Победа Элинор - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Элизабет Брэддон cтр.№ 68

— Они отослали меня, — сказала Лора, — пока нотариус смотрел на Элинор и Ланцелота. — Он хотел ей что-то сообщить, о чем мне будто бы не следовало слышать. Вы оставите его к обеду — я надеюсь.

— Нет, — отвечал резко Монктон.

Ланцелот держал несколько минут руку Элинор, прежде чем выпустил ее из своей.

— Я желаю, чтоб мы были друзьями, мистер Дэррелль, — повторила она, — завтра я приду в Гэзльуд посмотреть на ваши картины. Мне хочется взглянуть на Розалинду и Челию: успешно ли они идут вперед.

Она возненавидела себя за свое лицемерие. Каждое великодушное побуждение ее души возмущалось против ее собственного вероломства, но эти поступки были только естественным последствием неестественной задачи, которую она предположила себе исполнить.

Два ревнивых глаза неусыпно наблюдали за Элинор, после того октябрьского вечера, в который нотариус и мисс Мэсон, стоя друг возле друга, смотрели на группу у солнечных часов.

Джильберт Монктон был слишком горд, чтоб жаловаться. Он схоронил прекрасные надежды возмужалости в ту же могилу, в которой уже заключались разбитые мечты его юности. Он склонил голову и покорился своей судьбе.

«Я ошибался, — думал он. — Было слишком нелепо рассчитывать в сорок лет на любовь восемнадцатилетней девушки. Моя жена добра и прямодушна, но…»

Но что? Могла ли эта женщина быть прямодушна и добра? Разве не умышленно обманула она самым жестоким образом того, кто так искренне любил ее, объявив ему с полным самообладанием, что совершенно равнодушна к Ланцелоту Дэрреллю.

Монктон припоминал собственные слова Элинор, взгляд ее внезапного удивления, в котором высказывался почти ужас, тогда как он обратился к ней с важным вопросом.

— Вы не любите Ланцелота Дэррелля?

— Люблю ли я его? О, нет, нет! — отвечала Элинор.

И несмотря на это энергичное отрицание, мистрис Монктон, с самого приезда в Толльдэльский Приорат, по-видимому, принимала самое живое, почти лихорадочное участие в этом недостойном человеке.

— Если она способна на ложь, — думал Монктон, — то, верно, на земле не существует правды. Доверяться ли мне ей и терпеливо ожидать разрешения тайны? Нет, между мужем и женой не должно быть ничего скрытного! Она не имеет права таиться от меня.

Таким образом Монктон ожесточал свое сердце против прекрасной молодой жены и строго и неусыпно наблюдал за каждым ее взглядом. Он прислушивался к каждому изменению в ее голосе, строго охраняя свое достоинство и свою честь.

Бедная Элинор была слишком невинна, чтобы верно разгадать все эти приметы; она только находила в муже перемену; этот строгий, мрачный спутник ее жизни не был тем самым Джильбергом Монктоном, которого она знала в Гэзльуде; он не был тем снисходительным наставником, философом и другом, которого тихий бас в темные вечера давно — давно тому назад — раздавался так звучно и выразительно в небогатой гостиной мистрис Дэррелль и отзывался в ее ушах как нечто вроде душевной гармонии.

Не будь Элинор вся поглощена одной мыслью, постоянство которой и сила придавали ее взгляду односторонность, она горько почувствовала бы перемену в своем муже. Теперь же ее разочарование в нем казалось ей чем-то далеким, на что обратить внимание, о чем следует пожалеть, разве только со временем, после того, как будет исполнена главная цель ее жизни.

Но между тем, как пропасть между мужем и женой расширялась с каждым днем более, Элинор нисколько не приближалась к своей главной цели. Проходили день за днем, неделя за неделей, а Элинор не видела себя ближе к концу предпринятого ею дела.

Несколько раз она ездила в Гэзльуд и исполняла свою роль как только умела; однако ж ее дарования там, где следовало прибегать к обману, были более чем посредственны, она наблюдала за Ланцелотом Дэрреллем, расспрашивала его, но не открыла ни малейшего следа улики, которую могла бы представить мистеру де-Креспиньи, обвиняя сына его племянницы.

Нет, каковы бы ни были тайны, скрытые в груди молодого человека, он был так осторожен, что с успехом отражал все усилия Элинор. Он в совершенстве владел собою, не изменял себе ни взглядом, ни звуком голоса. Между тем он проводил много времени в обществе Элинор. В это время Монктон с удивительным упорством поощрял молодого художника с пустым карманом ухаживать за Лорою Мэсон, а тот слишком был непостоянен, чтоб долго оставаться верным одному и тому же чувству. Притом же, с одной стороны, он находился под влиянием своей матери, с другой, ему льстил нескрываемый к нему восторг Лоры, так что вскоре он почел себя счастливым, преклоняя колени перед новым алтарем, и простил мистрис Монктон ее измену.

«Элинор и мать моя были правы, — думал молодой человек, бросая взгляд на свою судьбу с чувством грустного уныния. Надо сознаться, что они были умнее меня. Я непременно должен жениться на богатой. Я бы не был в состоянии выносить нищету. Бедность для холостяка — вещь уже довольно некрасивая, хотя в ней и заключается своего рода поэзия беззаботной нищеты. Шамбертен один день, а на следующий кисленькое дешевое винцо; вдова Клико у „Трех Братьев“, или в „Парижском“ кафе вечером, а на другое утро плохое пиво на мрачном чердаке. Но бедность в супружеской жизни — грязь и отчаяние, вместо беззаботного веселья: больная жена, изнуренные, голодные дети и муж, относящий под залог ростовщику еще мокрое белье… Уф! Право, Элинор поступила весьма хорошо для себя и мне следует ступить на ту же стезю — приобрести любовь богатой наследницы и оградить себя от всякой мгновенной причуды моего достойного старика-дяди».

Таким образом, Ланцелот Дэррелль сделался частым гостем Толльдэльского Приората. Именно в это время у Монктона случились дела, довольно незначительные, он легко мог сдать их на руки своих двух помощников и почти всегда был дома, чтоб самому принимать своего гостя.

Ничто не могло представлять более разительной противоположности, как характеры этих двух людей. Между ними не могло существовать ни сочувствия, ни одинакового взгляда на вещи. Слабость одного становилась еще очевиднее от силы другого. Решительный характер нотариуса казался суровым и непреклонным в сравнении с небрежным равнодушием художника.

При виде такого поражающего различия, Элинор Монктон настолько же восхищалась своим мужем, насколько презирала Ланцелота Дэррелля.

Если бы нотариус это знал, если бы он мог увидеть, когда серьезный взгляд его жены следил за каждым изменением в лице молодого человека, когда она слушала особенно внимательно его небрежную и мечтательную, а но временам даже и блестящую болтовню, что она видела насквозь его пустоту, его ничтожность, лучше, чем Сделал бы это самый внимательный наблюдатель; если бы Джильберт Монктон мог попять все это — от скольких липших мук, от скольких напрасных страданий он был бы избавлен.

— Что сталось бы со мною, если б я полюбила этого человека? — думала Элинор, когда с каждым днем больше узнавала характер Ланцелота Дэррелля.

Ум ее как будто одарен был сверхъестественною проницательностью, происходившею от сильного желания просмотреть его насквозь.