Часы зла - читать онлайн книгу. Автор: Аллен Курцвейл cтр.№ 45

Кабинет вовсе не походил на классический, уставленный шкафами с книгами, офис адвоката. Киммельман украсил стены офиса черно-белыми снимками сцен преступлений, которые расследовал, будучи комиссаром полиции. Тут я понял, в чем его истинная страсть и призвание, а потому решил на этом сыграть, когда он закончит беседу с клиентом. Я начал расспрашивать его о боевых буднях, которые ныне остались в прошлом, о его победах и разочарованиях на этом славном поприще. Причем указывал то на один снимок, то на другой и незаметно подвел к интересующему нас делу.

Киммельман сообщил, что по прикидкам полиции грабителей было четверо. Они проникли в здание музея, разбив окно и протолкнув в него матрас, чтобы смягчить приземление. Затем, по его словам, они или начали грести все подряд, или же тщательно отбирали самые ценные вещи, он в точности не уверен, как именно обстояло дело. Кроме матраса, после воров остались и другие вещдоки, в частности различные инструменты, две жестянки пива и недоеденный бутерброд с сыром и ветчиной. Я спросил, были ли найдены отпечатки пальцев грабителей или отметины от зубов на бутерброде, в ответ Киммельман расхохотался и заметил, что я слишком много смотрю телевизор.

Что еще? Воры отсоединили систему сигнализации, хотя она, как выяснилось, и не действовала. Возникает вполне очевидный вопрос: знали ли грабители о том, что сигнализация не работала, и отключили ее, чтобы утаить свою осведомленность, или же они отключили ее, не зная этого? На данный вопрос ответа у Киммельмана не было.

И недоеденный бутерброд с ветчиной и сыром тоже наталкивал на размышления. Оставили ли они его намеренно, с целью продемонстрировать полное пренебрежение к традициям ислама и иудаизма? Или чтобы навести дознавателей на ложный след? Возникла и еще одна довольно любопытная деталь, связанная с подписями под экспонатами. Почему, спрашивал меня и сам себя Киммельман, воры забрали таблички на английском языке, но оставили те, что на иврите? И на этот вопрос ответа у него не было. Он показал мне снимок, на котором следователи стояли возле стола, заваленного часами. «Прямо как на поминках у вора-карманника, — заметил я. — Почему у всех такие скорбные лица?»

«А вы бы провели три месяца, — ответил Киммельман, — преследуемые разными дурацкими и чудовищными слухами, тогда бы я посмотрел, какое у вас станет лицо». Далее он поведал о нескольких версиях. Одна из них — кража для получения страхового возмещения, но ее почти сразу же отвергли, поскольку, как выяснилось, большая часть институтской собственности застрахована не была. Отвергла полиция и наличие политического подтекста в этом деле, поскольку никаких заявлений и требований не поступило. Отвергнут был также весьма популярный, но недоказанный американский сценарий, согласно которому преступление носило заказной характер.

Тогда я напрямую спросил Киммельмана: «Так вы не имеете ни малейшего понятия о том, кто мог это сделать?» Он ответил, будто интуиция подсказывает ему, что преступники скорее всего были полными профанами и не осознавали ценности похищенных вещей. Я заметил, что это маловероятно. Он рассердился. «Вы действительно считаете, что профессионалы способны на такое?» Я спросил, что он имеет в виду. «Не желаю больше говорить об этом».

Тут я перехватил его взгляд. На столе в небольшой коробочке лежала тонкая стрелка от часов. «Это от брегета?»

«Не могу этого обсуждать!» — с непроницаемым выражением лица отрезал он.

Я поехал обратно в отель, и на всем пути Ури вновь гнул свое: «Это они, точно вам говорю! Да об этом где только не писали!» Словно в знак доказательства, он помахал у меня перед носом свернутой в трубочку газетой. Это натолкнуло меня на новую мысль. И я спросил Ури, знает ли он, где находится редакция «Иерусалим пост». И он повез меня прямехонько туда. Только вообразите, Александр, эту картину! Огромный склад старой сломанной мебели, полный хаос и беспорядок. Похоже, редакция вконец обеднела и не могла нанять даже уборщицу. Вид самих журналистов и редакторов был столь же плачевным. Вот что ждало меня там. В жизни не видел такого распада.

После того как я изложил свою просьбу, меня проводили в темную захламленную комнатушку и вручили толстую папку, озаглавленную «Преступления местные, 1983 г.». Большинство вырезок оказались не стоящей внимания ерундой: «Украденный ковер проходит через таможню», «Пропавшая валюта найдена в нижнем белье пассажира международного авиарейса», «Охранник арестован с 38 овцами». Наше преступление было куда более серьезным, однако удостоилось лишь небольшой заметки, где цитировались слова все того же пресловутого хранителя по имени Оханнес Ташиджиан. «Эта потеря навсегда останется в моем сердце», — заявлял он. Заметка сопровождалась крупной фотографией. Подзаголовок гласил: «Оханнес Ташиджиан возле витрины недавно открытого в Старом городе магазина часов».

Итак, следующая остановка — Старый город. Ури высадил меня у Ворот Яффы и сказал, что дорогу я найду без труда. Но он явно меня переоценил. Минут пять я блуждал по лабиринту узеньких улочек, которые и составляют так называемый христианский квартал. Но мне повезло. У церкви Флагеллантов я встретил священника и показал ему копию заметки в «Пост». Священник воскликнул: «Ах, ну да, ключник! Его здесь все знают». И он проводил меня до двери в магазин, а я в знак благодарности внес небольшое пожертвование для его церкви.

Затем постучал в витрину, двери тут же распахнулись, и меня впустил полный мужчина лет на десять старше меня. «Мистер Оханнес Ташиджиан?». Он улыбнулся, словно одобрял тщательность моего произношения. Я представился коллекционером карманных часов, добавил, что особенно меня интересуют брегеты, и спросил, нельзя ли с ним кое о чем переговорить.

«Ну, все зависит…» — неопределенно ответил он, потирая живот. Этот жест привлек мое внимание к целой связке заводных ключей, которые болтались у него на цепочке.

Чтобы как-то поощрить «ключника», я пригласил его на ленч. Приглашение было принято, но прежде Ташиджиан должен был запереть свою лавку. А затем мы пошли в замечательное кафе по соседству, которое держали два брата-близнеца из мусульман. «Вы уж извините, — заметил ключник, усаживаясь за столик, — но спиртного здесь не подают». Я расстроился. Я был настолько утомлен, что не отказался бы от чашечки крепкого пунша, ну, вроде «Пиммса», которым имел честь угощать вас.

Впрочем, еда компенсировала эту недостачу. Ташиджиан заказал жареного барашка и, пока мы ели, развлекал меня историями из жизни своих «деток». Никогда прежде, Александр, не встречался мне такой страстный поклонник старинных часов! Он даже устроил мне небольшой экскурс в происхождение и принадлежность ключиков, висевших у него на животе на цепочке. А под конец заявил следующее: «Пусть мы с вами не могли выпить по маленькой, но зато я могу показать вам мою Типси». К счастью, я прочел достаточно книг и знал, что речь идет о хитроумном заводном ключике, изобретенном самим месье Бреге. Я спросил, присутствует ли ключ от «Королевы» у него на цепочке. Ташиджиан мрачно ответил, что нет. «Я так понимаю, его украли?» Он печально покачал головой и сказал: «Нет. Заперт где-то в институте».

Эта новость породила, если так можно выразиться, новый план. Я начал уговаривать ключника показать мне место преступления. Сделать эдакое дружеское одолжение одного поклонника брегетов другому. Ключник счел эту просьбу довольно странной, но согласился после того, как я обещал выслать ему коробку испанского печенья и ящик моего любимого напитка под названием «Пиммс». Он сказал, что так и так должен туда пойти, поскольку его вызвали осмотреть… О, черт побери, Эндрю, я пролил пунш. Нельзя ли подать пару чистых брюк?.. Извините, Александр, но на этом вынужден прерваться.