Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале - читать онлайн книгу. Автор: Марк Дэпин cтр.№ 64

Ни одна из фотографий не подходила по качеству для обложки. Мы купили у папарацци снимок ее лица, чем нарушили все правила издания мужских журналов (там не было плоти, спрятанной под платьем), и ретушировали его, сделав отдаленно напоминающим студийный портрет. Мы сгладили кожу, придали ей сияющий, золотистый оттенок, отбелили зубы и белки глаз, добавили цвета губам и убрали мешки из-под глаз. Мы расширили снимок книзу, чтобы получить эффект глубокого выреза, и переместили зрачки в направлении камеры (к сожалению, это удалось только с одним глазом). После того как мы усилили голубоватое свечение за спиной Анны, она больше не выглядела как человеческое существо – она превратилась в безупречную (если не считать глаз) Цифровую Анну. Наша «усовершенствованная» Курникова позднее была использована для плаката Международной социалистической партии (австралийского отделения СРП), на котором рекламировалась конференция на тему манипулирования женским телом в угоду средствам массовой информации.

С благословения Брэда я поручил отделу маркетинга скупить все доступные рекламные щиты. Впервые у нас были одновременно большая и эффективная рекламная кампания, большой продукт (журнал плюс бесплатное приложение) и большое имя на обложке. Августовский номер 2000 года по продажам как минимум в два раза превзошел все предыдущие выпуски. Вскоре стало ясно, что мы напечатали недостаточно экземпляров журнала, и мне удалось убедить нашего нового руководителя производственного отдела Марка Хакинса допечатать еще двадцать тысяч. В общей сложности мы продали сто двадцать две тысячи семьсот девяносто девять экземпляров – максимум для всех мужских журналов на тот момент.

Мне казалось, что я гений. Мне казалось, что я бог. Мне казалось, что не было задачи, с которой я не смог бы справиться. А затем, спустя пару недель после начала продаж, Аманда сказала, что с улиц убирают рекламные плакаты. Это делал по поручению Ника один из руководителей, который раньше поддерживал мнение, что уличные плакаты не работают. Нашу рекламу снимали, а на ее место клеили плакаты нового журнала «Вуманс дэй».

Я был вне себя. Я сомневался, что смогу спокойно разговаривать с тем, кто это все устроил, и поэтому отправил электронное письмо. Для начала мне сообщили, что рекламные места оказались забронированы еще четыре месяца назад, но по какой-то страшной ошибке этот факт не был отражен в нашем договоре. Мой адресат брал на себя «всю ответственность», то есть не собирался ничего делать. Меня просили подумать, «стоило ли так переживать из-за пары рекламных мест», «действительно ли они были так важны для достижения эффекта критической массы». (И все это – от людей, которые раньше вообще отрицали эффективность наружной рекламы.)

Я сказал, что считаю их поведение оскорбительным. Мне ответили, что испытывают «слабость» к теперешнему «Ральфу». Я сказал, что больше не хочу слышать о «слабостях» начальства. Плакаты «Вуманс дэй» остались, плакаты «Ральфа» сняли.

Этот эпизод изменил мое отношение к работе и к людям. Я всегда испытывал симпатию ко всем окружающим и верил, что в каком-то смысле мы все совершенно одинаковые. Но теперь я не чувствовал

себя таким же, как те, кто снял мои плакаты. Я бы так никогда не поступил. Я не мог жить с таким противоречием, но все еще считал «Ральф» своим детищем и понимал, что должен остаться. Я отбросил все сиюминутные страсти и просто решил сделать лучший мужской журнал в мире. Для истории «Ральфа» это стало небольшим эпизодом, тогда как для меня лично – настоящим землетрясением. Я никогда больше не разговаривал с Ником, и в один прекрасный день он так стремительно куда-то исчез, гонимый своими неопределенными интересами, что мы даже не успели организовать ему прощальный вечер. Тогда же в АПО вернулся Седдон, который постоянно смеялся, и стал редактором «Стрит мэшин».

Меня посадили в один кабинет с Дэном Леннардом и Гленом Смитом. Дэн, Глен и я составляли отдел специальных проектов Брэда. Моим специальным проектом был «Ральф», у Дэна – серия статей для журнала первой категории «Ред хот пипл», а Глену было поручено переделать все спортивные журналы. Вскоре мы стали друзьями и часто вместе ходили в паб.

Я официально стал главным редактором «Ральфа» и отпраздновал свое назначение покупкой нового костюма. Всем казалось, что этот костюм совершенно не шел мне. В пабе я смотрелся как брокер в компании скейтбордистов. Где бы я ни появлялся, люди думали, что я вышибала. Однажды, когда я стоял перед входом в бар гостиницы «Эдинбург-палас отель», ко мне выстроилась очередь, и человек, стоявший первым, робким голосом интересовался, можно ли им всем зайти. Хороший костюм требовал регулярного ухода. Он часто бывал в химчистках, вместе с ним туда регулярно наведывались белые рубашки, большинство из которых осталось у меня еще от второго номера журнала «Австралийское финансовое обозрение».

Однажды утром я пришел в кабинет и захотел повесить рубашки на заднюю поверхность двери, но так и остался стоять в пустом дверном проеме, тыкая руками во все стороны, как несмешной мим (то есть как любой человек, зарабатывающий себе на жизнь пантомимой). Сначала я понял, что меня лишили дверной ручки, затем – что вместе с ней исчезла и дверь. Брэд отдал ее Джеки, женщине из производственного отдела, которая пожаловалась, что люди постоянно путают ее кабинет с коридором, потому что у нее нет двери. Это казалось маловероятным, потому что каждый, кто сделал бы такую ошибку, скорее всего, закончил бы жизнь, шагнув из окна и став таким образом жертвой негласной политики АПО по увеличению числа самоубийств среди служащих. Джеки попросил Брэда организовать ей дверь, а поскольку я никогда не высказывался ни за, ни против дверей вообще, Брэд решил, что я смогу обойтись без них. Потеря двери еще больше усилила ощущение, что все в этой жизни преходяще и однажды утром я могу прийти на работу и не найти своего компьютера, стола или коврового покрытия. Невольно я стал нахваливать свою мебель, чтобы все поняли, как я ею дорожу. Время от времени я ходил повидаться со своей старой дверкой в кабинет Джеки и однажды даже повесил на нее свои рубашки, как в старые добрые времена.

Владения Брэда были островом благоразумия в океане брызжущей слюны психопатов. Мы наняли собственного маркетолога и делали все, чтобы он не общался со своими коллегами и не преследовал таким образом профессиональных интересов. Мы работали с собственным великолепным агентом по распространению. На собраниях внедрялось новое кредо – честность и эффективность, что считалось минимально достаточным для работы – вместе с клубникой и крошечными симпатичными фруктовыми маффинами (такие наверняка любят эльфы).

Для начала мы решили увеличить объем «Ральфа». Как правило, журнал увеличивается в размере, если в нем появляется больше рекламы. Они закономерно толстеют к концу года, потому что рекламодатели начинают к Рождеству более интенсивную рекламную кампанию. Средний «Эф-эйч-эм» в это время был равен по толщине рождественскому «Ральфу». И наш журнал начал расти, как грудь модели в руках компьютерного дизайнера.

Многие в компании считали, что австралийский рынок хуже принимает мужские журналы, чем американский или английский. Такое мнение во многом было связано с желанием этих личностей показать свою осведомленность о проблемах австралийского журнального рынка, но факт оставался фактом – английский «Эф-эйч-эм» был триста страниц толщиной. Если бы «Ральф» смог приблизиться к этой цифре, то мы удвоили бы свои продажи. Однако в корпоративном мире Австралии подобные идиотские инициативы по-прежнему считались прерогативой руководителей-клептократов. Кому могло прийти в голову увеличивать доход путем улучшения качества продукта? Но Брэд дал мне еще шестнадцать страниц. Затем еще тридцать две.