Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - читать онлайн книгу. Автор: Елена Веселая cтр.№ 40

Весело? А я не знала, о чем с ним говорить. Ничего веселого, во всяком случае, в нем не нашла.

— Да у тебя все веселые! Что Сашка, что Валера.

— Нет, Василий другой. Он веселый не потому, что хочет рассмешить, себя показать. У него душа легкая.

Еще немного, и Майка заговорит стихами. Я не заметила, как из снисходительно-покровительственного мое отношение к ней становится уважительным. Я удивлена не меньше, чем если бы выловила говорящую рыбку.

Я стелю Майке на диване. Как только расправляю простыню, на нее вспрыгивает Василий Федорович и располагается по-хозяйски. Теперь его не выгонишь никакими силами. Наверно, правильно, что у меня нет детей. Я даже кота не смогла воспитать.

Славка приносит фотографии Ирины для каталога. Должна признать — она выглядит вполне прилично: Славка обработал снимки на компьютере в технике, напоминающей живопись. Резкие черты и высокомерное выражение лица ушли, в глазах появился романтичный блеск. Но главное — украшения выглядят прекрасно. Славка признался, что снимал их отдельно, а потом на компьютере наложил на фотографии Ирины. Правду говорят — ничто так не красит женщину, как Photoshop.

Ирина в восторге. Ей уже хочется подарить каталог всем своим знакомым. Она посылает Катю узнавать насчет типографии, Майку сажает за составление списка рассылки. Мне, как всегда, приготовлено самое неприятное.

— Через неделю поедешь в Милан за товаром.

Я вспоминаю «туалетную растаможку», и мне становится плохо. Неожиданно для самой себя я говорю:

— Я не поеду.

— Что значит — не поеду? Делай, что тебе говорят!

— Я не хочу рисковать.

— Чем это ты рискуешь? Можно подумать, у тебя семеро по лавкам сидят.

— Мне это занятие не нравится. Контрабанда не входит в мои обязанности продавца. И заставить меня никто не может.

— Что входит в твои обязанности, определяю я. Если я говорю, что надо ехать, значит, поедешь.

— Нет.

— Тогда собирай вещи. Ты уволена. Катя, проследи, чтобы через час духу ее здесь не было. И смотри, чтобы ничего не пропало!

Ну, вот и все. Второй раз Ирина лишает меня работы. Правда, есть разница: десять лет назад мне казалось, что жизнь кончена. Сейчас я нахожу в себе силы улыбнуться. Я выхожу на свободу.

Может, потом я об этом пожалею. Но сейчас я не испытываю ничего, кроме чувства глубочайшего облегчения. Все равно у меня ничего хорошего с Ириной не получилось бы.

Единственное, чего я не понимаю — почему спустя столько лет она продолжает меня клевать? По всем показателям она должна торжествовать: деньги, успех, личная жизнь — все у нее сложилось гораздо лучше, чем у меня. Оснований для чувства полной победы более чем достаточно. Чем же я ее так задеваю, что она до сих пор не может спокойно пройти мимо меня?

Звоню Ленке. Она в трауре — поехала, как всегда, в выходные навестить Иван Иваныча, а он ее в дом не пустил. «Я не один», — говорит. Она во всем винит себя — мол, слишком навязывалась. Не мудрено, что он испугался. Теперь она разрывается между двумя вариантами: позвонить ему и извиниться или дождаться, когда он сам позвонит. Я бы предпочла, чтобы она не делала ни того, ни другого — ну не нравится мне этот Иван, и все тут! Ленку жалко — она ломится напролом там, где нужно плести кружева. Вот бы ее к Майке на выучку!

Я сообщаю ей свои новости. Она в шоке.

— И что ты будешь делать?

— Пока не знаю.

— А знаешь, это даже хорошо. Ты наконец-то сможешь оглядеться, попробовать что-то еще. Сколько можно с высшим образованием за прилавком стоять?! Ты же про украшения знаешь столько, сколько не знает ни один журналист. Может, попробуешь написать что-нибудь? Я смогу пристроить тебя в журналы!

Я молчу. Я даже думать сейчас не могу про драгоценности, не то что писать про них. А осмотреться действительно надо. Я всю жизнь плыла по течению, оказывалась там, куда меня выносила волна. Может быть, впервые передо мной встает необходимость самостоятельного решения. И именно в этот момент мне ничего не приходит в голову.

Будем ждать, когда появятся яркие мысли. Надеюсь, не слишком долго — конечно, я какое-то время проживу на ограниченном рационе, заодно похудею, а вот коту надо что-то есть. Он мне слова не давал быть со мной и в горе, и в радости, разделить со мной все невзгоды безработицы. И объяснить ему ухудшение качества жизни я не смогу.

Я сижу перед выключенным телевизором и пытаюсь думать. Василий Федорович примостился рядом и гипнотизирует меня своими оранжевыми глазищами. Совсем недавно я вот так же сидела здесь, мучительно соображая, где взять денег за пропавшие сережки. Тогда положение казалось мне безвыходным. Но у меня была работа. Сейчас нет и ее.

Тогда мне на помощь прилетел ангел. А я его не узнала. Фактически выгнала из дома. Сейчас мне впервые в жизни хочется, чтобы кто-нибудь взял на себя мои проблемы. Хотя бы на словах успокоил.

Тут же в темном углу замаячила тень Алекса. Он будто хмурится и говорит: «Я же предупреждал, что ничего у тебя не получится. Одна ты жить не сможешь. Ты не создана для самостоятельности. Все равно придешь ко мне и попросишь о помощи. Только я теперь подумаю, стоишь ли ты этого».

Кот внезапно сваливается с дивана и, задрав хвост, бежит к двери. Я чуть не подпрыгиваю до потолка от ужаса: кто-то открывает дверь ключом. Я судорожно сжимаю ручку вилки, которой только что без аппетита ковыряла кусок сыра. Отбегаю в сторону и прячусь за дверью кухни.

Вместо звуков ограбления слышу нежное воркование: — Соскучился по мне, да? Как живешь, тезка? Чем тебя тут кормят? Не обижают?

Мне кажется, Васькино мурлыканье слышно даже из моего угла. Я аккуратно кладу вилку на край стола и выхожу из-за двери, делая вид, что искала там что-то важное.

Василий стоит в прихожей, прижимая кота к груди. Тот, извиваясь от непомерной любви, трется о щеку своего друга. Я даже не могу понять, к кому относится укол ревности, который я ощутила.

— Ну, здравствуй. Как живешь?

— Хорошо. Только меня уволили.

Я не хотела ему говорить. Но слова как-то сами вырвались наружу.

— За что?

— Долго рассказывать.

— А ты все-таки расскажи.

— Новая хозяйка меня невзлюбила. Мы с ней дружили в молодости, а потом поссорились. Вот и не срослось.

— Что теперь будешь делать?

— Пока не знаю. Сначала отдохну. Потом посмотрим.

— Выходи за меня замуж.

Я чуть не упала. За свои 32 года я слышу эти слова впервые. Не могу сказать, что эта картина рисовалась мне именно так и что героем окажется мужчина на семь лет меня младше. Я далека от того, чтобы, зардевшись, броситься ему на шею и решить разом все свои проблемы за его счет. Я же знаю — он ангел. А я — нет. Зачем я буду портить ему жизнь своими неврастеническими всплесками? Может, я и смогу привязаться к нему, как привязался мой кот. Но он достоин большего. Чего-то, чего я не в силах ему дать. Я осторожно говорю: