Перед ней возникло терпеливое лицо отца. Подумай еще раз, Эдит. Ты неверно решила уравнение.
Она медленно опустилась на постель, чувствуя слабое головокружение. Если я за него выйду, сказала она себе, зная про это, зная и то, что он способен с такой легкостью и проворством искать связи на стороне, я обращусь в камень, в тесто, в часть его коллекции. Но может, это и входит в его расчеты, подумала она, что я займу место недостающего предмета. А для меня эти удовольствия, легкомысленно именуемые физическими, останутся там, где вот уже давно пребывают, так давно, что стали всей моей жизнью. Но я эту жизнь потеряю, единственную, что пришлась мне по сердцу, хотя она никогда не принадлежала мне в такой степени, чтобы я могла назвать ее своей собственной. И улыбка мистера Невилла, его неизменная двусмысленная улыбка, будет всегда напоминать мне об этом.
Через некоторое время она встала.
Подойдя к столику, она взяла письмо, разорвала на две части и бросила в корзину для бумаги. Потом взяла ключ и сумочку, вышла, прошла коридором и спустилась вниз. В по-прежнему безмолвном отеле ночной портье, дожидаясь конца смены, зевал за конторкой и почесывал голову. Увидев Эдит, он встрепенулся и мигом надел утреннюю улыбку.
— Будьте любезны, закажите мне билет на ближайший самолет до Лондона, — произнесла она звонким голосом. — И мне бы хотелось послать телеграмму.
Когда бланк наконец отыскался, она присела в холле за стеклянный столик. «Симмондсу, Чилтерн-стрит, Лондон VI, — написала она. — Вылетаю домой». Но потом решила, что это не совсем точно, вычеркнула «Вылетаю домой» и написала короткое — «Возвращаюсь».