость и должна расплачиваться за свои преступления.

Далее, Мао Цзэдун полагал, что вина России усугублена тем, что в ней произошло то, что он именовал Октябрьской революцией (имелся в виду вооруженный политический переворот в октябре 1917 года). С точки зрения Мао Цзэдуна, на старую вину России перед Китаем после Октября 1917 года наложилась новая вина (или к старым долгам добавился новый долг России перед Китаем), а именно то, что люди в России якобы слишком возгордились, незаслуженно возгордились, почувствовали себя выше людей других стран, выше людей Китая, что, по мнению Мао Цзэдуна, совершенно нетерпимо.

С этим утверждением также никак нельзя согласиться. Противопоставление наций, сталкивание их – вот основная черта политики Мао Цзэдуна в этом вопросе. Во всяком случае, при всех недостатках и преступлениях Сталина у него не было политики, которая сталкивала людей России и Китая. Преступления и ошибки Мао Цзэдуна усугублялись тем, что он сознательно вел (и довел) дело к столкновению двух наций – России (СССР) и Китая (КНР), причем довел развитие событий не только до стадии идеологического противостояния, когда в Пекине допустили мысль о возможности вооруженного столкновения, применения оружия, начала «пограничной войны» (термин Чжоу Эньлая, вероятно, либо позаимствованный им у Мао Цзэдуна, либо отражавший настроения и мысли Мао Цзэдуна) против СССР, но и на практике начали такие вооруженные столкновения, то есть применили оружие, убили на границе русских людей, людей России.

Что же касается своей задачи, то ее Мао Цзэдун видел прежде всего в том, чтобы заставить Сталина, СССР, людей России «поджать (незаслуженно поднятый ими) хвост», занять приниженное положение относительно Мао Цзэдуна и Китая, знать свое место, которое, конечно же, по мысли Мао Цзэдуна, было подчиненным по отношению к Китаю, к нему самому, то есть к Мао Цзэдуну.