Темная комната - читать онлайн книгу. Автор: Рэйчел Сейфферт cтр.№ 37

* * *

Дело к вечеру, а Юри все нет. Ома уже дважды просыпалась и спрашивала, где он, беспокоясь, как бы он не убежал играть на развалины.

– Это опасно, Ханна-Лора. Говорила я ему, чтоб держался от них подальше.

Лора выходит ждать брата на дорогу. Ждет двадцать минут, полчаса, но никого не видно. Обернувшись, видит одетую в пальто ома, которая стоит в конце аллеи, возле железных ворот. Лора неловко машет ей рукой. Кричит ома, чтобы та не беспокоилась; она пойдет его отыщет и скоро вернется.

Лора быстро шагает по улицам, посматривая, не идет ли трамвай. Ей не хочется видеть Томаса, она только заберет Юри и уйдет. Зовет брата, но никто не отвечает, и она все ближе подходит к подвалу. Медлит на последнем повороте, но отступать слишком поздно. Лора пробирается среди руин, сердце сжимается от дурного предчувствия, а в голове стоит искаженное ненавистью лицо Томаса. Но когда она спускается во дворик, на пороге, скрючившись, сидит один Юри.

Печь опрокинута, несколько кирпичей выбиты, дверь сброшена с петель. Юри сидит бедный и задыхающийся, вокруг глаз синяками пролегла чернота. Лора опускается рядом, и он вцепляется ей в руку.

– Что случилось?

– Томас ушел.

– Куда ушел?

– Не знаю.

– Что случилось?

– Мы пошли собирать дрова. Он сказал, чтобы я подождал его на углу у вокзала, сказал, что пойдет сходит за супом, и я ждал, а он не вернулся.

– Долго ты ждал?

– Два часа.

– Может, ему пришлось стоять в очереди?

– Но он выломал дверь, Лора. Он ее выломал. Я знаю, что это сделал он.

– Вы подрались, Юри? Он тебя ударил?

– Нет. Он ушел. Он искал свои вещи. Но я их спрятал.

– Что за вещи?

– Он сказал, что ты знаешь. Он говорил мне, что ты обо всем знаешь. Я сказал, что ты никому никогда не расскажешь, но он не поверил, потому что ты не приходила, и ушел.

Юри причитает, стискивая Лорину руку. Его лицо блестит от пота и слез. Он говорит, а она его не понимает.

– Ты не должна никому говорить. Даже Лизель. Даже Петеру. Никогда.

– Юри.

– Обещаешь? Пожалуйста, пообещай, что никому не скажешь.

– Что ты спрятал?

Лора помогает поднять плиту на полу. Мокрицы бросаются врассыпную и забиваются в щели, а в ямке у основания стены уютно лежит Томасов бумажник. Маленький коричневый бумажник из потрескавшейся старой кожи.

– Я спрятал его только для того, чтобы Томас не ушел. Я не хотел его сердить. Он теперь будет сердиться на меня, Лора?

Юри плачет, все никак не остановится. Лора вытаскивает бумажник из тайника и, раскрыв его одеревеневшими пальцами, высыпает содержимое на пол. К ногам ложится клочок ткани с нашитой с одной стороны желтой звездой. Под ним оказывается еще один такой же клочок, тоже оторванный, тоже разлохмаченный, со знакомыми цифрами на засаленных нашивках. Еще в бумажнике лежит тонкая серая карточка, согнутая вдвое, а внутри нее – бумажка с фотографией и большим черным штампом. Юри наблюдает, как Лора рассматривает снимок на свету.

– Ты знала?

– Что?

– Это не его.

На снимке изображен темноволосый мужчина с ввалившимися глазами. Снимок смазанный, потертый, мятый. На первый взгляд кажется, что это Томас. Даже приглядевшись, Лора видит его резкие скулы, линию подбородка. Аккуратно расправляет на неровном полу документы и тряпицу. Слабость в запястьях; бумага совсем ветхая. У человека на фотографии мягкий рот. Возможно, это не Томас, возможно, Юри прав.

– Он их взял себе. Ему пришлось взять. Когда американцы пришли и всех освобождали.

– Томас все это украл?

– Не надо, Лора. Он сказал, что в этом нет ничего страшного. Понимаешь, тот человек был еврей. Он был уже мертвый.

Лора безотрывно вглядывается в лицо на снимке. Изможденные черты, приоткрытый изящный рот, глаза опущены, почти закрыты. Уже мертвый. Лора смотрит в документы, но имя засалилось, стерлось в бесконечных нервных сворачиваниях.

– Томас сказал, что американцы любят евреев, поэтому ему пришлось воспользоваться этими вещами и притвориться.

– Это он тебе рассказал?

– Он говорил, что ты обо всем знаешь.

Юри сидит на земле, подтянув колени в груди, и наблюдает за Лориной реакцией. Что тебе от меня надо? Живот снова начинает сводить судорогой, слюна на языке становится кислой. Она сплевывает, свесив голову между колен, рядом дрожит, как в лихорадке, Юри.

– Томас сказал, что люди сейчас озлобленные и что безопаснее выдавать себя за другого человека. Я сказал, что он мог бы жить с нами и тогда никто бы о нем ничего не узнал.

У Юри красные глаза и челюсть выдвинута вперед. Лоре больше невмоготу его слушать.

– Мы все это сожжем.

– Он сказал, что он мне брат, Лора.

– Я это знаю. Я знаю. Мы все сожжем, а потом пойдем домой.

Из остатков дров Лора разводит на камнях костер. Складывает туда вещи мертвого человека: бумажник, фотографию, засаленную полоску бумаги, где раньше стояло имя, и уцелевшие обрывки одежды. Пламя лижет края ткани, и полосатая материя сначала чернеет, а потом вспыхивает. Лежащие на самом верху документы долго остаются нетронутыми, но наконец тоже начинают гореть. Обугленные края загибаются на худое лицо на фотографии, а когда они отпадают, мертвого мужчины больше нет.

Во дворике вокруг костерка сгущается темнота. Юри по-прежнему дрожит, а Лора, вся мокрая, сидит, отодвинувшись от жара, в стенном провале. Что тебе от меня надо? Она пытается понять, что к чему: Томас и тюрьмы с трупами; ложь и фотографии; евреи и могилы; газеты с военными парадами и то, что на самом деле не так плохо, как об этом говорят. И все это вертится вокруг мутти и фати – и значки в кустах, и пепел в печке, и мучительное чувство, что Томас прав и неправ, что он и хороший, и плохой одновременно.

* * *

Солнце едва показывается из-за деревьев мейеровского сада, а Лора уже натягивает ботинки. Юри заснул всего час или два назад, глаза распухли от слез. Лизель садится на постели, но Лора говорит ей, что завтракать еще рано. Когда будет пора, она вернется и их разбудит. В прихожей Мейеров слышно Лорино дыхание, и на покрытой инеем аллее, ведущей к бабушкиному дому, остаются ее следы. Вибке с заспанными глазами отпирает дверь и варит горький желудевый кофе, который Лора пьет, пока ома одевается. Ни свет ни заря бабушка и внучка спускаются к озеру.

Они стоят на молу, под ногами поскрипывает подмерзший песок.