В Замок - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Грубер cтр.№ 5

К. видел его как бы с огромного расстояния. Пленник Деревни или пленник Замка? — подумал он и перевел взгляд на Фриду, которая, как и раньше, стояла поодаль, но слушала все, о чем говорили, с большим вниманием. Она стояла вполоборота, чуть наклонив голову, с напряженным выражением в глазах.

Неужели он и правда умудрился довести дело до помолвки и мечтал о самой что ни на есть заурядной семейной жизни, даже, может быть, хотел обзавестись детьми? Словно в кинематографе, мимо проносились картинки — вот дети карабкаются к нему на колени, хнычут, смеются; говорят, дети своим появлением на свет способны исцелить от недуга, что зовется жизнью, ибо благодаря детям поневоле начинаешь любить этот недуг. И что же, все — с этой Фридой? Он пристально вглядывался в ее лицо и не отводил глаз, пока она, словно завороженная, пройдя сквозь круг деревенских, не подошла к К.

— Что? В чем дело? — тонким, еле слышным голосом спросила она, опустив глаза.

— Дело в проигрыше, — сказал К. Теперь она посмотрела прямо ему в лицо, недоверчиво, как ему показалось, с выражением детского отчаяния.

— Но... — она вдруг умолкла.

Вместо нее заговорил Учитель:

— Простите, уважаемый, но это же абсурд. Причины очевидны. С одной стороны, немыслимые претензии на то, чтобы вас приняли в Замке, с другой стороны — ваши рассуждения о проигрыше, который вам, разумеется, гарантирован.

К. по-прежнему не сводил глаз с Фриды. Какая она маленькая, какая хрупкая...

— Но что же еще нам остается? — сказал он, обращаясь не столько к окружающим, сколько к себе. — Только одно: в том, чего достиг, видеть свой проигрыш. Нет, лучше сказать: проигрыш считать достижением.

— Вот-вот, я же говорю — полнейший абсурд. Это же абсолютная бессмыслица, — сказал Учитель.

— Но, если стремишься к проигрышу, то стремление к нему, наверное, перечеркивает сам проигрыш, — заметил К. — Если цель достигнута, значит, обретен смысл.

— А вот этого не говорите, — возразил Учитель. — Бессмысленно стремление к чему-то, что, так сказать, само по себе гарантировано. Не бывает чего-то одновременно и абсурдного и не абсурдного.

К. ничего не ответил. Деревенские, сбитые с толку, притихли и молчали, только Фрида волновалась все больше.

— Конечно, каждый сам должен решать, как подходить к какому-то вопросу, — с позиций логики или с позиций абсурда, — продолжал Учитель после паузы. — Тут Замок предоставляет полную свободу, — пояснил он, — но К. убивает надежду, и с этим мириться нельзя. Ведь в конце концов все мы надеемся, более того, мы живем надеждой, каждый на свой лад. Так, например, Деревня надеется, что К. наконец образумится, далее, крестьяне надеются на то, что соберут хороший урожай, что дождь и вёдро будут чередоваться наиболее благоприятным образом, служанки надеются, что господа останутся ими довольны, а господа — что каждый будет исполнять свой долг. А разве сам К. ни на что не надеется? И разве надежда не спасает от абсурда, уничтожая его? Впрочем, в случае с К. этого не происходит, поскольку сама его надежда абсурдна, а не только то объяснение, которое К. сию минуту дал.

— Значит, надежда все-таки может быть абсурдной? — улыбнулся К.

— С чего вы это взяли? — воскликнул Учитель. — В таком случае у вашего дела был бы смысл бессмыслицы и получилось бы, что мы ходим по кругу. С какой стороны ни зайди, как ни поверни, прийти к разумному выводу не удастся.

— Но именно это и угодно Замку, — сказал К.

— Насчет того, что угодно и что не угодно Замку, я не смею высказывать суждения, — ответил Учитель.

— Вот видишь, — К. перешел на ты, — нет уверенности даже в смысле бессмыслицы. Очень легко впасть в заблуждение — что как раз и происходит с нами сейчас, — потому что все вокруг, во всяком случае, все в этой Деревне напоминает мне о некоторых событиях. Я пережил их вместе с другими людьми, но ничего не помню. О чем бы мы ни рассуждали, — все равно, существует мир, в котором есть дома, дороги, двери, столы, и существует мир представлений и, самое главное, ощущений и чувств, то есть мир, зависящий от того, как мы воспринимаем окружающее. Эти два мира очень часто противопоставляются друг другу, и очень часто, чтобы выразить их противоположность, не находишь слов. И потом, есть еще это странное, необычайное беспокойство, которое ничем не объяснимо, если речь идет о простых вещах — пусть это будут стол, ящик, кровать, дом, дорога или там тележка. Потому что, в сущности, именно существование простых вещей должно все объяснять и избавлять нас от непонятного беспокойства. Да, безусловно, то, что свойственно всему на свете, это поражение. Его можно назвать, почувствовать и обнаружить благодаря простым фактам: человек куда-то не прибыл, письмо не пришло по адресу. Значит, цель может быть только одна — проиграть.

— Проиграть, — повторила Фрида. — Но это не разрешается, — она закончила начатую раньше фразу. — Нам не дозволено стремиться к проигрышу или выигрышу. Позволить что-то или отнять — решает Замок. И мы принимаем его разрешения и запреты, не требуя объяснений. Нам нечего выигрывать и нечего терять. Мы не должны вынашивать подобных желаний! — вдруг воскликнула она с жаром.

К. только отмахнулся. Он мог бы ответить, что хорошо понимает Фриду, и ее саму, и ее томительную жажду беспричинной доброты, которая, как мы надеемся, будет дарована нам лишь за то, что мы существуем, — не в награду за то, что все мы обречены в течение жизни делать что-то такое, чего никто не в состоянии ни постичь до конца, ни даже просто понять. Уже одна эта обреченность заслуживает доброты и сочувствия. Но в то же время он, К., мог бы сказать Фриде, что любая доброта, как бы она ни понимала ее, не находит объяснения, никогда не имела даже шансов найти объяснение и уже стала бессмыслицей. Но он ничего не сказал. Он был, как всегда, не уверен в правильности своих мыслей и вдобавок чувствовал усталость после ванны. Усталость и безразличие. Если они не желают отвести его в Замок сегодня, что ж, он готов подождать до завтра или до послезавтра.

— Стало быть, сегодня звонить не надо? — ехидно спросила хозяйка гостиницы, слово прочитав его мысли.

— Надо, — возразил он. — Разумеется, надо.

— Но как же господин землемер доберется в Замок?

К. пожал плечами:

— Ничего нет легче. Идешь все вперед и вперед. И если, никуда не сворачивая, идти по дороге, которая ведет в Замок, доберешься до его ворот, а дальше пройдешь в ворота и окажешься во внутреннем дворе. А если и там идти все время вперед, попадешь и в само здание. Слева и справа там поднимаются две лестницы, они ведут в господские покои. Проходишь по коридору в комнаты управляющего...

— Стойте, — прервал его Учитель. — Даже отсюда вы можете увидеть, Замок — это не какая-то старинная рыцарская крепость, а довольно обширный участок, на котором имеется лишь небольшое количество трехэтажных домов, но зато довольно много тесно сгрудившихся низких построек. Если не знать, что это Замок, можно принять его за маленький городок. Там есть башня, а вот никаких роскошных хором нет. Наши господа своим богатством не бахвалятся.