Большой секс в маленьком городе - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Дэвис cтр.№ 2

Не сумев отговорить Раду приходить на похороны и не желая радовать тетю Долорес известием об очередной Горести вдобавок к ее коллекции, я был вынужден прибегнуть к последнему средству: нейтрализовать Мальчиков. Честно говоря, я был бы рад, если бы их нейтрализовали еще при рождении. В юности, когда в мои обязанности входило развлекать моих младших двоюродных братьев, это избавило бы меня от многих невзгод, так как наши развлечения обычно заключались в том, что меня связывали по рукам и ногам и подвергали интересным экспериментам по воздействию природных стихий. Даже сейчас я стараюсь обходить стороной казармы, в которых они живут, но у меня не осталось иного выхода, и, отбросив осторожность в безумной надежде, что я смогу обратиться к тому лучшему, что может оказаться в Мальчиках, я обратился к их лучшей стороне. Не могут ли они воспользоваться своим влиянием на тетю Долорес, чтобы успокоить ее в том случае, если на похороны придет Рада?

Мальчики посовещались. Их явно встревожило мое предложение. Для них покой — не глагол в повелительном наклонении, а существительное, которое нужно подорвать. Она похлопали друг друга по эполетам, немножко потянули друг друга за пуговицы кителей, общаясь каким-то недоступным моему пониманию, таинственным способом. В конце концов отброшенная осторожность срикошетила и шлепнула меня прямо по лицу, как мокрое полотенце, — это тоже входило в число их любимых забав во времена нашего детства.

— Столкнуть ее в могилу? — предложили они.

Возможно, синтаксис этого предложения прост, но для Мальчиков оно было вполне сложносочиненное.

— Разве можно столкнуть вашу мать в могилу, чтобы она не устроила скандал! — воскликнул я, прекрасно сознавая, что они сделали бы это, не подумав лишний раз, при условии, конечно, что они могут подумать хотя бы необходимый раз, не говоря о лишнем.

Однако на самом деле этот план был не совсем лишен достоинств. Для женщины столь приверженной Горестям тетя Долорес обладала умопомрачительной способностью игнорировать простой факт, тот факт, к которому Мальчики изо всех сил старались привлечь внимание, а именно что у нее под носом есть два молодых человека, которым суждено окончить свои дни прославленными на третьей полосе «Маргамонхийских ведомостей» [2] . Даже она не смогла бы отнести преждевременное погребение на счет «детской шалости».

— Нет, нет, — запротестовали они. — Нет… нет…

Мальчики часто повторяют слова. Я не уверен, может, это своего рода церебральное эхо, которое возникает, когда найденный ими ответ отражается от незаполненных полостей их черепов, или способ типа повторения заученного вслух, который помогает им понять, что они говорят.

— Ну слава богу. А я чуть было… — Возможно, я их недооцениваю.

— Столкнуть в могилу Раду.

— Гуур!

— Вообще-то у меня на уме было нечто другое, — сказал я, не зная точно, что означает это «гуур», но вполне уверенный в том, что оно выражает совсем не то чувство, которого я хотел от них добиться. — К тому же там и могилы никакой не будет. Вашего отца кремируют.

По взглядам, которыми обменялись Мальчики, я понял, что они разочарованы. Мысль о том, чтобы облапить Раду, явно пришлась им по вкусу.

— Она хочет в последний раз почтить дядю Кена, — объяснил я. — Он будет лежать в гробу, и она хочет попрощаться.

— Чего тебе тогда надо? — спросили они. — Хочешь ее сиськи? Сиськи! Сиськи!

— Да ничего подобного!

— Большие сиськи. Во какие. Здоровенные!

— Да не нужны мне ее сиськи, я вам говорю.

— Гуур! — ехидно кривлялись они, показывая руками Радин бюст, как будто несли перед собой мешки с футбольными мечами. — Здоровенные, здоровее-е-енные!

— Я просто подумал, что было бы очень хорошо, если бы нам удалось избежать неловкости. Если бы хоть у одного из вас была хоть крупица порядочности, вы помогли бы нам справиться с вашей матерью.

Но Мальчиков не увлекла мысль о том, как бы справлялись с матерью, за что я их никак не могу упрекнуть.

Ко дню похорон тетя Долорес оправилась от отсутствия мужа в качестве источника Горестей и уже осваивалась с положением вдовы, а Мальчики (свежеобработанные от вшей и наряженные в парадную форму) нарывались на драку — имейте в виду, что в жизни очень редко бывают такие исключительные ситуации, из которых тетя Долорес не могла бы выжать хоть каплю Горести, а Мальчики всегда нарываются на драку, так что я попытался уговорить себя, что мои тревоги напрасны, а случай заурядный.

При всем при том для дяди Кена, которого мистер Бэгвелл выложил при полном параде, набальзамированного и до шеи накрытого белой простыней, этот случай был очень даже уникален. Нижняя часть лица у дяди Кена казалась слегка провисшей, как это бывает в посмертном состоянии, насколько я понимаю, но в целом после смерти он смотрелся, пожалуй, даже лучше, чем при жизни, и был гораздо спокойнее всей остальной семьи, которая явно волновалась о том, что будет, если объявится Рада. В кои-то веки я пожалел, что я не на работе. Веселились только мои двоюродные братья, утешаясь каким-то густым самогоном, который они прихлебывали все утро, и, разумеется, надеждой похихикать над громадными грудями Рады.

Однако к тому времени, как Милостивый Бог Дональд поднялся на кафедру, Рада так и не появилась. В надежде, что мои страхи окажутся беспочвенны, я уселся, чтобы выслушать надгробную речь. Понятно, что Милостивый Бог особенно не старался блеснуть ораторским искусством, поскольку за последние двадцать лет дядя Кен побывал в церкви единственный раз, когда провалился в нее сквозь крышу, «одалживая» лист гофрированного железа. Но я чувствовал такое облегчение, что мне даже понравились навевающие сон банальности, и я начал погружаться в транс, обещавший стать приятной дремотой, как вдруг распахнулась дверь и тетя Долорес обернулась, чтобы пригвоздить опоздавшего свирепым взглядом. Вдова так щелкнула языком, что я догадался: нас посетила Рада. Тете Долорес удалось совладать с чувствами и снова повернуться к алтарю, — в эту минуту Милостивый Бог призвал скорбящих подойти к гробу и в последний раз взглянуть на останки дяди Кена, прежде чем закроется крышка. По обычаю, ближайшие родственники выстроились в ряд у изголовья гроба, чтобы принять соболезнования, где я и присоединился к ним с пузырьком нашатырного спирта, готовый тут же применить его в том, как уверяла тетя Долорес, более чем вероятном случае, если тяжесть ее Горестей станет непереносима — по собственным тетиным словам — для «ее хрупкого остова».

В отличие от дяди Кена ее губы были плотно сжаты, как слесарные тиски. Она устремила на Раду неотрывный взгляд, который походил на два смертоносных луча, и над ее ушами скопились такие густые испарения неприязни, что удивительно, как они не пролились ливнем. Тем временем Мальчики горели от дистиллированной пальмовой водки и с безыскусной нежностью пялились на Радин бюст, нависший над задней скамьей, словно органные хоры. Присутствующие заволновались, понимая, что, если Рада не уйдет сейчас же, конца они не дождутся. В общем, никто не звал ее подойти поближе к гробу, но Рада — женщина крепкая, и после того, как мимо продефилировали несколько старых приятелей дяди Кена, она поднялась, словно речной бот с грузом дынь на продажу, и поплыла между рядами скамей.