Щегол - читать онлайн книгу. Автор: Донна Тартт cтр.№ 33

– Я правда понимаю, как тебе было тяжело. Про такое никому вспоминать неохота. Но, понимаешь, – он растопырил пальцы рамочкой, – мы сейчас собираем воедино куски головоломки, пытаемся понять, что же там произошло, и может статься, как раз у тебя есть такие части этой головоломки, которых ни у кого больше нет. Ты правда нам очень помог, разрешив с тобой пообщаться.

– Если ты вдруг вспомнишь что-то еще, – сказал Моррис, протягивая мне свою карточку (которую на лету перехватила миссис Барбур и сунула к себе в сумочку), – позвони нам, ладно? Вы ведь ему скажете позвонить нам, мисс, – обратился он к миссис Барбур, – если он вдруг что-то еще нам захочет сказать? Там рабочий номер, но, – он вытащил ручку из кармана, – можно мне карту на секундочку?

Миссис Барбур молча открыла сумочку, вытащила карточку и отдала ему.

– Так, так, – он щелкнул ручкой и нацарапал на обратной стороне номер телефона. – Это мой мобильный. Для меня можно оставить сообщение в конторе, но если не дозвонишься вдруг, звони на мобильный, договорились?

Пока все толклись у выхода, ко мне подплыла миссис Свонсон и так по-свойски приобняла за плечи.

– Привет, – доверительно сказала она, будто я был ее лучшим в мире другом, – ну как жизнь?

Я отвел глаза, скорчил гримаску – ничего, вроде.

Она погладила меня по руке, как любимого котика.

– Ну и славно. Знаю, тебе нелегко пришлось. Не хочешь зайти ко мне в кабинет на пару минут?

Я беспокойно оглянулся на психолога Дейва, который мельтешил на заднем плане, за ним торчал Энрике, уперев руки в боки, с выжидающей полуулыбкой на лице.

– Пожалуйста, – сказал я, похоже, с заметным отчаянием в голосе, – мне нужно вернуться на урок.

Она сжала мою руку и – это я заметил – бросила взгляд на Дейва с Энрике.

– Конечно, – сказала она. – Какой у тебя сейчас предмет? Я тебя отведу.

9

Уже шел английский – последний урок. Мы проходили поэзию Уолта Уитмена.

Ты не спеши, и вновь вознесется Юпитер, ночью другой погляди, выйдут на небо Плеяды,

Звезды все эти – серебряные, золотые – вновь засияют на небе, бессмертны они [20] .

Пустые лица. В классе – душно и сонно, день клонится к вечеру, окна нараспашку, с Вест-Энд-авеню плывет шум дорожного движения. Ученики опираются на локти, рисуют картинки на полях тетрадок на пружинках.

Я глядел в окно на закопченный водяной резервуар на противоположной крыше. Допрос (как я его мысленно называл) серьезно меня растревожил, всколыхнув во мне целую волну разрозненных ощущений, которые теперь то и дело обрушивались на меня: удушливая гарь от проводов и химикатов, белесо-ледяные мигалки скорых – и чуть ли не сбивали с ног.

Всякий раз это начиналось внезапно – в школе или на улице, едва нахлынет – и я застывал на ходу, вновь встречаясь глазами с той девочкой ровно за один странный, искривленный миг до того, как рухнет весь мир. Случалось, я приходил в себя, не понимая, что мне говорят, и натыкался на недоуменный взгляд партнера по лабораторкам на биологии, или мужик, которому я заслонил дверцу холодильника с газировкой в корейском магазинчике, говорил мне: слышь, пацан, сдвинься, мне некогда тут торчать.

Плачешь ли ты, дорогое дитя, об одном лишь Юпитере?

Думаешь ли об одном погребении звезд?

Ни фотографий девочки, ни старика среди фото, которые они мне показали, я не видел. Я осторожно сунул левую руку в карман куртки и нащупал кольцо.

За пару дней до этого мы выучили слово “кровнородственный” – одной крови. Лицо старика было так изранено, изодрано, что я и описать не мог, как он выглядел, однако же отчетливо помнил, какими теплыми и скользкими сделались мои ладони от его крови, еще и потому, что в какой-то степени кровь с них так никуда и не делась, я еще ощущал ее вкус и запах и наконец понял, что зовут кровным братством, как связывает кровь.

Осенью на английском мы читали “Макбета”, но только теперь до меня начало доходить, отчего леди Макбет никак не могла отскрести кровь с рук, отчего она смывала ее – и не могла смыть.

10

Поскольку пару раз я явно будил Энди тем, что вопил и метался во сне, миссис Барбур начала давать мне маленькую зеленую таблетку, элавил, от которой, как она выразилась, я должен был перестать пугаться по ночам. Было, конечно, стыдно, потому что мне в общем-то не снились полноценные кошмары, а так, тревожные интерлюдии, в которых мама задерживалась допоздна на работе и потом не могла никуда уехать, застряв, например, где-то на севере, в каких-то выжженных дотла трущобах, где на улицах ржавели машины, а во дворах надрывались собаки на цепях. Я с тревогой искал ее в служебных лифтах и заброшенных зданиях, ждал ее в темноте на странных автобусных остановках, замечал похожих на нее женщин в окнах проносящихся мимо поездов и всего-то чуть-чуть не успел схватить телефонную трубку, когда она звонила мне на номер Барбуров – меня оглушало промахами и разочарованиями, и я, с всхлипом втягивая воздух, просыпался и лежал в утреннем свете взмокший, с тошнотой у горла. Но хуже всего было не искать ее во сне, а проснуться и вспомнить, что она умерла.

С зелеными таблетками даже эти сны угасли до безвоздушного мрака. (Я только сейчас стал задумываться о том, что миссис Барбур практически нарушала закон, угощая меня таблетками, которых мне никто не выписывал, в придачу к желтым капсулкам и крошечным оранжевым шарикам от Психо-Дейва.) Сон наступал, как уханье в яму, и мне частенько было трудно просыпаться по утрам.

– Черный чай, вот решение, – как-то утром сказал мне мистер Барбур, когда я клевал носом за завтраком, наливая мне чашку своего как следует заварившегося чая. – Чистый ассам. И такой вот крепкий, чтоб крепче некуда. Сразу все лекарства выведет из организма. Как Джуди Гарленд делала. Перед спектаклем, знаешь? Ну, вот мне бабка рассказывала, что Сид Лафт всегда звонил в китайский ресторан, чтоб несли им большой чайник чаю – вымыть из нее все барбитураты, по-моему, дело было в Лондоне, в “Палладиуме”, и крепкий чай только и помогал, потому что иногда ее нельзя было и поднять – ну там, из кровати вытащить, одеть…

– Ему такое нельзя, это же серная кислота, – вмешалась миссис Барбур и перед тем, как отдать мне чашку, бросила туда два кусочка сахара и долила толстый слой сливок. – Тео, прости, что вечно пристаю к тебе с этим, но ты должен поесть.

– Хорошо, – сонно ответил я, но так и не откусил от своего черничного маффина.

Вся еда на вкус была как картон. Мне уже несколько недель вообще не хотелось есть.

– Может, хочешь тост с корицей? Или кашу?

– Просто смехотворно, что ты запрещаешь нам пить кофе, – сказал Энди, который без ведома родителей обычно покупал себе по огромному стакану кофе в “Старбаксе” – по дороге в школу и домой. – Очень отстало с твоей стороны.