Нефритовые четки - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 53

– Свидетель? – насторожённо спросил он. – Не может быть.

Встревожен, но не чрезмерно, был вынужден констатировать Эраст Петрович.

– В десяти шагах слева от вас, за д-деревом, стоял один из егерей.

Подозреваемый снова откинулся назад и беззаботно махнул рукой.

– А-а, велика птица. Примерещилось вашему егерю на похмельную голову. Или же узнал, что я богат, и желает повымогательствовать. Экое удумал! С какой стати я буду едва знакомому человеку два ствола дроби в голову всаживать?

А вот на это статскому советнику ответить было нечего.

Судя по первым сведениям, которые удалось собрать об Афанасии Кулебякине, версия о преступлении страсти представлялась маловероятной. Не того склада личность. Радостей плоти не чужд, и даже весьма, но предпочитает пылкой любви покупную и, судя по отзывам, вообще придерживается самых цинических воззрений в отношении прекрасного пола. Такие не убивают из ревности или в отместку за оскорблённую женскую честь.

В общем, встреча у фонтана ничего полезного расследованию не принесла.

Кроме, пожалуй, одного: у Эраста Петровича сложилось твёрдое убеждение, что Кулебякин, в отличие от егеря, врёт. Князя он убил не случайно, а преднамеренно, на холодную голову.

Но, действительно, чего ради?

В каких случаях один человек умышленно убивает другого? Как говаривал покойный Ксаверий Грушин, первый наставник Эраста Петровича в сыскных делах, «либо асть, либо ысть, либо есть, либо ость», то есть, должна присутствовать страсть, корысть, месть или опасность. Но как Фандорин ни искал, никакого намёка ни на один из четырёх основных мотивов не прослеживалось.

Среди людей иногда встречаются выродки, получающие удовольствие от самого акта убийства, особенно если имеется шанс остаться безнаказанным. Этот род психического недуга бывает свойственен двум человеческим типам: кто пролил много крови на войне либо же кто с раннего детства имел болезненную страсть к мучительству. Однако Афанасий Кулебякин не то что на войне, но и на военной службе не бывал. И, судя по сведениям, присланным из санкт-петербургской полиции в ответ на подробнейший, разбитый по пунктам запрос, никаких садических наклонностей за молодым человеком не отмечалось. Оказалось, что органам правопорядка Кулебякин хорошо известен, ибо и дебоширил, и необеспеченные векселя подписывал, и в долговой яме сидел. Но проституток кнутом не хлестал, прислугу не бил, ни в каких несчастных случаях со смертельным исходом прежде замешан не был. Столичный следователь, старый товарищ Эраста Петровича, даже опросил соучеников по гимназии – нет, Кулебякин и мальчиком кошек не мучил, собак не вешал, крыс на огне не поджаривал. Ну, был озорник, любил приврать, в четвёртом классе приклеил учителя рисования к стулу. Но ничего патологически жестокого в характере Афанасия не прослеживалось.

И сделалось Фандорину ясно, что придётся ехать в Петербург, заниматься господином Кулебякиным всерьёз.

3

После двух дней пребывания в столице статский советник знал об объекте всё, что только возможно.

Правду сказать, биография молодого человека ничего интересного собою не представляла. Гимназию не окончил – отчислен за неуспевание и дурное поведение. Безуспешно служил в шести разных местах, куда попадал по протекции дяди, всё пытавшегося сделать из шалопая положительного члена общества. Нигде долго не удерживался, отовсюду вылетал со скандалом. В конце концов Кулебякин-старший махнул на племянника рукой, перестал им заниматься и в последнее время частенько поговаривал, что хочет переделать духовную – завещать все огромное состояние на нужды благотворительности. Говорить говорил, но исполнить своё намерение не торопился, ибо человек был не старый и ещё собирался пожить.

Но судьба распорядилась по-своему. Тому две с небольшим недели ужинал он в Яхт-клубе с компанией знакомых. Внезапно почувствовал себя плохо, лишился чувств и по дороге в больницу скончался. Причина смерти – паралич сердца.

Так-так, сказал себе Эраст Петрович. Стал копать глубже.

Выяснилось непонятное обстоятельство – вскрытие тела не производилось. Это при скоропостижной-то кончине? Странно.

Однако при чтении протокола, составленного по горячим следам квартальным надзирателем, выяснилось, что среди собутыльников миллионера был известный доктор Буквин, профессор медицины, светило кардиологии. Он пытался оказать умирающему помощь, а когда Кулебякин-старший испустил дух, констатировал все признаки разрыва сердечной мышцы. Квартального, разрешившего предать тело земле без вскрытия, можно понять: более авторитетной экспертизы ни в каком полицейском морге не сделают.

А вот командированный из Москвы чиновник позволил себе в этом усомниться. Заручившись санкцией прокурора, произвёл вскрытие свежей могилы, эксгумацию.

И что же? Патологоанатомическое исследование обнаружило в тканях покойного сверхвысокое содержание синильной кислоты.

Отравление!

Обер-полицеймейстеру Шуберту полетела телеграмма:

«Кулебякина из-под домашнего ареста не отпускать. Намерен произвести следственный эксперимент.

Фандорин».

4

Итак, за неделю до того, как Афанасий Кулебякин застрелил на охоте князя Боровского, произошло другое убийство – на сей раз имевшее для наследника самую прямую выгоду.

Синильная кислота в большой дозе – яд довольно быстрого действия. Поскольку дядя почувствовал себя плохо в самом конце неторопливого товарищеского ужина, предположить, будто племянничек подсыпал отраву ещё дома, было невозможно. Да и, как выяснилось, непутёвого молодого человека туда давно уже и на порог не пускали. В ресторане Афанасия тоже не было. Более того, он имел надёжное алиби: за три дня до дядиной смерти угодил в долговое отделение – кредиторы засадили. И неизвестно, сколько проторчал бы за решёткой, ибо дядя выкупать его не собирался.

Чтобы разрешить загадку, и понадобился эксперимент.

Эраст Петрович решил детально восстановить картину злополучного ужина. Присмотреться к профессору Буквину, к прочим знакомым покойного, к прислуге. Последняя была у статского советника на особенном подозрении. Не подкуплена ли? Повару, а пуще того официанту было бы нетрудно подложить в вино или кушанье отраву.

Если дядю, пускай, чужими руками, убил Кулебякин, можно предположить и причину второго убийства на охоте, правда, довольно причудливую, но не фантастическую. В криминальной практике подобные случаи изредка встречаются, а Фандорину на его сыскном веку попадались мотивы и подиковинней.