Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - читать онлайн книгу. Автор: Елена Веселая cтр.№ 37

У Ленки звонит телефон. Лицо ее озаряется. Она что-то блеет в трубку и с видом триумфатора оборачивается ко мне:

— Я была права! Он дошел до своего института и позвонил мне. Приглашает зайти через час. Сказал, что я и тебя могу с собой взять.

Мы идем в гости к гению. Я заранее настроена против него — мне не понравилось, что он держит Ленку в напряжении своей грубостью и непредсказуемостью. Еще мне не нравится, что моя веселая, остроумная, критичная подруга вдруг превратилась в блеющую дурочку, не способную отличить Цицерона от говорящего попугая. Но я молчу. Ленке вряд ли сейчас интересно мое мнение. Даже если я его выскажу, она мой пафос не оценит. А потерять лучшую подругу из-за не умеющего себя вести великовозрастного подростка я не хочу.

В его доме — все, как рассказывала Ленка. Я смотрю на книги и усмехаюсь про себя. Я как будто вернулась в раннюю молодость — тогда по книгам в незнакомом доме можно было судить о характере, пристрастиях, интеллекте хозяина. Мы всегда бросались к книжному шкафу в первую очередь, оценивая личность собирателя по названиям на корешках. Тогда еще книги было трудно достать, и библиотеки собирались осмысленно.

Сейчас передо мной именно такая библиотека. Никаких модных названий, ни одной пестрой обложки. Может, конечно, он прячет какой-нибудь детектив в спальном мешке, который раскладывает на ночь. Но витрина (то есть шкаф) идеальна: книги по генетике, философии, истории, классическая поэзия, немного политики. Я понимаю, почему Ленку так проняло: она совсем недавно жаловалась мне, что уже давно не встречает людей, которые говорят с ней на одном языке. То есть слова вроде бы понятны, но если где-нибудь в журнале она упоминает о Паоло и Франческе, Рафаэле или даже о Пьере Безухове, на нее смотрят непонимающими глазами. Рафаэль для них в лучшем случае — один из рекламодателей, открывший ювелирный магазин на Тверской, а Леонардо непременно носит фамилию Ди Каприо.

Нам предлагают кофе. Это целый ритуал: ручная мельница, кофе в зернах… Аромат ползет по убогому жилищу, придавая ему налет некой изысканности. Иван Иваныч внешне чем-то напомнил мне Павла — та же богемная бороденка, прозрачные глаза, длинные пальцы. Одет в рванину, но не без некоторого щегольства, граничащего с эпатажем: этакий Диоген в бочке. Облик как будто законсервирован — таких ученых изображали в советском кино, когда эта профессия считалась модной и романтичной. Говорит мягко, грамотно (даже слишком — звучит ненатурально, как будто по писаному). Обещанные парадоксы присутствуют, но я уже слышала их в Ленкином пересказе. Говоря, он обращается ко мне, расспрашивает о чем-то, причем задает вопросы, на которые при первой встрече отвечать как-то не принято. Я чувствую, что Ленка обижена невниманием. Мне кажется, он просто прощупывает почву: пытается понять, кто я, чем занимаюсь и что с меня можно взять. На вопрос о занятиях я давно и всем отвечаю одно и то же (обычно это снимает дальнейший интерес):

— Я работаю с вечными ценностями. Ленкин друг оживляется:

— Надо же! Я тоже. А с какими именно?

— Золото, бриллианты.

Он обескуражен. Эта область явно не в его компетенции. Но пытается продолжить беседу.

— Мне нравится изумруд. Мне кажется, это самый красивый камень. А у вас есть изумруды?

— Есть.

— Дорогие?

Читать лекцию о ценообразовании на изумруды мне кажется неуместным. К тому же я легко отличаю праздный интерес от реального. Он все никак не угомонится:

— Я вот часто бываю в Германии, там изумруды встречаются редко.

Решаю сменить тему:

— Хотелось бы сделать нашу беседу общей.

Он понимает намек. Приносит еще кофе (надо сказать, хороший). Начинает что-то рассказывать. Слушать его, пожалуй, интересно. Беседой это, правда, не назовешь. Мы прослушали небольшое, минут на сорок, выступление на тему современного положения науки (той самой вечной ценности, которой занимается он). Оно (положение) плачевно. Денег не платят, в пробирки наливать нечего, все уехали. От ученых требуют прикладных результатов. Я как будто газету почитала. «Московские новости» пятилетней давности.

Мы уходим. Ленка молчит. Она ждет, что я что-то скажу. Мне кажется, встреча прошла не совсем так, как ей хотелось. Она всегда была крайне щедра на друзей: если ей попадался интересный человек, она была готова поделиться этой радостью с друзьями. Никогда никого не прятала (я вспоминаю Ирину времен нашей молодости: вот уж где были тайны Мадридского двора!). Думаю, впервые в жизни она пожалела о том, что познакомила меня со своим гением. Я осторожно говорю:

— Он, конечно, очень образованный человек. И довольно обаятельный. Наверно, хороший лектор — студенты должны его любить. Но он мне не понравился. Главным образом, по тому, как он относится к тебе. Мне кажется, он никого не способен любить, кроме самого себя. Поэтому ты всегда будешь наталкиваться на стену — его эгоизм ты не победишь.

— Ты давно стала такая умная?

Я вижу, что Ленка ожесточена. Мои аргументы сейчас не способны ее пронять: они падают на камень. Тем не менее я продолжаю:

— Я говорю это лишь потому, что люблю тебя. Ты самый близкий мне человек. Я не хочу, чтобы тебе было больно — ни сейчас, ни потом.

Всю обратную дорогу в автобусе мы молчим. Я жалею, что высказалась. В конце концов, что такое любовь, как не обольщение? Я боюсь потерять подругу, которая сейчас меня не способна слушать. И что у меня за дурацкая манера — лезть со своим мнением? Почему бы не дать людям возможность сделать свои ошибки, набить шишки и успокоиться? Тем более что амплуа резонера даже в театре всегда самое невыигрышное. Эту роль дают тем, кто все еще хочет влиять на события, но уже сам не является их участником.

Но главное, почему мне стоило бы помолчать, — это моя собственная ситуация с Виктором. В сущности, она ничем не отличается от Ленкиной — с той лишь разницей, что Иван Иваныч здесь, рядом, холост и вполне доступен. Я же настроила себе замков на песке, придумала историю, которая скорее всего существует только в моей голове. Мой прекрасный принц даже думать, наверно, забыл обо мне. Улетел в свою Америку, к жене и детям. Или к кому-то еще, не знаю.

Я проснулась с неясным ощущением, что сегодня должно произойти что-то важное. Ощущение, правда, не подсказало мне, будет это важное хорошим или плохим. Я представила себе, как было бы хорошо, если бы жизнь четко расставляла знаки — вроде дорожных: здесь зеленый свет, там карают за превышение скорости, а сюда нельзя ни в коем случае — тупик. Помню, в молодости после очередного неудачного романа я решила: не буду больше наступать на те же грабли. Буду учиться на своих ошибках. Если мне что-то не удалось, надо очертить в уме такую комнатку, на двери которой висит табличка: «Вход воспрещен». И каждый раз, приближаясь к этой двери, помнить о запрете.

Кажется, в тот момент я действительно верила, что такое возможно. Совсем забыла сказку о Синей Бороде: именно запретная комната, где сложены наши неудачи, комплексы, слабости, манит больше всего. Настолько, что иногда не просто мчишься в заветную комнату, а ломишься в нее снова и снова.