Часы зла - читать онлайн книгу. Автор: Аллен Курцвейл cтр.№ 7

— Он хочет меня нанять.

Нортон фыркнул.

— Неужто? Да вы с этим типом, смотрю, два сапога пара. И какова же область исследования?

— Некое судебное дело.

— Убийство? Шантаж?

— Не знаю. Сомневаюсь. И мне хотелось бы произвести предварительную проверку. Прощупать этого типа, откуда он, что и как. И тут на сцене появляетесь вы, великий и неповторимый Маэстро Модема! Этот тип страшно меня заинтриговал. Едва он появился в зале, как я испытал прилив прежней бодрости и давно забытого энтузиазма. И мне уже больше не хочется сунуть голову между двумя металлическими стеллажами и нажать на кнопку с надписью «СЖАТИЕ».

— А ты не забыл, что произошло с Щаранским?

— Да я всего-то и сделал, что помог ему с алфавитным указателем слов в справочнике Джонсона.

— Да ничего подобного! Этот человек тебя просто использовал. Ты заслуживал участия на равных. Соавторства, а не какого-то мелкого примечания в самом низу страницы.

— Что толку плакать о пролитом молоке? Ладно, проехали. Короче, мне надо узнать об этом Джессоне как можно больше. Постарайся накопать на него материала, но только чтоб понадежнее, без вранья. А я сбегаю в «Автомат» и перехвачу чего-нибудь на ленч, пока заведение не закрылось.

— Валяй.

— И поторопись. Мы с Джессоном договорились встретиться в час.

Дом встретил меня удушливым тошнотворным запахом и жалобным голоском Пиаф. Я перешагнул через горы бумаг, преграждающих доступ к кухне, и обнаружил на плите котелок, в котором булькало какое-то варево.

— Ник, мы ведь с тобой уже это проходили — приворотные снадобья не работают. Для того чтобы наладить отношения, нужно нечто большее, чем веточки твоей мамаши. И к тому же от пара портятся книги. — Я выключил газовую горелку и прошел в мастерскую, где и застал Ник. Самодовольно улыбаясь, она сжимала в руке свернутый трубочкой постер. — Можно поговорить с тобой, пока ты не продемонстрировала мне свою новую затею? Помнишь тот бланк требования, что я показывал тебе на днях? Так вот, этот человек предложил мне работу.

— И ты должен…

— Какие-то исследования, копирование. Но детали еще туманны.

— А как же тогда с нашими проектами, Зандер? Мои образы, твои слова. «Бланки любви», они ведь должны стать нашим дебютом, поп?

— Твои образы и конструкции столь совершенны, что не нуждаются в моих словах. — Я достал свою заветную записную книжку, перелистал и нашел страницу со списком творений Ник.

— Убери.

— Но ты ведь сама мне ее подарила.

— Я думала, это нас сблизит. И не думала, что ты станешь ее рабом. Вот взгляни-ка лучше на это… — И она протянула мне свернутый трубочкой плакат.

Я нехотя развернул его и расправил растопыренными пальцами, чтобы лучше видеть, что там изображено. Это оказался не плакат, то была топографическая карта ручной работы с изображением некоего незнакомого мне по очертаниям острова. Ни названия, ни указания долготы и широты, ни надписей, обозначавших какие-либо населенные пункты или географические достопримечательности.

— Это что, заказ медклуба, что ли? — спросил я и придавил уголки карты снежными шарами.

Ник отрицательно помотала головой.

— Ну хоть намекни. Я когда-нибудь был там, да?

— Уже давно не был, malheureusement. [11]

Я продолжал разглядывать карту и вдруг заметил, что Ник стягивает через голову хлопковый халатик, хитроумно скрестив при этом руки — такая типично женская техника раздевания всегда была недоступна моему пониманию. И как только халатик упал на пол, она указала одной рукой на горный хребет. А другой — сжала обнаженную грудь.

— Так ты… о Господи! Как только тебе в голову пришло?

Ник указала на бланк требования, куда было вписано какое-то издание по картографии под названием «Изображение рельефа».

Оба мы понимали, что должно произойти дальше. Мне предстояло перейти от двухмерного изображения к трехмерному, то есть от карты к телу, от изображения рельефа к самому рельефу. Ник схватила меня за руку и опустила ее на ту часть острова, где была обозначена впадинка, соответствующая расположению ее пупка. Но вместо того чтобы адекватно отреагировать, я вдруг начал хихикать самым дурацким образом, и тогда Ник схватила мою записную книжку и в гневе швырнула ее на пол. Падение смягчил шнурок ботинка.

Я наклонился.

— Забыл записать еще одно важное поступление.

Ник перехватила мою руку и направила ее к совсем другому объекту.

— Не пойдет! — злобно прошипела она. — Продолжай!

Ситуация грозила нешуточными осложнениями, но тут прямо у меня над головой раздался пронзительный звон будильника. Он напоминал о том, что мне пора уходить.

Из телефона-автомата на углу я позвонил Нортону, но у него было занято. Наверное, он просто снял трубку, решил я, чтобы ему не мешали собирать факты о Джессоне.

Чуть погодя я снова набрал номер Нортона, но там по-прежнему было занято. Тогда я позвонил Спиайту, и тот снял трубку после первого же гудка.

— Нам надо поговорить, — пролепетал я в трубку.

— А я как раз собирался удариться в бега.

— О…

— Да ладно, не расстраивайся. Я в переносном смысле. Как раз собирался в «Кристал-палас». Можем встретиться прямо там. Я туда по делу — Центр получил прибавку из бюджета, надо распределить расходы.

Прибавка из бюджета — эти слова не столь уж часто произносят в библиотечном мире, но здесь следует отметить, что возглавляемый Джорджем Спиайтом Центр материальной культуры был в этом смысле учреждением нетипичным. Хотя он и являлся филиалом нашего исследовательского подразделения, но получал средства извне, от издателя и собирателя порнографии, который поддерживал свободу слова во всех, даже самых непристойных, его формах.

Спиайт, отвечая на расспросы о Центре, обычно сравнивал его с частным стендом в Британском музее или с закрытым для общего пользования собранием непристойных материалов, что хранились в Библиотеке конгресса под специальным шифром «Дельта». Но если поднажать на него хорошенько, он мог упомянуть о каком-нибудь редкостном старинном документе — к примеру, о скетче Кокто или письме Анаис Нин, [12] — после чего пускался в банальные рассуждения о литературных достоинствах эротических курьезов. Но при этом ни разу и намеком не дал понять, каков объем и характер хранящихся у него раритетов, прекрасно понимая, что даже самые преданные сторонники библиотечного дела вряд ли одобрили бы богатейшие фотоархивы с изображениями голых задниц и грудей, а также каталожные ящики, где он хранил разнообразные регалии торговли телом.