Хищная книга - читать онлайн книгу. Автор: Мариус Брилл cтр.№ 86

Миранда все еще бежала, смеясь, впереди Фердинанда, когда попала на мост у самой лагуны. Одним прыжком преодолела первые две ступеньки и замерла. Взглянув на следующую серую ступеньку, Миранда вдруг поняла, что та движется, точнее говоря, трепыхается. Присмотревшись, она определила форму отдыхавшей там твари с распростертыми серыми крыльями. Бабочка, гигантская, размером с птицу. Ее громадные серые крылья на мгновенье зависли, слегка подрагивая, над серой ступенькой. Почти невозможная в своей величине, какая-то потусторонняя; и фантастически, изысканно красивая, хотя и пугающе большая, с чудовищными по размеру лапками и усиками.

Фердинанд догнал Миранду и тоже увидел бабочку.

— Она прекрасна, — шепнула Миранда.

Фердинанд осмотрел насекомое.

— Игра природы, — фыркнул он.

— Кто сказал, что природы? — возразила Миранда. — Может быть, она вылетела из лаборатории по генной модификации. Но все равно она прекрасна!

— Даже если она искусственная?

— Когда во что-то веришь, это становится реальностью.

Огромные крылья захлопали, и Миранда ощутила ветерок, которым от них повеяло в тихом ночном воздухе. Когда бабочка опять притихла, Миранда рассмотрела точечные узоры, симметрично расположенные на крыльях. На каждом крыле была спираль, точно фотография циклопического циклона из космоса. И глядя на них, Миранда почувствовала, что ее затягивает, она тонет в глазах этого двойного циклона.

* * *

Молча, взявшись за руки, они шли по краю острова, воды лагуны ритмично плескались в такт их шагам. Кажется, бабочка задела какие-то новые струны в их душах. В словах уже не было нужды, они остались где-то там, за пределами, а Миранда подошла к глазу циклопического вихря, водоворота своего идеального вечера. Она чувствовала приближение момента, решающего для этой ночи, которая останется с ней на всю жизнь. Стена, вдоль которой они шли, неожиданно кончилась, завершившись белым каменным портиком. Чуть дальше обрывалась и мостовая, уходящая прямо в темную воду. Здесь волны лагуны сталкивались и смешивались с волнами Большого канала, а на другой стороне, великолепно освещенная, открывалась сказочная панорама Венеции — пустая Пьяцетта, залитый светом Дворец дожей, уходящая вдаль набережная, извилистый поток уличных фонарей, текущий к черному горизонту. Миранда глубоко вздохнула и затаила дыхание, чтобы не нарушить тишину, как будто это было возможно, как будто она была достаточно спокойна, чтобы прислушаться к очарованию раскрывшейся перед ними картины. Здесь, именно здесь, чувствовала, ощущала, знала она, все идеальное сойдется в точку, сольется и соединится.

У воды, на самом острие суши освещал сам себя одинокий фонарный столб, отбрасывая вокруг конус неяркого света, и в этом конусе они стояли и целовались. Миранда совершенно тонула в своих ощущениях, как будто и они были частью картины, такими же вечными, как море и камни, она словно бы находилась одновременно в своем теле и вне его: плеск воды, идущие от их влажной теплой кожи запахи, прикосновение к этой коже, вкус губ Фердинанда. В это время и в этом месте, в самом средоточии Миранды, она чувствовала, как они с Фердинандом впитывают, поглощают друг друга, чувствовала себя частью всего мироздания, и все мироздание было устроено правильно. Здесь, в завораживающем очаровании этого момента. Здесь, в этом кино, где камера вкруговую объезжает любовников, тонущих в глазах друг у друга.

Да, они должны были бежать под дождем, и заблудиться, и найти убогую кафешку, и затеять глупую ссору, и встретить пьяного гондольера, и увидеть фантастическую бабочку, чтобы все было идеально, все это были необходимые предусловия для этого времени и места, все это был путь к абсолютному идеалу. А теперь Миранда видела себя со стороны, в то же время чувствуя, как впитывает в себя все. Так страстно целуя Фердинанда, она поняла, насколько безоговорочно в него влюблена, и даже если это взрыв чувств, на минуту, на один вечер, на одну ночь, она будет помнить это всю оставшуюся жизнь. Вся ее жизнь была лишь прелюдией к этому моменту, все пережитое экспрессом мчало ее сюда. Время для любви, место для любви, мужчина, которого она любит, чувства, которые она любит, ощущения, которые она любит, даже себя она любила в этот момент.

Сила и страсть момента не могли не повлиять на Фердинанда. Миранда целовала его, обнимала и гладила, и он почувствовал, что в нем самом набухает страсть, достигая уровня, для профессионала, безусловно, непозволительного, даже если его профессия имеет что-то общее с проституцией. Фердинанд заметил, что подстраивается под ее ритм, скорее инстинктивно, чем сознательно, и что дыхание его участилось. Он вдруг понял, а может быть, всегда это понимал, но запрещал себе признать, что Миранда очень и очень сексуальна. Шея вспотела, а внутри острое желание заполняло его, как ненасытный голод, и тем сильнее, чем дольше они целовались. Ему отчаянно захотелось немедленно, с места не сходя, заняться с нею любовью. Он стал искать для себя профессиональное оправдание, хоть какой-то предлог для этого сексуального порыва, но обнаружил, что думать может лишь совсем не тем органом, что всегда, а другим, взявшим верх и веско стоящим на своем где-то ниже пояса. Есть ли лучший способ добиться клятвы в любви до гроба, чем любовью и заняться? В конце концов, у него на это всего-то несколько часов, иначе придется убить ее, так что все к лучшему.

Миранда, где-то в области живота ощущая растущий интерес Фердинанда к сексу, удивилась, когда он оторвал от нее губы и отстранился. Она увидела, что он тяжело дышит, восстанавливая дыхание. Несколько капелек дождя ударили ее в лицо, а глухой раскат грома предупредил о скором продолжении грозы. Миранда почувствовала, что промокла.

— В наш отель, — велел Фердинанд, указывая на другой берег Большого канала, — и быстро-быстро.

Миранда расплылась в широкой улыбке. Идеально, подумала она, идеально.

* * *

То, что последовало, невозможно описать деликатно, потому что это вовсе не было деликатным; не стану и пытаться. Если вы спросите мое персональное (или в моем, книжном, случае — экземплярное) мнение, то я предпочел бы помнить произошедшее, как свойственно людям, весьма и весьма смутно. «До» и «после» запоминаются как-то лучше, чем сама постельная сцена, которая обычно воспринимается как горстка разрозненных образов и непередаваемых ощущений. Я в затруднении не из-за ревности, нет, я не ревную. Только взгляните на меня, я не был создан для физической близости с Мирандой. Просто люди меняются, когда дело доходит до секса, как меняются и книги, их стиль и цели. Люди готовы на время отказаться от своего неверия в самих себя и попробовать себя в других, более романтичных или непристойных, откровенно примитивных ролях. Вы становитесь другим, высвобождается та часть вашего «я», которая до этого дремала невостребованной, это другой человек, он лучше, честнее, он понимает истинную радость давать и получать, не обременяя себя правилами приличия. На эти несколько кратких мгновений — единственное время в вашей жизни, когда пять ваших чувств задействованы и насыщены все сразу — вы становитесь персонажем собственных фантазий, парящим над реальностью.