Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - читать онлайн книгу. Автор: Роланд Харингтон cтр.№ 49

— Сладкая сударыня! Вам не обязательно использовать стиральную машину: вполне приемлемой для меня будет ручная работа. А высушить все это вы сможете у плиты, после того как любезно утолите легкий атлетический голод, возникший у меня в результате беготни по Белобетонной.

Чародейка пошла мыть спорткомплект, а я — руки. Затем, сопровождаемый Водолеем и шайкой Водольят, прошествовал на знакомую до изжоги кухню. Усевшись подальше от детей, стал ждать появления хозяйки.

Отец семейства пустился в рассуждения о том, кто из членов Государственной думы черные колдуны. Среди последних, по его мнению, было много красных.

Вошла Водолейка с выстиранными вещами. Вскоре кухня наполнилась горячим туманом от сушившегося спорткомплекта и согревавшегося супа.

Когда хозяйка подсела к нам, я увидел, что на ее изможденных от родов щеках лежит грим. Кокетство волшебницы меня умилило, и я проронил:

— Страсть как есть хочется, милая Роксана Федоровна!

Через четверть часа я уже вовсю жевал.

Проглотив последнюю ковригу, хлопнул ладонью по столу.

— Благодарю за удивительное угощение. Ваш дом — мой ресторан.

Чародейка лучисто улыбнулась. Ее супруг, до этого вежливо наблюдавший за работой гостевых челюстей и чрева, поправил очки на вопросительном носу и обратился ко мне с разговором приватным.

— Был третьего дня в «Академкниге». Увидел там вашу монографию о Малюте Скуратове. Начал ее смотреть и зачитался, хотя английского языка, увы, не знаю. Очень интересное исследование! Мне рассказывали, что в Америке книга пользуется незаурядным успехом. Поздравляю!

— Отчего ж вы не купили ее по дешевке?

— Боюсь, мне еще десять дней тянуть до получки.

Я участливо улыбнулся расчетливому астралу.

— Цена кусается — жена ругается.

Водолея, однако, тянуло поговорить на более смертотрепещущую тему.

— Как по-вашему, Иван Грозный был экстрасенс?

— Нет, экстрасволочь.

Волшебник восторженно вздрогнул.

— Роланд, вы один из немногих западных исследователей, нутром чующих наши реалии. Я бы сравнил вас с хирургом, который скальпелем анализа рассекает больную плоть русской культуры, не смущаясь брызгами крови и гноя.

— Спасибо на доброй метафоре.

— Я говорю это в полном сознании своей объективности: вы никогда про меня не писали.

Последние слова моего фэна заглушили веселые визги Водольят, устроивших на кухне пищевой бой. В воздухе носились огрызки и отрыжки. Вот тебе и тьфу! Я поспешно встал из-за стола, дабы выйти сухим из рвотной ситуации. Кудесник умолял драчунов успокоиться, но те лишь посылали его туда, где не светит солнце.

Все смешалось в доме Водолеев.

Как золотую кость меня это покоробило, как бывалого батьку возмутило. Мои сыновья, несмотря на наследственно-игровое отношение к жизни, никогда бы не посмели так себя вести!

Я решил навести в чужом, но ставшем мне близком семействе порядок.

— Хочу ближе познакомиться с вашими отпрыщами, — сказал я чародейке, которая пыталась приручить детей при помощи пощечных поцелуев. — Я уже второй раз у вас в гостях, но до сих пор не знаю, что заставляет их тикать!

Водолеи согнали Водольят в кучу-малу. Я подошел к ним и принялся их рассматривать.

Детей было трое: пара мальчиков семи-восьми лет и крохотная девочка. Они не стояли спокойно на месте, а переминались на своих тонких ножках и произвольно гримасничали.

— Какие вы хорошенькие, — сладко прошептал я. — Как вас зовут, милые человечки?

Водольята глазели на меня разинув рты, из которых текли прозрачные детские слюни.

Хозяйка с материнской гордостью представила мне членов шайки.

— Дантон, Демулен, Гильотина.

— В этих именах чувствуется намек на некие исторические события.

— Когда дети родились, я писал диссертацию о Французской революции, — объяснил Водолей.

— Думаю, им трудно приходится в школе. Наверное одноклассники жестоко их дразнят по имени-отчеству. И поделом: ваши отпрыщи зверские шалуны!

— В школу они не ходят. Мы с женой даем им домашнее образование. Я веду с ними гуманитарные предметы, а Роксана — математику и астрологию.

Я понял, что Водолей любит своих детей не меньше, чем Водолейка.

— Дяденька, а почему ты голый? — спросил Дантон.

Я харизматически хмыкнул.

— Посмотри внимательно на мои чресла: они покрыты трусами «Austin Reed» стиля «super briefs». [177]

— Наша мама тоже сидит без ничего, когда общается с духами, — сообщил Демулен.

— Работа у нее такая, — сказал я и бросил взгляд на Водолейку. Разоблаченная волшебница была цвета винегрета!

Дантон, возбужденный репликой брата, бросился защищать ее честь: как многие первородные сыновья, мальчик испытывал к матери особенно теплые чувства. Он стукнул Демулена по башке, Демулен врезал ему в живчик, и кухня наполнилась новым раундом писков.

В ужасе от детской склоки Водолей вскочил на подоконник и прикрыл лицо руками.

— Ваши мальчики суть близнецы, — заметил я его супруге, которая осторожно приближалась к буянам с целью их усмирения.

— О нет, просто они оба похожи на маму! — Дебелая колдунья попыталась обнять остолопиков, но те лишь отбивались от нее руками и ногами.

— И на папу тоже. У вас с Гасхолом Торезовичем сильные гены. Сразу видно, что дети в мать-отца, а не в проезжего молодца!

Водолеи радостно поперхнулись. Даже Дантон, который к этому времени поверг Демулена на спину и пытался вонзить в него вилку, на секунду перестал мучить брата и посмотрел на меня с искренним восхищением.

Я показал на Гильотину. Она цедила из носа соплю и вытягивала ее в длинную желтую спираль.

— Ваша дочка прямо Гауди какая-то!

Водолей, все еще скрывавшийся на подоконнике, по-отцовски напыжился.

— Да, она очень артистичная.

— И очень хорошенькая. Осторожно! Лет через десять на нее начнут заглядываться похотливые подростки.

— А мы им дадим от ворот поворот. Правда, мой котик? — Некромант слез с подоконного насеста и притянул малолетку к себе. Та нехотя прильнула к грудной впадине папы, а потом укусила его за ухо.

Водолей закивал от боли.

— Ждем не дождемся, когда у дочки выпадут молочные зубы.

Гильотина чихнула и принялась ковырять пальцем в крохотной ноздре.

— Ах ты моя баловница, — умилился отец. — Что, опять простудилась?