Молчание - читать онлайн книгу. Автор: Сюсаку Эндо cтр.№ 19

К полудню небо очистилось. В лужах отражались голубое небо и маленькие белые облачка.

Я опустился на корточки, чтобы ополоснуть вспотевшую шею, и размешал рукой эти облака. Облака исчезли, и на их месте появилось отражение измученного мужского лица. Почему именно в такие минуты я представляю себе Его лик? На протяжении многих веков бесчисленные художники рисовали Распятого на кресте, и, хотя никто из них никогда не видел Его, они вкладывали в свои творения извечные человеческие мечты, изображая Его прекрасным, святым. А из лужи на меня смотрело безобразное, грязное, заросшее бородой лицо загнанного человека, до неузнаваемости искаженное усталостью и тревогой. Замечали ли вы, что в такие минуты человека часто охватывает безудержный смех? Нагнувшись над водой, я растягивал губы, таращил глаза, корчил дурацкие рожи, как слабоумный. (Почему я делал такие глупости? Такие глупости!)

В лесу среди тишины глухо, надтреснутыми голосами застрекотали цикады. Солнце уже потускнело, небо снова заволокли тучи. Тени стали длиннее, и я уж потерял надежду догнать человека, разжегшего костер.

Я снова зашагал, бормоча вспомнившиеся мне строки Писания. «Всходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется... Все вещи в труде... что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться...» [17]

Я вспомнил вдруг шум прибоя, к которому мы с Гаррпе прислушивались ночами, этот мрачный шум волн, похожий на барабанный бой, доносившийся в темноте. Всю ночь бездумно, бессмысленно накатывали и отступали назад эти волны. Они равнодушно омывали мертвые тела Итидзо и Мокити и, поглотив их, по-прежнему шумели так же бесстрастно. Господь тоже молчал, как это море. Он безмолвствует до сих пор.

Нет, я не прав... Чтобы прогнать эти мысли, я тряхнул головой. Если Бога не существует, разве смог бы человек вынести это жуткое равнодушие, это жестокое бесчувствие моря?

И все же - что, если?.. «О, конечно, всего лишь «если»... - прошептал вкрадчивый голос. - Если бы вдруг оказалось, что Бога нет...»

То была страшная мысль. Какой трагикомедией оказалась бы тогда вся моя жизнь. А смерть Итидзо и Мокити!.. А подвиг миссионеров, пересекавших моря и океаны, тративших годы, чтобы добраться до этой земли... И я сам, блуждающий сейчас в этих горах, - какими нелепыми выглядели бы все мои поступки.

К горлу подступил комок. Борясь с тошнотой, я срывал и ожесточенно жевал траву. Конечно, я знал, что сомнение - самый великий грех. Но почему Всевышний молчит? Этого я не мог постичь. Господь спас праведника из пламени, пожравшего пять городов... Но и сейчас, когда над опустошенной землей еще клубится дым пожарищ, а на деревьях висят плоды, которым так и не суждено созреть, Он мог бы сказать хоть слово. Но Он молчит.

Я почти скатился со склона, потом опять замедлил шаги, но страшные эти мысли всплыли в моем сознании, как пузыри на воде. Мне было жутко. Чего стоит тогда вся моя жизнь?

На щеку упала дождевая капля. Я взглянул на небо. Черная туча огромной пятерней медленно накрывала мутное небо. Капли падали все чаще, и вот уже над всей равниной повисла завеса водяных струй, похожих на струны огромной арфы. Мимо пронеслась в поисках убежища стайка маленьких птичек. Капли барабанили по листьям дуба, под которым я укрылся, стуча, как камушки по крыше. Мои жалкие лохмотья промокли насквозь. Верхушки деревьев качались в серебряных струях дождя, словно водоросли. И вдруг среди качающейся листвы я заметил покосившуюся хижину. Наверное, это местные крестьяне соорудили ее для дровосеков.

Дождь, обрушившийся внезапно, кончился так же быстро. Снова посветлела равнина, зачирикали, точно пробудившись, птицы. С деревьев с плеском падали капли. Отирая с лица воду, я подошел к хижине, Я ощутил неприятный запах. У входа роились мухи: мое появление вспугнуло их с кучки человеческих экскрементов.

Стало ясно, что кто-то совсем недавно побывал здесь. Человек отдохнул и ушел. По правде говоря, меня возмутило, что он напакостил в этом единственном здесь убежище, но и в то же время показалось мне настолько забавным, что я не мог удержаться от смеха. Во всяком случае, это обстоятельство в какой-то мере развеяло мои смутные опасения.

Когда я вошел, очаг еще дымился. По счастью, в углях еще оставались слабенькие язычки огня, так что я, не торопясь, тщательно просушил вымокшую до нитки одежду. Это заняло много времени, но я подумал, что незнакомец тоже не торопился, и догнать его будет не так уж трудно.

Когда я покинул хижину, равнина и деревья, под которыми я прятался от дождя, искрились золотом, шелест просохшей листвы напоминал шуршание песка. Я подобрал сухой сук и сделал из него посох; вскоре я снова вышел к месту, откуда ясно виднелась линия побережья.

Море все так же лениво искрилось игольчатым блеском, омывая изогнутое, как лук, побережье. Часть берега была песчаной отмелью, светлой, как молоко; за ней громоздились, образуя заливчик, темные валуны. У пристани сушились на берегу лодки, по-видимому рыбачьи. А к западу среди деревьев виднелся поселок. С самого утра это было первое человеческое жилье, которое я увидел.

Я сел на землю и, обхватив колени руками, жадно, словно бездомный пес, долго смотрел на деревушку. Человек, разжигавший очаг, наверное, спустился в это селение. Я тоже смогу добежать туда, спустившись по склону. Но есть ли там христиане? Я поискал глазами крест или церковь.

Падре Валиньяно и другие миссионеры в Макао предупреждали нас: церкви в Японии совсем не похожи на португальские. В Японии могущественные князья отдавали миссионерам под церкви усадьбы или буддийские храмы, ничего в них не перестраивая. Из-за этого обстоятельства крестьяне часто не понимали разницы между учением Христа и буддизмом. Даже у святого Ксавье случались досадные недоразумения из-за неточностей в переводе, едва не приведшие к полному краху. Японцы, слушавшие его проповеди, принимали Господа нашего за божество Солнца, которому издревле поклонялись в этой стране.

Стало быть, отсутствие шпиля или креста вовсе не означало, что здесь не было церкви. Возможно, церковь находилась в одной из хижин, слепленных из глины и досок. И может быть, подобно тому как изголодавшийся алчет пищи, эти нищие христиане ждут не дождутся священника, который даст им Святое причастие, исповедует их и окрестит младенцев. Я один сейчас в этой пустыне, откуда изгнаны священнослужители и миссионеры, - и только я могу принести этим людям живую воду. Да, только я, сидящий на голой земле в грязных крестьянских обносках... Господи, все, что творишь Ты, - благо. Прекрасна Твоя обитель!

От волнения меня бросило в жар. Опираясь на посох, оскользаясь на еще влажном от дождя склоне, я поспешил к своему приходу - ибо то был вверенный мне Всевышним приход, - как вдруг с околицы окруженного соснами поселка донесся какой-то грохот, истошные крики - не то проклятия, не то рыдания. Я остановился, опираясь на посох, и увидел, как к небу взметнулся дым и красно-черное пламя.