Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Отт cтр.№ 105

«Твоя ненависть — просто ребячество», — сказал себе Тайхман. Но игра была скверной и нечестной. Она не прекращалась. Люди кричали от ужаса. Они кричали от ярости, ощущая свою беспомощность. Вода вокруг них была плотнее стали. В нее бросали глубинные бомбы, и, когда они взрывались, что-то должно было не выдержать — либо вода, либо лодка.

— Они хотят заработать медаль, — сказал командир, осветив циферблат глубиномера и увидев, что стрелка остановилась на самой нижней отметке.

— Они там, наверху, с ума посходили! — воскликнул Ланген. — Бесятся, потому что мы вышли в море, не спросив у них разрешения.

— Наглые ублюдки, — произнес Петерсен во весь голос. — Они думают, что Атлантика — это сад, в котором немецкие сорванцы воруют вишни.

Когда эсминец оказался у них над головой, некоторые подводники обмочились, а кое-кого вырвало. Они бормотали что-то нечленораздельное, словно заклиная эсминец отвернуть. Командир делал расчеты. Он собирался развернуть лодку под прямым углом к курсу эсминца, а для этого ему нужно было точно знать его курс. Он считал без перерыва. Следовало учесть все. Если хочешь уцелеть в морском бою, надо хорошо знать математику и уметь применять свои знания даже тогда, когда вокруг тебя непрерывно рвутся глубинные бомбы. Ты должен уметь производить вычисления в уме, невзирая на ад, окружающий тебя. Ты должен научиться терпеть свое одиночество. Командир на подводной лодке — самый одинокий из всех моряков, а малейшая ошибка в его вычислениях означает смерть всего экипажа. И если его лодку будут бомбить сразу несколько кораблей противника, никто не подскажет ему, какой выбрать курс, чтобы уйти из-под удара. Подсказать некому, ибо он здесь самый главный и должен решать все сам.

Впрочем, Лютке никогда не ждал ни от кого подсказки. С точностью автомата он из темноты центрального поста продиктовал рулевому курс.

Все больше и больше воды поступало внутрь, и инженер-механик прилагал все усилия, чтобы удержать лодку на этой глубине. Это был предел, ниже которого спасения не было — 225 метров.

Старший квартирмейстер насчитал 218 глубинных бомб, но ему пришлось бросить это занятие, поскольку вся крышка стола была покрыта черточками, которыми он отмечал каждую бомбу, и места для новых не осталось. Над ними кружились теперь три вражеских корабля — они не знали, эсминцы это или корветы, — и все бросали бомбы.

Первым не выдержал напряжения оператор поста погружения. Лангену удалось с помощью помп поднять лодку до глубины 80 морских саженей, и тут, с интервалом в три секунды, на них упало двадцать бомб. Лодка снова погрузилась. Через клапаны стала просачиваться вода. Прочный корпус затрещал. Появились ручейки. Стальная труба корчилась, словно червяк, которого топчут ногами. Все, что могло двигаться внутри лодки, подверглось основательной встряске. А когда взрывы прекратились и корпус перестал трещать, все услышали странный звук. Сначала подводники подумали, что упал рулевой. Но звук не прекращался. Впечатление было такое, будто кто-то бросал в центральный пост кочаны капусты. Это был глухой монотонный стук. Моряки включили фонарики и увидели, что оператор поста бьется головой об пол.

Фонарики тут же погасли. Темнота как-то успокаивала. По крайней мере, не было видно, что делает оператор поста. Но стук продолжался. Кто-то крикнул:

— Да остановите же его!

Еще один начал было:

— О боже… — но тут же замолчал, понимая, что молитвой сумасшедшего не успокоишь. В конце концов командир отдал приказ унести с поста старшину.

Но никто не пошевелился. Моряки не знали, кто должен был выполнять этот приказ — в кромешной тьме не было видно, к кому он обращен. О борт лодки застучали камешки. Луч гидролокатора прошел вдоль всего корпуса. Оператор поста продолжал биться головой об пол. Лодка погружалась. Прочный корпус снова затрещал…

— С каких это пор я должен отдавать приказы дважды?

Подводники наклонились над старшиной. Сначала старпом, хотя это и не входило в его обязанности, а потом и старший квартирмейстер. Они попытались взять его, но он яростно отбивался — ему хотелось и дальше стучать головой о железный настил палубы. В темноте стал слышен шум борьбы. Петерсен зажег фонарик. Тайхман стал помогать старпому и квартирмейстеру. Старшина вдруг заорал во все горло. Никто не мог понять, что он кричит, можно было разобрать только одно слово: «небеса». Тайхман попытался спустить ему штаны, чтобы он перестал брыкаться. Ему никак не удавалось разогнуть руку старшины, чтобы можно было его связать. Тогда он ударил его — ничего другого не оставалось.

Старшина затих. Его отнесли в каюту старшин и попытались уложить на койку, но, когда его поднимали, раздался взрыв глубинной бомбы, палуба ушла у них из-под ног, и они его уронили. Старшина пришел в себя и заорал:

— Я хочу отправиться на Небеса! — и снова стал отбиваться от них. Но моряки схватили его, оттащили в первый отсек и заперли там. Крики не смолкали, но казались теперь не такими громкими.

Лодка все продолжала погружаться. Прочный корпус трещал и деформировался; время от времени раздавался звук, похожий на выстрел. Потом эти звуки стали повторяться регулярно. «Стрельба» не прекращалась — трах-тах-тах-тах.

Лодка опускалась все ниже и ниже. Скрип корпуса становился все громче — от него уже болели уши. Люди не осмеливались дышать. «Хоть бы побыстрее умереть, — думали они. — Скорее бы пришел конец…»

Но конец не наступал. Прочный корпус держался. Они опустились ниже 125 морских саженей. Корпус выдавал свое «трах-тах-тах», словно медленно стреляющий пулемет.

— Ланген, — обратился командир к инженеру-механику, — поднимите лодку хоть ненадолго.

— Есть, господин капитан-лейтенант. — И тонкие, под большим давлением струи воды, лившиеся в лодку, пронзительно засвистели, словно распиливая корпус на части.

Вторым сломался акустик. Удивительно, как это не случилось раньше — ведь он сидел в своей рубке, слушая звуки моря, и нагрузка на его уши была просто невыносимой. Вместо того чтобы сообщать пеленги, он несколько раз вскрикивал, а потом разрыдался, сорвав с головы наушники. Он выскочил из рубки и лег на пол в проходе. Наушники надел старпом. Бомбежка продолжалась. Лодка всплыла до глубины 70 морских саженей, но английские корабли сбросили на нее двенадцать бомб, и она снова опустилась до 100 саженей; затем она поднялась до 85 саженей, но девять глубинных бомб отправили ее на глубину 95 саженей. Инженер-механик поднял ее до глубины 75 саженей, однако прозвучало шестнадцать новых взрывов, и лодка опустилась до 100 саженей. Еще у нескольких моряков сдали нервы, но этого никто не заметил, ибо они были свободны от вахт. Лодка поднялась, но пять точно нацеленных бомб отбросили ее на глубину 100 морских саженей. Субмарина стояла в воде почти вертикально, люди держались за перекладины, рычаги, вентили и клапаны. Она поднялась, а потом снова низверглась вниз…

Так продолжалось одиннадцать часов сорок минут. Наконец, сели аккумуляторы.

— Всему экипажу: приготовиться к бою в надводном положении. Над нами три военных корабля. Мы потопим их один за другим.