Дерево ангелов - читать онлайн книгу. Автор: Пенни Самнер cтр.№ 34

Официантка с грохотом поставила поднос на стол.

— Простите, мадам. — Она виновато улыбнулась. — Какое-то время назад тут несколько дам говорили о цеппелине. А вы его видели?

— Да…

Нина все еще слышала, как в его голосе удивление перебороло желание: «Я не знал… Мне остановиться? Вы хотите, чтобы я остановился?» Она закрыла ему рот ладошкой и втолкнула его как можно глубже, выкрикивая русские слова…

— Что-нибудь еще?

— Почтовой бумаги и конверт.

Она встретится с Гарри в Лондоне.

В окне поезда проплыли поля, горстка крытых соломой домишек, шпиль церковной колокольни. За своим отражением Нина различала отражения двух других пассажиров купе первого класса — супружеской четы средних лет. С начала поездки они едва перекинулись парой слов и теперь были погружены в чтение. Книга, которую взяла с собой Нина — английское издание «Преступления и наказания», которое подарил ей Лоренс до войны, — лежала нераскрытая у нее на коленях. Она все рассматривала свое отражение в окне. «Я знаю, — сказал Ричард тем утром в саду тети Лены, — что ты благоразумна и я могу доверять тебе».

Помнится, так мама называла Ольгу Ивановну — «само неблагоразумие». Нина, сидя на полу, складывала мозаику, а Ольга Ивановна, закурив сигарету, говорила маме:

— Знаешь, Ирина, у меня ведь есть голова на плечах, и я хоть и доставляю себе удовольствие, но делаю это так, чтобы не подвергать опасности свой брак.

Слова об опасности привлекли внимание Нины, она вообразила царевну, которую похитил дракон. Мама заметила, как она навострила уши, и отослала ее из комнаты.

Но когда Нина пришла на кухню, кухарка как раз говорила о здоровяке садовнике, который всюду сопровождал в экипаже Ольгу Ивановну, пока ее муж, богатый коммерсант, находился в разъездах. «Она говорит, что нынче опасно ездить с одним только кучером — слишком много развелось революционеров. Да уж, скажу я вам, революционеры, наверно, частенько окружают ее дом, потому как, когда хозяина нет, садовник больше садовничает в доме, чем в саду!»

Женщины покатились со смеху, а Нина так испугалась, что не могла заснуть ночью, — а вдруг революционеры окружат и их дом? Пришла мама и спросила, что стряслось, а когда Нина рассказала ей, мама погладила ей лоб и сказала, что кухарка пошутила. Но Нина не унималась — почему тогда садовник сидит в доме, а не работает в саду? Ну, это потому, сказала мама, что он наверняка еще и плотник и у него много работы в доме.

— Прошу прощения, вы не будете против, если я открою окно? — Мужчина напротив Нины опустил книгу, собираясь встать.

— Я сама открою.

— Спасибо. — Он внимательно разглядывал ее поверх очков. — Надеюсь, вы не сочтете меня ужасным невежей, но правильно ли я предположил — вы из России?

Жена посмотрела на него, приподняв брови.

— Да, я русская.

Он надул щеки, даже не пытаясь скрыть восторг.

— Не сочтите за назойливость, но мне было бы очень интересно узнать, что вы думаете о великих переменах, происходящих в вашей стране.

— Артур! — нахмурилась его жена, глядя на него с нежностью. — Перестань! Далеко не все интересуются политикой так же, как ты.

— Это не только вопрос политики, дорогая. Это — мировая история. Как писал «Манчестер Гардиан», на наших глазах, возможно, рождается демократия в одном из крупнейших государств мира. Это непременно сказалось бы на всех остальных странах. Но, хотя такая возможность не исключена, я все же думаю, что старый строй в конечном счете восторжествует…

— Нет! — неожиданно для себя замотала головой Нина. — Я думаю, что Россия изменится навсегда.

Это будет означать конец старой жизни для всех, кого она знала: для отца, его друзей и соседей — но настоящий парламент и более прогрессивные идеи будут благом для России.

— Что ж, — кивнул собеседник, — я рад слышать это от вас. Демократия, по моему убеждению, священное завоевание. Величайший дар из всех, какие Британия дала человечеству.

— Ну, я бы не назвала нашу собственную страну демократической, — вмешалась его жена. — Ведь половина ее граждан все еще не имеет права голоса.

— Совершенно справедливо. — Муж похлопал ее по руке и улыбнулся Нине. — Будем надеяться, мадам, что ваша необычайная, удивительная страна подаст нам пример всеобщего избирательного права!

На Флит-стрит негде было яблоку упасть: дорога запружена телегами и автомобилями, весь тротуар — в зонтиках. Выйдя из кеба, Нина прошла слишком далеко, прежде чем сообразила, что пропустила нужный дом, и повернула назад. Она никогда еще не была в пабе, поэтому робко помедлила перед дверями, прежде чем закрыть зонтик и войти в тускло освещенный зал, застланный клубами табачного дыма. Пронзительный крик со стороны стойки заставил ее вздрогнуть — большой красно-зеленый попугай раскачивался на жердочке, глядя на приседающего перед ним человека в котелке.

— О чем речь, естественно, с янки все станет по-другому! — вопил солдат в канадской форме своим соотечественникам. Он толкнул Нину и коснулся фуражки: — Простите, мисс.

Подальше за столиками сидели мужчины в костюмах и несколько женщин. Не смолкал гул голосов. Смущенная, Нина остановилась, ища глазами Гарри, — и наконец увидела его за маленьким столиком в углу. Он читал газету. На стене позади него висела лампа, и в ее свете его волосы горели алым пламенем.

Он поднял голову, и его голубые глаза округлились, как будто он не ожидал увидеть ее здесь.

— Боже мой!

Несколько листов выскользнули из его газеты и упали на пол, он нагнулся за ними, а потом порывисто поднялся со стула.

— Вот уж не думал, что ты так быстро доберешься.

Пока они неловко пожимали друг другу руки, Нина заметила, что на его руке, по-прежнему висевшей на перевязи, уже нет гипса.

— Вчера утром меня вызвали в больницу, — рассказал он, — и хирург сказал, что со снимками все в порядке и можно смело снимать гипс. Потребуется еще несколько недель, чтобы полностью восстановилась подвижность.

Он вернется на войну, во Францию, но это ничего, успокаивала себя Нина — его, переводчика, не пошлют на передовую.

— Хочешь чаю? — Он выдвинул для нее стул, и она села. — Пойду спрошу.

Он направился к стойке, а Нина стала глядеть по сторонам, стараясь унять волнение. За столиком на другом конце комнаты беседовали три серьезных женщины двадцати с лишним лет. Уж не работают ли они в какой-нибудь газете, подумала Нина. Все они были в темных строгих пиджаках и с короткими гладкими прическами. Мама назвала бы их «нигилистками». Нина и сама не слишком-то отличалась от них — на ней была простая белая блузка, темно-синяя юбка и полотняный жакет. На стене висело зеркало, и из него на Нину глянуло собственное бледное лицо под шляпкой, а у нее за спиной Гарри облокотился о стойку.