Правда варварской Руси - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 108

В Польше забурлила борьба за трон. Шведы и Бранденбург проталкивали кандидатуру пфальцграфа Нейбургского, французы — принца Конде, австрийцы — кондотьера Карла Лотарингского. Из Рима примчалась Христина Шведская, предлагая себя. Литовская шляхта во главе с гетманом Пацем и Бростовским стояла за царевича Алексея Алексеевича. Но свистопляска заварилась такая, что даже Ордин-Нащокин возражал против участия в выборах, писал царю: «Корону польскую перекупят, как товар, другие». Сам же канцлер в Курляндии так и проторчал полгода совершенно бесцельно.

А Ромодановский действовал по своему плану. Он выждал, не вмешиваясь в междоусобицу Дорошенко и Брюховецкого. Взял Котельву и Опошню, помогал отбивающимся русским гарнизонам, однако держался близ границы. И только когда армии сторонников Дорошенко подошли на север, к осажденным городам, нанес удар. В сентябре выступил к Нежину, где оборонялся Иван Ржевский. Украинцы сняли осаду и бежали. Ромодановский повернул к Чернигову. Сюда привел свои основные силы наказной гетман Многогрешный. Он потеснил ратников Толстого, русским пришлось оставить и «старый город» и отступить на последний пояс обороны, в городской замок.

Но полки Ромодановского быстрым марш-броском внезапно вышли к Чернигову, и осаждающие, занявшие «новый город» и «старый город», сами попали в осаду. Кварталы «нового города» русские сразу же подожгли, вынудив казаков уйти в «старый». Где они, скучившись на небольшом пространстве, очутились меж двух огней. Ромодановский выставил батареи и подверг «старый город» жестокой бомбардировке, а со стен замка неприятеля расстреливали пушки Толстого. И Многогрешный прислал парламентеров — предложил оставить Чернигов, если ему позволят свободно уйти. Ну а заодно, получив ощутимый урок, закинул удочки о возвращении в русское подданство. Или Ромодановский ему закинул. Во всяком случае, стороны договорились. Казачье войско покинуло город, а вскоре приехали два полковника «бить челом». Многогрешный принес присягу царю и отправил посольство в Москву.

Таким образом, единое антироссийское «гетманство» раскололось. От Дорошенко стали отпадать и другие сторонники. Юрий Хмельницкий переметнулся к западному гетману Хоненко. Запорожский кошевой Суховеенко объявил, что Дорошенко — «гетман ханского величества», и начал переговоры с Ромодановским, предлагая восстановить договор на условиях Богдана Хмельницкого. А митрополит Тукальский и архимандрит Киево-Печерской лавры Гизель вступили в переписку с Ординым-Нащокиным. Правда, он снова навязывал украинским иерархам подчинение Московской патриархии, да еще и в рамках русско-польского союза, что их не устраивало. Тем не менее в начале 1669 г. в Глухове удалось созвать раду. Уполномоченными от царя на нее прибыли Ромодановский, Артамон Матвеев и дьяк Богданов. Правительство успело хорошо понять, какие слои населения сочувствуют России, а какие мутят воду, и потребовало, чтобы рада была «черной» — с участием простонародья. Этого не получилось. Опять собралась только старшина и немногие представители мещан и рядовых казаков. Но для стабилизации обстановки выборы все же провели, гетманом стал Многогрешный. Достаточным авторитетом он не пользовался, и в Москве его рассматривали как временную кандидатуру. Главное было — замирить Левобережье и вырвать из-под юрисдикции Дорошенко. Рада принесла присягу, восстанавливались гарнизоны в украинских городах.

Но у Дорошенко был могущественный покровитель! А международная обстановка менялась. Турция одерживала победы на всех фронтах. В 1669 г. она разгромила арабских повстанцев и вернула Басру. Одолела венецианские, папские и французские войска и вынудила противников к миру — после 24 лет борьбы Венеции пришлось уступить Крит. А Османская империя развязала руки для агрессии на других направлениях. И покровительство одному из гетманов давало прекрасный предлог для вмешательства в украинские дела. Султан вдруг сделал официальное заявление, что принимает Дорошенко в подданство — со всей Украиной. И ситуация снова приобрела угрожающий оттенок…

1669 г. вообще стал чрезвычайно тяжелым для Алексея Михайловича. В марте при родах тринадцатого ребенка умерла его супруга Мария Ильинична Милославская. Новорожденная Евдокия ушла вслед за матерью. Но беды этим не кончились. Возможно, среди потомства государя от Милославской имел место какой-то наследственный недуг: большинство девочек были здоровыми, а все мальчики — слабыми и болезненными. Моральная травма от смерти матери дополнительно сказалась на них. Вскоре заболел и умер четырехлетний царевич Симеон. И стало ухудшаться здоровье любимца царя, Алексея, уже объявленного наследником и даже коронованного в качестве «соправителя»…

Произошел и первый серьезный конфликт с Ординым-Нащокиным. Быстрое возвышение вскружило ему голову, он теперь стремился к полной самостоятельности и бесконтрольности в политике. Но характер имел склочный, да и комплекс выходца из «низов» давал о себе знать. Он перессорился со всеми боярами, а при малейших возражениях на свои предложения бежал жаловаться к царю, что его затирают за «худородство», нарочно мешают ему. Государю приходилось вмешиваться, мирить приближенных, что создавало в Думе нерабочую атмосферу. Оставаясь в плену личных симпатий и антипатий, канцлер лез брататься к полякам, но испортил отношения со шведским резидентом.

Весной 1669 г. Ордин-Нащокин выехал в Мигновичи, где затеял посольский съезд с поляками на тему «вечного мира» и союза. Но полномочных комиссаров Речь Посполитая не прислала, там еще кувыркалась выборная кампания. Прибыли только второстепенные представители. Когда же Алексей Михайлович вызвал канцлера в столицу для обсуждения украинских дел, тот ответил грубо и заносчиво: «Не знаю, зачем я из посольского стана в Москву поволокусь?» Ко всему прочему стало известно, что в порыве «дружбы» Ордин-Нащокин показывал полякам конфиденциальную переписку со шведами и украинцами, сетовал перед ними, что Украину приняли преждевременно. И самовольно, без консультаций с государем и боярами, затеял переписку с Крымом о заключении мира. Царю пришлось резко одернуть его, по всем пунктам ему было велено дать письменное объяснение.

Предшествующая инициатива канцлера, с созданием волжско-каспийского флота, в это время вроде бы реализовывалась. Эскадра во главе с «Орлом» была спущена на воду. В экипажи вошли капитан Бутлер и 14 голландских моряков, рядовых матросов набрали и обучили из русских. Бутлер и Ордин-Нащокин разработали первый в России корабельный устав, утвержденный царем и Боярской Думой: артикулы, как капитан должен «меж корабельных людей службу править и расправу чинить». Но когда в мае 1669 г. эскадра тронулась в путь… обнаружилось то, что можно было узнать и без дорогостоящих экспериментов. Если бы канцлер взял за труд поинтересоваться опытом прошлого — историей постройки и плавания по Волге немецкого корабля «Фридрих» в 1635 г. Теперь эта история повторилась. Для волжских условий навигации тяжелые «европейские» корабли совершенно не годились. И «Орел» полз до Астрахани больше 3 месяцев, то и дело садясь на мели. После чего ему пришлось встать на ремонт.

А те, против кого он был предназначен, вовсю гуляли по Каспию. Разин перезимовал на полуострове Миян-Кале, в заповеднике близ летней резиденции шаха, а весной решил пограбить восточные берега моря. Но туркмены дали ему сильный отпор, погиб атаман Кривой. И Стенька отступил на Свиной остров южнее Баку. Шаху уже надоели бесчинства пиратов, и он снарядил флот под командованием своего родственника Мамед-хана и какого-то немецкого офицера. Собрали 50 небольших судов, какие обычно использовались на Каспии, посадили на них 3700 воинов. Да только вот на море персы никогда не воевали. И не умели этого делать. Струги Разина, разделившись на несколько отрядов, атаковали флот с разных сторон. Он сбился в кучу, корабли мешали друг другу. А пираты расстреливали их из пушек, подожгли, пламя стало перекидываться с судна на судно, поднялась паника… И в результате уцелели лишь 3 корабля, на которых бежал Мамед-хан. Остальные сгорели, пошли на дно или были захвачены.