Победа Элинор - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Элизабет Брэддон cтр.№ 71

Старик никогда еще не говорил так откровенно о своих намерениях. С бледностью на лице, сестры, едва переводя дыхание, устремляли друг на друга неподвижный взор.

Что значили эти слова? Ясно, что состояние должно же быть оставлено им. В каком долгу мог быть Морис де-Креспиньи у кого-нибудь другого, как у них? Не ходили ли они за ним столько лет? Не держали ли его взаперти и 15 отдалении от всякого живого существа? Какое право имел он быть благодарен кому-нибудь, кроме них, когда они гак тщательно наблюдали за тем, чтоб никто не мог оказать ему услуги?

Однако для Элинор Монктон слова старика имели другое значение, кровь прилила ей к лицу, сердце забилось сильно.

«Он думает о Ланцелоте Дэррелле, — заключила она в уме, — он оставит свое состояние Ланцелоту; он умрет прежде, чем узнает зло, нанесенное моему отцу. Его духовная, верно, уже написана, и он может умереть, прежде чем я решусь ему сказать: „Сын вашей племянницы — низкое существо и обманщик“».

Это был единственный раз, когда Морис де-Креспиньи упомянул о своих намерениях насчет своего состояния. Он высказал ясно, что Элинор его деньги не достанутся, и сестры, которые до сих пор неусыпно наблюдали ревнивым взором за стариком и его любимицею, с той поры предоставили мистрис Монктон полную свободу приезжать и уезжать, когда ей было угодно. Но все это не приближало Элинор к достижению ее главной цели.

Ланцелот Дэррелль бывал в Толльдэле, он ухаживал за своею невестою со свойственным ему свободным и несколько равнодушным обращением. Лора была счастлива по временам, по временам же невыразимо страдала, когда жестокие муки ревности — ревности к Элинор и ревнивые подозрения в искренности ее жениха — терзали ее душу. Джильберт Монктон сидел день за днем то в библиотеке, то в гостиной, то в комнате Элинор, наблюдая внимательно за женой и влюбленными.

Но хотя дни и недели мчались с неестественною быстротой, как казалось Элинор, и тянулись с убийственной медленностью, по мнению ее мужа, — время проходило, а дочь Джорджа Вэна не подвигалась ни на шаг по тому пути, который избрала себе.

Настало Рождество. Девушка, молодость которой прошла в бедных жилищах, где отец ее скрывал нищету последних дней своей жизни, прежняя молодая хозяйка, изведавшая одну нужду, не знавшая, как разделить несколько унций чая, как умилостивить лавочника и вымолить у него отсрочку долга, теперь была вызвана принять на себя роль щедрой владетельницы Толльдэльского Приората и раздавать мясо и хлеб, одеяла и водку, уголья и шерстяные платья целой толпе голодных нищих, дрожащих от холода.

Прошло Рождество, и новый год являлся в свете при самых невыгодных условиях дурной погоды, тогда как весна, эта страшная весна, которая должна быть свидетельницей свадьбы Лоры, приближалась незаметными шагами, с каждым днем ближе и ближе.

В отчаянии Элинор обратилась к Ричарду Торнтону. Она сделала это скорее по силе привычки — подобно тому, как нетерпеливый ребенок жалуется матери — чем в надежде получить от него помощь для главной цели ее жизни.

«О Ричард! — писала она в отчаянии. — Помогите мне, помогите мне, помогите! Я думала: все пойдет так легко, если только я доберусь до Гэзльуда. Но я здесь, я вижу Ланцелота Дэррелля ежедневно, а несмотря на то, я не подвинулась ни на шаг. Что мне делать? Январь на исходе, а в марте Лора Мэсон выйдет за этого человека. Мистер де-Креспиньи очень болен и с часу на час может умереть, оставив все свое состояние сыну своей племянницы.

Неужели этому человеку, который причинил смерть моему отцу, суждено пользоваться всем счастьем, какое только может быть дано на этом свете? Неужели же ему выпадет на долю большое состояние и прелестная жена? А мне так назначено стоять при этом и допустить его счастье, припоминая, что произошло в ту страшную ночь в Париже, припоминая, что мой бедный отец лежит в своей неосвященной могиле и что кровь его на руках счастливца. Помогите мне, Ричард! Приезжайте ко мне, помогите мне отыскать явное доказательство вины Ланцелота Дэррелля. Вы можете помочь мне, если только захотите. Ваш ум яснее моего, ваша проницательность не омрачена страстью, как моя, вы не ослеплены негодованием. Вы были правы, говоря, что я никогда не буду иметь успеха в моем предприятии. Но я надеюсь на вас, чтоб отомстить за смерть моего отца».

Ричард Торнтон немедленно отвечал на приглашение Элинор. С той же самою почтою отправлено было письмо и к синьоре от мистрис Монктон с убедительною просьбой оставить своих учениц, хотя на время, и немедленно приехать в Толльдэлль. Элинор не забыла верных друзей, помогавших ей в печальные дни ее жизни, но трудно было победить привычки к независимости, с которыми сжилась синьора, и мистрис Монктон понимала, что Элиза Пичирилло очень немногое согласилась бы принять от нее.

Элинор умоляла музыкальную учительницу переехать из дальних краев Пиласгров в комфортабельный первый этаж на Дедлейской улице. К ее приезду Элинор убрала новую квартиру прекрасной мягкой мебелью, брюссельскими коврами, приготовила рояль Эрара и несколько копий с особенно любимых синьорою картин. Все это почти истощило весь ее годовой доход, что доставило большое удовольствие Джильберту Монктону, который умолял ее свободно обращаться к нему за деньгами, сколько бы она ни пожелала для своих друзей.

Приятно было ему смотреть на все эти хлопоты. С восхищением видел он ее нежную благодарность к друзьям ее несчастья.

«Женщина, живущая своим трудом, вероятно, с радостью бросит свои тяжелые занятия и переселится на более удобное житье, — думал он. — Но что за благородное создание эта Элинор! И я верил, что она такова, когда во второй раз поверг свое счастье к ногам женщины».

С радостью отдала бы Элинор свой последний шиллинг для Элизы Пичирилло и ее племянника, но, несмотря на свои старания, она никак не могла убедить ни музыкальную учительницу, ни живописца театральных декораций принять более удобную жизнь в сравнении с той, которую они вели в продолжение многих тяжелых лет. Синьора все-гаки продолжала ходить из дома в дом, с неутомимой заботливостью давая уроки и по-прежнему принимала молодых девиц, стремившихся к достижению лаврового венка в лирической драме. Ричард все еще рисовал снегом венчанные вершины гор и невозможные ущелья в Альпийских горах, несбыточно цветущие деревни и обширные поля со златыми колосьями, окруженные простыми белыми палисадами, с их жителями в холщовых штиблетах и ситцевых жилетах. Все убеждения, все просьбы мистрис Монктон оставались напрасными: друзья не переезжали в Толльдэль и только вследствие серьезного недоразумения с господами Спэвином и Кромшоу, недоразумения, лишившего Ричарда места декоратора, молодой Торнтон решился, наконец, принять убедительное приглашение мистрис Монктон.

Холодный и мрачный январь был на исходе, когда синьора Пичирилло с племянником прибыли в Приорат. Покрыты снегом были деревья вокруг Толльдэля, обширные луга перед Удлэндсом побелели, как ущелья Альпийских гор, нарисованные Ричардом, и Морис де-Креспиньи не выходил уже из дома несколько недель. День свадьбы назначен был на пятнадцатое марта и Лора, если не была занята присутствием своего жениха, то вся поглощалась заботами и переговорами с портнихой о необходимых приготовлениях к ее подвенечному наряду.