Моя другая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Пол Теру cтр.№ 147

В гавани был пирс, на нем стоял человек и наблюдал за моими действиями; скалы, за которые садилось солнце, отбрасывали тень на воду, по которой я греб к берегу. Человек на пирсе не проронил ни слова, хотя я громко поздоровался с ним. Лицо у него было темное, и я принял его за одного из немногих оставшихся в поселке прокаженных.

Я решил разобрать байдарку, пока еще не совсем стемнело, потому что на рассвете планировал пуститься в путь по тропе для вьючных мулов. Я вынул из лодки свое походное снаряжение, быстро развинтил скрепы и снял обшивку, стараясь успеть до наступления сумерек. Разобрав каркас и аккуратно укладывая груды деталей в походную сумку, я заметил, что тот человек, прокаженный, сидит, сгорбившись, неподалеку. У него были иссохшие пальцы, впалые щеки, кожа обтягивала череп.

— Все тут сидите? — сказал я как можно приветливее.

Он не ответил. В его молчании чудилась угроза; наконец он заговорил, и я остолбенел:

— Нам же лучше, если мы понимаем, что наше место здесь, что мы одиноки, заперты в своем мирке. Никто нас больше нигде не ждет.

Меня так и подмывало сказать: «Я вас не об этом спрашивал». Не успел он смолкнуть, как его накрыла тень, движущаяся тьма с четким черным контуром; скала, за которую село солнце, надвинулась на незнакомца. Я не мог сообразить, как ответить на слова этого человека, я думал, его уже нет рядом, как вдруг из темноты снова послышался его голос.

— Вам звонят по телефону.

— Откуда вы знаете, кто я?

Но он лишь указал пальцем на контору, размещавшуюся в маленьком каркасном домике на пирсе. Войдя туда, я почти ничего во тьме не увидел, но, пошарив на столе, нашел снятую телефонную трубку. Поднес ее к уху и услышал знакомый голос:

— Пол Теру умер…

Я повесил трубку и вышел из конторы, надеясь увидеть того человека. Но он исчез. Вокруг была кромешная тьма, луна не взошла, и даже огни крошечного поселка не достигали пирса. Телефонный звонок так расстроил меня, что не было сил идти в американское представительство, и есть от усталости не хотелось. Оставив лодку у берега, я взял спальный мешок, бутылку воды и пошел в дальний конец пляжа, который, как я позднее узнал, называется Папалоа; там я и уснул, спал скверно, мучимый бесами кошмаров и неотвязной мыслью: «Нам же лучше, если мы понимаем, что наше место здесь, что мы одиноки, заперты в своем мирке. Никто нас больше нигде не ждет».

Чуть свет я опять пошел на пирс к своей сумке с провизией, съел грейпфрут, немного хлеба с сыром и стал думать, как выбираться из долины. Я знал, что в Калаупапа осталось менее пятидесяти прокаженных, но я-то не видел вообще никого. Долина была широко известна извилистыми тропами, по которым мулы поднимаются к самому гребню скал. Я хотел нанять двух мулов, на одном поехал бы сам, другой вез бы поклажу, но где же их взять?

Пока я все это обдумывал, на пирс въехал пикап.

— Садитесь, — сказал водитель.

Это был тот самый человек, которого я видел предыдущей ночью.

— Мне нужно в аэропорт, — сказал я.

— Знаю.

Он улыбнулся и, прежде чем я успел спросить откуда, продолжил:

— Я знаю, кто вы.

Не столько голос, сколько сама фраза прозвучала очень знакомо. Где я ее слышал? И тут я вспомнил — по телефону. И узнал голос, тот самый голос.

— Вы живете в Калаупапа? — спросил я.

— Вас интересует, не болен ли я, — уточнил он. — Нет. Я выздоровел. Это безобидные шрамы, — и он в прощальном жесте поднял иссохшие пальцы.

Я с ужасом думал о возвращении в Гонолулу, потому что теперь я точно знал: меня ждут кошмарные ночи, будет трезвонить телефон, и голос прокаженного будет повторять, что я умер. Так оно и случилось в первую же ночь, но я не подошел к телефону. Звонки были даже хуже всяких слов, потому что в этом треньканье мне слышались слова, вновь и вновь повторяющие мой смертный приговор.

Когда в Гонолулу полночь, в Лондоне утро. Сняв трубку, я стал свирепо тыкать в рычаг пальцем, пока не услышал длинный гудок, — и набрал номер. Я знал его наизусть, мог набрать и вслепую; мне стало грустно, едва я услышал знакомую музыкальную фразу кнопочного телефона.

Я очень боялся этого дня, но не отступил и произнес:

— Я с тобой развожусь.

Разговор был коротким, после него я остался один. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким. Взошло солнце, но я настолько устал, что меня сморило, я крепко заснул и видел сны. Мне снилась невероятно счастливая жизнь, которой я прежде не знал, и преобладали в этом сне цвета и свет зари.

На ящиках, доставленных из Лондона, значилось «Личные вещи». Я открывал их наугад, разрывал упаковку, расставлял освобожденные предметы на залитом солнцем газоне.

Большой медный самовар. Москва, 1968 год. На боку вмятина, оттого что я пытался запихать его ногой под сиденье, когда летел из Москвы в Дели, чтобы оттуда уже отправиться в Сингапур. Помню, как я волновался, не поинтересуется ли советский таможенник, где я менял валюту, чтобы сделать эту покупку. Менял я доллары нелегально, на черном рынке, по курсу один к восьми. Самовар обошелся мне в десять долларов. Но таможенник содрал бумагу, в которую самовар был завернут, и, увидев, что это такое, улыбнулся и заметил: «Чай, значит, любите».

Деревянный чайник — красный лак, Токио, 1976 год. Подарок от моих хозяев. Мне понравился такой чайник в кафе, где мы ели лапшу. Я задержался возле него и сказал: «Какая прелесть!» На следующий день мне вручили точно такой же — без комментариев.

Толстая керамическая чашка. На донышке карандашная надпись: «Папе. Изготовлено Уиллом летом 1984 года под строгим надзором м-с Уэйлен».

Пенковая трубка. Чашечка — голова бородатого турка в тюрбане. Стамбул, 1973 год. Приобретена во время поездки, описанной в «Железнодорожном базаре». Серебряная пивная кружка с крышкой (сделано в Англии) — Уитбредовская литературная премия 1978 года за «Дворец изображений». Медальон с надписью «Журнал „Плейбой“. Лучший рассказ 1975 года». Премия Массачусетского университета «Ассошиэйтед алумни» 1984 года — тарелка с надписью «За выдающиеся заслуги в профессиональной деятельности». Ее мне вручил губернатор Массачусетса Майкл Дукакис, неудачник президентской кампании 1990 года.

Сделанная в Индии металлическая шкатулка, изнутри инкрустированная серебром. На донышке надпись: «Алисон и Полу с любовью. Счастливого брака! От Барбары и Раджата, декабрь 1967 года. Кампала».

Половинка минерала пурпурного цвета. Подарено в Лондоне в 1972 году женщиной, которая сказала: «Это жеода. Неужели вы не знали?»

Ожерелье из собачьих зубов. Новая Гвинея. «Пожалуйста, приезжайте, мистер Пол. Поедем опять ловить рыбу и много наловим». Медная черепаха — сосуд для курения фимиама, из Южной Индии, приобретено в 1986 году, когда Энтон работал в лагере «SOS — дети!» неподалеку от Мадраса. В тот год он поступил в Кембридж.