16 наслаждений - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хелленга cтр.№ 40

Решив больше не вмешиваться во все это, я держала свое мнение при себе и благодарила Господа Бога за то, что у меня было предостаточно детективов еще на целую неделю. Я планировала уехать домой незадолго до Рождества, но до отъезда я хотела привести книгу Аретино в порядок, чтобы ее можно было продать. Для этой цели я оборудовала небольшую мастерскую в квартире доктора Постильоне на площади Сайта Кроче. У доктора Постильоне – Сандро – в Риме был друг, дилер, занимающийся редкими книгами, который предложил помочь найти покупателя за небольшое вознаграждение.

Я навестила сестру Агату в лазарете, как это полагалось по обычаю, чтобы попрощаться.

Я подумала, что мы обе, каждая по-своему, были готовы отправиться домой. Она лежала распростершись на узкой кровати. Без рясы она выглядела совсем, по-другому. Ее старая седая голова с жиденькими волосами была коротко пострижена, пряди волос торчали во все стороны. Она потянулась к моей протянутой руке и пожала ее. Она всегда казалась мне крупной крестьянской женщиной, но под грубыми простынями выглядела тонкой и хрупкой. В ее рукопожатии не было силы.

– Это правда, что ты протестантка? – спросила она.

– Да, – ответила я, – но тебе не следует волноваться.

– Я глупая старая женщина, – сказала она. – Una vecchia sciocca.

– Не глупая, – возразила я. – Ты замечательная старая женщина. Ты напоминаешь мне мою маму.

Это было правдой, но не из-за какого-то особенного сходства, а потому что мне часто приходилось сидеть с больной мамой.

– Однажды к нам в деревню приехала протестантка, чтобы помочь сестрам с scuola materna. [120] Никто не хотел сдавать ей комнату; все боялись. Но тем не менее она прожила в деревне пять лет, и когда она уехала, все переживали. Она была хорошей женщиной. – Она вздохнула. – Tutto e possible. [121]

Она снова слабо пожала мою руку.

Я показала ей книгу, над которой она работала до болезни и которую я сама закончила реставрировать. Похоже, она осталась довольна бело-голубым капталом и попросила оставить книгу ей, что я и сделала.

– Что-нибудь еще, сестра Агата? – спросила я.

– Да, – сказала она. – Non voglio morire. Я не хочу умирать. Но не говори об этом другим.

Если бы не сестра Джемма, я могла ее больше не увидеть.

Когда пришла очередь сестры Джеммы сидеть с сестрой Агатой, она очень нервничала. Я впервые видела ее такой расстроенной.

– Как можно определить, что она умирает? – спросила она меня. – Я никогда не видела, как умирают. Что если я опять позову отца Франческо, а потом выяснится, что сестра Агата не умирает?

– Лучше перестраховаться, нежели после сожалеть о чем-то, – посоветовала я.

– Но он такой неприятный человек, – сказала она. – И потом, он устроил такой шум, когда сестра Мария позвала его. Он отругал ее в присутствии сестры Агаты.

– Почему вы просто-напросто не избавитесь от него и не найдете кого-нибудь другого?

– Он назначен епископом.

– А, ну да, – сказала я с пониманием, – епископ. Ну, тогда мало что можно изменить, не так ли? Тебе просто придется полагаться на собственное мнение.

– Ты не посидишь вместе со мной?

Мой взгляд, который спрашивал «Кто, я?», был взглядом Мадонны в Благовещение.

– Чем это может помочь? Я тоже никогда не видела, как умирают. Я об этом знаю не больше тебя.

– Ты боишься?

– Нет, конечно же, нет.

– Ну, пожалуйста!

У меня не было особого желания смотреть, как кто-то умирает, но и показать, что я боюсь, мне тоже не хотелось.

– Нам надо спросить разрешения на это у мадре бадессы.

– Я спрошу ее. Я уверена, она разрешит.

Разумеется она разрешила.

В коридоре по дороге в лазарет я встретила докторессу Бассани, которая сказала мне, что, по ее мнению, сестра Агата не переживет эту ночь.

– Sicuro? [122]

– Sicuro.

Докторесса была молодая жизнерадостная женщина и хороший профессионал. Ее научная компетентность внушала доверие. Она считала, что смерть, в конце концов, всего лишь естественное физическое явление. Ничего особенного в этом нет.

– Ее слабое сердце не справляется с циркуляцией крови, – объяснила она. – Либо у нее случится еще один инфаркт, либо сердце просто начнет биться медленнее и остановится.

– Как я должна понять, когда звать священника? – я задала вопрос с улыбкой на лице, чтобы показать, что я далека от предрассудков.

Она тоже улыбнулась мне в ответ.

– Вам не придется этого делать. Она не хочет никакого священника.

Лазарет представлял собой ряд небольших комнат, как в госпитале, с той разницей, что здесь не было поста медсестры, не было толкотни и суеты госпитальных коридоров, не было яркого света. Глубоко встроенные окна выходили на верхнюю лоджию крытой галереи. Все комнаты, кроме одной, были пусты. В комнате, где лежала сестра Агата, стояло четыре кровати и четыре маленьких столика… На одном из этих столиков на куске белой ткани были разложены принадлежности для последнего ритуала: распятие, две зажженные свечи, стакан с водой (наполненный наполовину), небольшая чаша с водой, льняная салфетка, бутылка со святой водой, круглые кусочки ваты на белой тарелке, немного хлеба на другой тарелке.

Сестра Джемма, бледная и угрюмая, ждала меня около двери.

– Я встретила в коридоре докторессу Бассани, – прошептала я.

Она кивнула.

– Она сказала, что все случится сегодня ночью.

Сестра Джемма продолжала слетка кивать головой.

Трудно было понять, спит ли сестра Агата или бодрствует, но она была еще с нами.

Она открыла глаза, когда я взяла ее за руку.

– Перестаньте… – ее пальцы слегка шевелились в моей руке.

Я села на деревянный стул рядом с Сестрой Джеммой. Мы обе чувствовали себя неуютно.

– Я видела докторессу Бассани в коридоре, – опять прошептала я.

Сестра Джемма снова покачала головой.

– Она сообщила мне, что сестра Агата не хочет, чтобы мы звали отца Франческо.

Сестра Джемма с испугом посмотрела на меня, и я постаралась ее успокоить.

– Bob, – сказала я (это многозначительное флорентийское междометие заставляло человека резко открыть рот и вдохнуть много воздуха, причем носовые пазухи оставались закрытыми) и затем продолжила: – Ведь ее нельзя винить в этом после всего, что произошло, не так ли?