Обет молчания - читать онлайн книгу. Автор: Марселла Бернштейн cтр.№ 2

Возвеселится пустыня и сухая земля,

И возрадуется страна необитаемая,

И расцветет, как нарцисс.

Великолепно будет цвести и радоваться,

Будет торжествовать и ликовать.

Этот псалом они пели три недели назад, в третье воскресение Рождественского поста. Сестра Гидеон ясно представила себе бледный и безжизненный цветок нарцисса. Местная природа ничем не напоминала о северной простоте и строгости. Тучи экзотических бабочек, порхающих стайками, напоминающими воздушного змея, или крошечные яркие птички, пьющие цветочный нектар тонкими клювиками.

Сестра Гидеон достала большой полотняный платок и вытерла пот со лба. Неожиданно острая боль в паху (уже не в первый раз) раскаленной спицей пронзила тело. Ладони покрылись испариной, одежда душила ее. Она была облачена в ослепительно белое летнее одеяние: нижняя юбка и лиф, сутана с наплечником и белоснежная накидка ко всенощной. Белое, словно снег, покрывший мягким ровным ковром холмы Уэльса, где она жила в обители матушки настоятельницы. Три года она не видела снега.

Сестра Гидеон заняла свое место в конце процессии, как и полагалось самой младшей по возрасту и занимающей низкую ступень в церковной иерархии.

В руках она несла Младенца, держа его бережно, точно собственное дитя. Младенцем была кукла, укутанная в шерстяную шаль. Несколько лет назад монахини использовали в этих целях куклу, привезенную из Англии, со светлой кожей и белокурыми волосами, до тех пор, пока им не прислали эту из города. Увидев ее, они были разочарованы: кукла — надменная сеньорита с гребнем в длинных испанских волосах и в желтом платье с черными кружевными оборками. Сестре Гидеон было немного жаль, когда сеньорите отрезали волосы и стерли красную краску с губ. Ее одели в ночную рубашку из мягкой ткани, крошечный расшитый передничек с олененком и завернули в белую шаль.

Внезапно сестру Гидеон охватило необъяснимое чувство страха. С большим трудом она отважилась взглянуть на куклу. Блестящие черные глаза ее были широко раскрыты. В зрачках мерцала маленькая точка света — отражение свечи сестры Антонии. Ее глаза тоже были карими, но не такого темного оттенка: они были более светлыми и с золотистыми крапинками. В монастыре не было зеркал, свое отражение она могла увидеть либо в окне, либо в отполированной до блеска металлической крышке от баночки из-под вазелина, в которую она смотрелась, чтобы убедиться, что вуаль приколота ровно. Глаза, виденные ею во сне, были точь-в-точь такими же, как и ее собственные. Говорят, глаза — зеркало души. Сестра Гидеон снова посмотрела на куклу и затем быстрым движением слегка запрокинула ей голову так, чтобы глаза закрылись.

Впереди в жарком воздухе ночи колыхалось пламя свечей, которые несли монахини.

«Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий, в стране тени смертной свет воссияет…»

Сестра Гидеон, услышав эти слова, думала о заблудших душах, что всю свою жизнь жили во власти тьмы, не зная света.

Монахини вошли в часовню, там царила радостная атмосфера ожидания; целая уйма народу, от мала до велика, набилась в тесное помещение, главным образом, вездесущие неугомонные дети.

Сотню лет назад монахини ордена иезуитов пересекли океан, чтобы добраться до Гватемалы. Они осели в самом сердце вечнозеленой цветущей страны — Петене, полуджунглях-полусаванне, привезя с собой веру в своего Бога.

Они пытались научить индейцев молиться, петь хором псалмы, внимательно слушать и запоминать. Они старались, как могли. Но — были дочерьми своего времени.

Нынешние миссионерки не смели замахиваться на старые укоренившиеся жизненные устои и, признав ошибки своих предшественниц, учились относиться с уважением к самобытности этих людей. Церемонность не была в обыкновении у местных жителей, поэтому во время службы они, как всегда, вели нескончаемые беседы друг с другом и страстно выражали эмоции — эта особенность темперамента досталась им в наследство от предков.

Женщины с темной глянцевой кожей кормили грудных детей, закутанных в куски яркой материи. Малыши постарше вертелись на руках сестер или восседали на плечах братьев, бесстрашно лазали по скамейкам и пытались вскарабкаться на постамент статуи святого Иосифа. Один маленький непоседа старался подползти к краю веревки, при помощи которой открывалось чердачное окно.

Местные жители были одеты по-разному — кто во что горазд. Некоторые были в национальных костюмах пронзительных расцветок, большинство мужчин носили ковбойские ботинки, полосатые шорты до коленей и солнечные очки. В помещениях монастыря курить запрещалось, но запреты эти были прихожанам что о стенку горох — они невозмутимо смолили черные сигары и потягивали ром, на который готовы были потратить последний кетсаль.

Дети перешептывались на своем родном языке киче, до ушей сестры Гидеон донеслось несколько слов по-испански — употребление этого языка поощрялось монахинями: «Que hermoso nene!», «…que precioso!», «Mama, mira, mama!» Эти слова были приятны ее слуху.

Сестра Освальд, учительница музыки, играла на фортепиано, привезенном орденом во время первого, сопряженного со множеством опасностей путешествия. Инструмент был безнадежно расстроен, сказалось губительное действие влаги, особенно после того, как ножки инструмента поместили в емкости с водой для того, чтобы предохранить от термитов. Она играла с большим усердием, только правой рукой. Левой она руководила детским оркестром.

«Аллилуйя, аллилуйя, ибо Младенец родился нам, Сын нам дан, владычество на рамени Его и нарекут имя Ему: Бог крепкий, Отец Вечности, Князь Мира…»

Семилетний мальчик Хорхе Ампаро с видом сознания собственной значимости стоял подле пожилой монахини и по ее сигналу переворачивал страницы. Он был в шортах, принадлежавших ранее рослому мужчине, подвязанных бечевкой на тощем животе, и грязной майке. На ногах его были невесть откуда взявшиеся безупречно белые носки. Его гордая улыбка была способна растопить любое сердце. Сестра Гидеон посмотрела на мальчугана. Его глаза блестели так же, как и у куклы.

Сестра Гидеон приблизилась к плетеной колыбели. Монахини и их воспитанники разучивали сцену этой мистерии в течение нескольких недель. Тем не менее темно-синее небо, нарисованное на бумаге, и сияние Вифлеемской звезды вновь пробудили в ней чувства, которые она помнила с детства, — волнение и веру в светлое будущее. Она опустилась на колени, чтобы бережно положить младенца в колыбель, где лежали игрушечный ягненок и ослик, навьюченный корзинами, связанные из шерстяной пряжи монахинями из монастыря Пречистой Девы в Уэльсе.

Снег для Рождества Христова был изготовлен из хлопка, она сама помогала детям растеребить волокно. Потом она показывала, как правильно положить снег на соломенную крышу яслей, под ноги животным и на плечи волхвов, принесших дары. Рассматривая то, что получилось, дети изумленно спрашивали, что это и что она делает. Им нравился «снег», хотя они вряд ли могли представить, что же это такое. Трогая пушистые комочки, они восклицали: «Muy caliente! Он теплый!»

По другую сторону алтаря был воздвигнут вертеп, тщательно изготовленный руками индейцев, странный и трогательный. Они слепили из глины фигурки Пресвятой Богородицы, святого Иосифа и ангелов, целую деревню с крошечными домами, постоялым двором и рынком. Все фигурки были ярко раскрашены, панорама была освещена огоньками и установлена на фоне куска фольги. Приезжий священник подарил им баночку искусственного снега, который разбросали повсюду. В течение недели перед Рождеством они каждый день репетировали сцену рождения Христа, сопровождая ее песнопениями.