Правила одиночества - читать онлайн книгу. Автор: Самид Агаев cтр.№ 30

Понедельник, как и всякий будний день, начался со стука в дверь. Это был мастер производственного обучения Миша Добродеев, долговязый мужчина лет сорока. Раньше он стучал в дверь ногой, пока Ислам не спросил у него, почему он это делает. На такой простой вопрос у Добродеева почему-то не нашлось ответа, поэтому стучать ногой он перестал. Входил он в комнату, держа наготове вместо приветствия какую-нибудь сальность или непристойность вроде: «Пацаны, кончай дрочить, пошли завтракать». И сам же смеялся своей шутке, брызгая слюной и показывая крупные редкие зубы. Раньше он был простым шофером, а потом по знакомству устроился в ПТУ. Пока они одевались, он стоял и непрерывно балагурил. Затем вел их в столовую, во всяком случае, со стороны так выглядело. Завтракал вместе с ними, затем сопровождал на утреннее построение перед главным учебным корпусом, где, куря украдкой, уже переминались городские ребята.

Из группы сварщиков третьего года обучения в общежитии жили только двое, Ислам и Алик, вздорный парень из Али-Байрамлы, который в последнее время в общежитии практически не жил, обитал у брата в Говсанах, пригороде Баку. Отношения Ислама с Аликом были натянутые, особенно после той драки, в которой ему подбили глаз. Произошло это вот как: группе выдали бесплатные билеты для коллективного похода в цирк. После окончания представления на автобусной остановке против цирка началось столпотворение — подходящие троллейбусы и автобусы брались штурмом, тогда Ислам и Алик решили пройти пешком до следующей остановки, но не успели они сделать и десяти шагов, как к ним подошли двое пацанов лет десяти и спросили сигарету. Когда Ислам покачал головой, изъявили желание проверить его карманы. После этого Ислам понял, что дело нечисто и огляделся по сторонам. Их было человек двадцать, таких же малолеток, и в руках они держали доски от деревянных ящиков. Кроме того, в стороне стояла группа взрослых парней, которые с интересом смотрели в их сторону, и это тоже было неспроста. Происходила обычная ловля на «живца». Ислам попробовал договориться с мальцами.

— Мы же мусульмане, — сказал он, — братья, давайте жить дружно.

— Тамбовский волк тебе брат, ара, — ответил один из них — видимо, армянин. В те годы в уличных группировках тусовались все национальности, этнических банд не существовало. Алик, стоящий в стороне, тоже попытался урезонить их.

— Ребята, кончайте, — робко произнес он.

— Со своей мамой кончать будешь, — ответил ему другой малец повыше и замахнулся доской. Алик отпрянул, молча снеся страшное оскорбление. Стоящий перед Исламом паренек достал из кармана тонкий, длинный складной нож, деловито раскрыл его и приставил к животу Ислама.

— Давай, — приказал он, — покажи карман. — Все это происходило на глазах у тысячи людей, на ярко освещенной неоновым светом площади, и поэтому казалось игрой.

— Карман, говоришь, а может, тебе задницу показать? — спросил Ислам.

— А ты что, пидорас?

— Отец твой педераст, — ответил Ислам.

Кто-то, подпрыгнув, ударил сзади, попав ладонью точно в глаз. Словно лампочка взорвалась перед лицом Ислама. Он нагнулся, стоял так, закрыв пораженный глаз рукой, а уцелевшим наблюдая, как улепетывает Алик. Оттого, что он не двигался, медлили и хулиганы, готовые в любой момент обрушить на него свои доски. Тогда он всей массой бросился на стоявшего сбоку пацана — сбив его с ног, выскочил из кольца и рванул вдоль тротуара, вслед поднимавшемуся вверх облепленному людьми троллейбусу. В котором, на счастье, оказался Тофик Ахвердиев, армянин из их группы — он высунулся из троллейбуса и подал Исламу руку, а когда на подножку вскочил один из преследователей, уже взрослый парень, пинком ноги сбросил его на землю и могучим усилием закрыл пневматические двери.

После того случая они разговаривали лишь по необходимости.

На построении выступил, как обычно, директор училища Ибад Ибадович, маленький упитанный человек, и, как обычно, долго говорил о плохой посещаемости занятий — при этом он несколько раз посмотрел в сторону Добродеева, отчего тот стал переминаться на месте. Построение закончилось, и Добродеев, выговаривая упреки старосте, повел группу в учебный корпус.

— Имей в виду, Васька, — сказал он старосте на прощание, — занятия сегодня до половины третьего, приду — проверю, хоть одного человека недосчитаюсь — ответишь по всей строгости военного времени, ты меня понял? — И оскалился: — В расход пущу.

— Я-то понял, — сказал Васька, остролицый, беловолосый, прыщавый юноша, — только районские обедать уйдут и прогуляют пару, а мне отвечать за них. У них уроки с обедом совпадают.

Добродеев укоризненно посмотрел на Ислама с Аликом, — ребятки, меньше есть надо, что же вы за сорок пять минут не управляетесь?

— Едим-то мы как раз мало, там есть нечего — ответил Ислам, — мы в очереди много стоим.

— А я вам говорил уже, что надо подойти к дежурному мастеру и сказать, что Добродеев велел пропустить без очереди.

— Мы говорили.

— Ну, так в чем дело?

— Неудобно говорить, что они просили вам передать.

— К-хм, ну ладно, — Добродеев нимало не смутился, — я разберусь, давай, марш на занятия.

Первой парой был русский язык, вела его Дора Сергеевна, красивая маленькая армянка с тонкой талией и потрясающей величины задом, из-за которого ее все время просили писать все, что она говорила, на доске. Верхом блаженства было, когда она роняла мел и нагибалась за ним, — тогда лица всех учеников принимали одинаково шкодливое выражение. После нее приходила Нелли Тиграновна — учительница литературы, высокая, статная армянка с оспинами на лице — та самая, по чьей рекомендации Ислама приняли в библиотеку.

Третьей парой был урок физики, который вел Васген Акопович, коренастый армянин, который в прошлом году ездил с ними в Барду на уборку хлопка и рассказывал им все время о том, что жизнь человека состоит из удовольствий. Кто-то положил ему в карман пиджака живого пойманного рака — физик, истерично смеясь и отчаянно труся, ходил и просил всех извлечь этого рака. Именно его занятия приходились на обеденное время, после которого учащиеся часто уже не возвращались в класс, но сегодня вернуться нужно было обязательно. Добродеев мог выполнить свою угрозу и, вопреки обыкновению, вместо того чтобы пить пиво, прийти к окончанию занятий.

К тому же последней парой была история — второй после литературы предмет, к которому благоволил Ислам, никогда не готовившийся к занятиям. В силу некоторой начитанности, он чувствовал себя на этих занятиях не совсем идиотом. Историю преподавал Яков Михайлович, маленький, щуплый еврей с пышными квадратными усами, закрывавшими верхнюю губу. Он был интересен тем, что крайне редко доводил свою историческую мысль до конца. Ничего не стоило, задав вопрос, увести его в сторону от школьной программы. Причем он увлекался настолько, что спохватывался лишь при звуках звонка, оповещавшего об окончании урока.

Говорить он мог о чем угодно: о пираньях Южной Америки, о тайнах Хазарского каганата или о растлении Лолиты — последнее живо заинтересовало аудиторию на предыдущем уроке, но рассказать он ничего не успел. Поэтому сегодня, едва преподаватель сел за стол и открыл журнал, руку поднял Никишин, плейбой местного значения, высокий, ладный парень с налетом ржавчины на зубах, красавчик, щеголь и потенциальный прелюбодей.