Колыбельная для двоих - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 53

— Что ж, — сказал он, застегивая портфель и вставая, — у вас еще будет время подумать. Уверен, вы измените свое решение. — Он бросил взгляд на девушку, сидевшую на оттоманке. — Я не думаю, что Мария захочет расстаться со своим ребенком. — Он с надеждой взглянул на нее, но она, казалось, не слышала его слов. — Как бы там ни было, через несколько недель я сделаю рентген и буду продолжать внимательно следить за ее состоянием.

Они подошли к входной двери и шагнули в полуденный зной. Натан Холленд, радостный от того, что с его плеч свалилось бремя ответственности, пожал руку Теду, а Майк, все еще раздумывая над услышанным, обнаружил, что не может смотреть на Марию. Вместо любви и искренней преданности, которую он когда-то испытывал к ней, Майк чувствовал странный благоговейный трепет, любопытство, смешанное с долей страха. И хотя он не мог позволить себе даже подумать о Марии как о «природной аномалии», Майк Холленд вдруг осознал, что больше не испытывает к Марии Анне Мак-Фарленд влечения.

Отец Криспин ушел ужасно рассерженный, и на то было две причины: во-первых, все поверили Вэйду, а во-вторых, у доктора было больше влияния, чем у него, священника. Еще один симптом…

Когда закрылась дверь, гости разъехались по домам, а Мария ушла к себе в комнату, Люссиль прильнула к мужу и положила голову ему на грудь.

— Ох, Тед, даже не знаю, что мне делать: радоваться или пугаться еще больше.

Душной августовской ночью, когда вся Тарзана спала крепким сном, в доме священника из церкви Святого Себастьяна мерцал свет. Отец Криспин, работавший при свете одной лампы и потягивавший время от времени бренди, пытался писать завтрашнюю проповедь, но ничего у него не получалось.

В последнее время многие из его прихожан выражали крайнюю озабоченность в связи с политикой нового Папы Римского, ратовавшего за объединение христианских церквей, и опасались грядущих перемен в Церкви. Ультраконсервативная митрополия Лос-Анджелеса относилась к перспективе созыва Второго Ватиканского собора с осторожностью, и нельзя было отрицать тот факт, что перемены были уже не за горами. Отец Криспин решил использовать свою воскресную проповедь, чтобы ответить на вопросы прихожан, но пытался избежать в ней высказывать свои собственные мысли.

Он обнаружил, что не может сконцентрироваться. Взяв стакан с бренди и подойдя к окну, Отец Криспин слегка раздвинул шторы и выглянул на пустую автостоянку.

Впервые за долгие годы службы отец Криспин думал о своей давней мечте — мечте, которую он так лелеял тридцать лет назад, учась в семинарии. Тогда молодой идеалист Лайонел Криспин страстно хотел попасть во Францисканский орден. Бедность, непритязательность и братство со всеми созданиями Божьими так привлекали его, что он даже подал прошение о своем зачислении в Орден. Но тут в дело вмешалась его богатая семья, шокированная тем, что ее сын хочет унизить себя и не имеет никаких стремлений к тому, чтобы стать епископом. Его родители спали и видели своего сына в пурпурной епископской ленте, и, когда молодой Лайонел понял, как расстроятся его родители, воплоти он свой план в реальность, он похоронил свою мечту стать францисканцем и стал священником местного прихода. Он отвернулся от окна и подошел к столу. От былого идеализма не осталось и следа, юношеское стремление служить бедным и обездоленным улетучилось. Все, что осталось от юного мечтателя, — это лысеющий, пузатый священник средних лет, давно утративший свое былое представление о ценностях.

«Почему, Господи, — с грустью подумал он, — я вспоминаю об этом сейчас?» Он знал, почему: из-за Марии Мак-Фарленд. Отец Криспин подошел к единственному в кабинете мягкому креслу и устало опустился в него. Его взгляд упал на средневековый камин из серого камня, в котором никогда не горел настоящий огонь: «Мне не следовало так вести себя сегодня, я не должен был покидать исповедальню, я просто отвернулся от девочки».

Он снова вспомнил, как уже делал несколько раз за вечер, о том, что произошло в исповедальне: Мария перечислила ему привычный набор незначительных прегрешений — она ела мясо в пятницу, произнесла имя Господне всуе, забыла помолиться перед сном, — но не упомянула одного-единственного греха, о котором так хотел услышать отец Криспин. Когда он надавил на нее, они начали пререкаться — и это в исповедальне! Он резко закрыл окошко и повернулся в другую сторону, к следующему исповедующемуся. Когда же он снова повернулся к первому окошку, он услышал знакомый протестующий шепот Марии. Отец Криспин отвернулся от нее во второй раз, велев ей заглянуть в свою душу и не появляться в исповедальне до тех пор, пока она не будет готова исповедаться в своем грехе. Когда же он вновь открыл створку, то снова услышал ее, упрямо настаивавшую на своей невинности, отказывающуюся исповедаться. И он, Лайонел Криспин, в порыве ярости встал и вышел из исповедальни. Он сделал глоток бренди, но не почувствовал его вкуса. Почему? Почему она так выводит меня из себя? Он стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Если бы она не казалась такой разумной. Если бы он точно знал, что она на самом деле была душевно нестабильна — это уже к психиатрам, — а не просто нагло лгала ему! Но он не мог рисковать. На кону была ее душа.

Вспомнилась встреча с доктором Вэйдом в доме Мак-Фарлендов. Отец Криспин почувствовал, как вместе с воспоминаниями к нему вернулась и злость. Да, вот она — причина всех его тревог. Как могли они ожидать от него, слуги Божьего, что он примет столь нелепую богохульную идею! Он отказался поверить в нее, ему пришлось отречься от нее ради своей веры. Ведь если этот «самопроизвольный партеногенез» смог произойти с девочкой-подростком из Тарзаны, то как же тогда быть с другой Марией, жившей две тысячи лет тому назад? Получается, католицизм, религия миллионов людей, был основан на простом чудачестве организма?

Потрясенный значительностью заявления Марии, что другая девушка по имени Мария много лет тому назад была столь же невинна, столь же озадачена и столь же удивлена сном, в котором ей явился ангел, отец Криспин упал на колени, выронил из рук пустой стакан и склонил голову в молитве.

Отец Криспин, пока мальчики-служки помогали ему облачаться в ризнице в священные одежды, был погружен в глубокое раздумье. Отец Игнатий и отец Дуглас уже провели утренние мессы, оставив отцу Криспину его самую любимую, самую популярную у прихожан мессу.

Видя, что отец Криспин молчит, мальчики-служки решили, что их пастор повторяет про себя проповедь. Он молча омыл руки, затем взял у них епитрахиль, поцеловал ее, приложил ее на мгновение к голове и наконец накинул ее на плечи. Он не шутил с ними, что обычно делал во время облачения в священные одежды.

Этой ночью отец Криспин спал очень мало; на душе у него было скверно и беспокойно. Как же ему справиться с этой девчонкой Мак-Фарленд? Ее родители с радостью поверили в эту научную околесицу. Их оказалось так легко убедить, так просто заставить принять любую тарабарщину! Но почему они приняли сторону Вэйда, а не его, Криспина; почему они с такой легкостью сняли с души девочки грех?

Отец Криспин взял из рук мальчика-служки белую альбу и, надев ее, аккуратно расправил на рясе. Они обернули его талию поясом, после чего повесили на плечо узкий шелковый орарь.