Как - читать онлайн книгу. Автор: Али Смит cтр.№ 38

освобождая рукав или складку юбки от цепких сучков, издавая горлом неповторимый сердитый звук.

Легчайший трепет листьев надо мной.

Как в тот раз, когда меня чуть не поймали на дереве в саду священника. Яблоки из его сада пользовались успехом — и красть легко, и вкусные, как столовые сорта, а те, что валялись в траве, в переулке за домом, имели обкусанные бока еще до того, как упали. Сколько мне было тогда? Лет девять, и я отчаянно хотела попасть в секретное укрытие, которое ребята устроили на берегу канала, а тот мальчишка, Колин — у него еще, кажется, была волчья пасть и шрам остался под носом — заявил, что девчонкам туда нельзя. (Родиться девчонкой — участь хуже смерти, играть в чьем-нибудь мирном саду за домом, с другими девчонками, в их пластмассовые чайные сервизы, в куклы, которые писают в штанишки.) Помню, я стояла, уперев руки в боки, и не двигалась с места. Джеймс поглядел на Патрика, а Патрик уставился в землю и сказал мне, да, Эш, лучше топай отсюда; остальные мальчишки тоже ждали и смотрели на нас, в том числе тот мальчик, который вечно справлял нужду на улице, никогда не бегал в туалет домой. Потом мы услышали мелодию «Зеленые рукава»: это неподалеку, возле жилых домов, остановился грузовик с мороженым.

Мы ее пустим, если она купит нам мороженого, сказал Колин. А откуда она, интересно, деньги возьмет? — возразил Джеймс. Могу яблок нарвать бесплатно, предложила я. Патрик поднял голову и кивнул, перестал хмуриться. Она может нарвать нам яблок даже с яблони Тейна.

Мы перемахнули через забор Тейна, я уже успела промчаться по огороду и наполовину вскарабкаться по шершавому стволу яблони, и вдруг, оглянувшись, увидела, как мальчишки бросаются врассыпную, а мистер Тейн с хрустом бежит по гравийной дорожке на своих длинных и худых черных священнических ногах, как он едва не догоняет Джеймса, едва не хватает его за воротник. Я чуть не закричала, мне пришлось залезать еще выше, гораздо выше, так что, когда Тейн прошел под яблоней, вполголоса бранясь и разравнивая вмятины от мальчишеских ног вокруг картофельных грядок, мне видна была его лысина, а ему даже в голову не пришло взглянуть наверх, иначе он бы поймал меня на ветвях яблони.

Я ждала на яблоне Тейна почти до темноты. Мне было видно все до самых гаражей. Я видела, как миссис Тейлор вышла в садик за своим домом, а между двумя гаражами ее поджидал тот мальчишка, Хьюи, — один из хулиганов Фрейзеров, которым мои братья старались не попадаться на глаза, — тот, что недавно закончил школу и теперь работал на железнодорожной станции. Я наблюдала за ними: они целовались так, будто хотели друг другу лицо объесть, а потом дергались в обнимку, прислонившись к стенке гаража, и я еше думала — наверное, у него вся спина и руки в занозах будут, и у нее тоже (у меня вечно появлялись занозы, стоило мне пройти рядом с гаражами), затем она поправила на себе одежду, а он поправил ей прическу, и, кажется, они даже пожали друг другу руки, или он отвесил ей поклон, какие обычно отвешивают мальчишки сестре директора, которая раздает книги в последний школьный день, после чего я видела: она вернулась в свой сад, сорвав по пути что-то с клумбы, и я слышала, как хлопнула задняя дверь ее дома. Когда стало достаточно темно, я набила карманы маленькими яблочками, заправила передний край свитера в джинсы и засунула туда через воротник столько яблок, сколько можно было унести. Я быстро спустилась по стволу, сотрясая в темноте ветви, и бежала до самого берега канала, где уселась на траву, в мальчишеском укрытии среди кустов, и съела одно яблоко. Оно оказалось твердым, зеленым и горьким. Я протянула руку сквозь стену из травы и выбросила огрызок.

Было уже поздно, за что мне могло сильно влететь. А значит, терять нечего, я гуляла в темноте возле канала, подошла прямо к каналу, к самому краю, что уже и вовсе было чревато поркой. Наверное, вернувшись домой, я застану отца, поджидающего меня с ремнем наготове, а мои перепуганные братья, выглядывающие у него из-за спины, потом непременно шепотом спросят: ну, что, застукал тебя Тейн или нет? Я встала, удерживая равновесие, над водой, и уронила яблоко. Мне понравился плеск воды в темноте. Я стала вынимать из карманов и из-под свитера яблоки и, одно за другим, побросала их все в канал. Они поплыли, сбились в кучку, в несколько кучек плавучих яблок на поверхности воды.

Но, когда я вернулась домой, дом был погружен во мрак. Я поднялась по лестнице на цыпочках и, проходя мимо комнаты отца, услышала за дверью его храп. Я остановилась возле комнаты мальчишек. Они дышали в унисон. Я разглядела Патрика — он спал, сбросив простыню, положив руку на грудь, а вторую свесив с кровати. Зайдя в свою комнату, я закрыла дверь; где-то глубоко внутри меня чесалось желание вскочить, сбить на пол все книги, лежавшие на шкафу и громко хлопнуть дверцами шкафа. Я засунула руки себе под бедра и крепко на них села, чтобы пресечь такое желание.

Не тогда ли я решила, что мне необходимо выдумать себе кого-нибудь? Выдумать кого-то, кто бы видел, как моя рука высовывается из кустистой стены мальчишеского шалаша, как моя рука в темноте выбрасывает яблочный огрызок, — и кто никому не рассказал бы об этом. Подруга, которая тоже была бы там, на берегу канала, и видела бы, как видела я, лунный свет на воде вокруг казавшихся почти черными яблок. Я бы выглядывала ночью — хоть каждую ночь — из окна своей спальни, а она сидела бы там, на тротуаре, и просовывала бы палки в решетку дренажной канавы. Эта воображаемая подруга просуществовала довольно долго — до тех пор, пока я не заменила ее на выдуманную собаку, поселившуюся под моей кроватью и защищавшую меня от лукавого, как говорится в церкви. Я знала, что она каждый божий день дежурит возле школьных ворот, разминая лапы, и ждет меня и четырехчасового звонка, совсем как собака у мальчика в «Лесси, вернись домой» [28] , - такая преданная, что поводка не требовалось, так хорошо обучена, что не нужно было ни свистеть, ни звать ее: она просто ждала бы меня, выставив уши торчком и подняв хвост. Я до сих пор будто вижу ее. Черно-белая мордочка, белые лапы, хвост с черным кончиком. Ту подругу я тоже мысленно вижу до сих пор: она по-прежнему сидит на тротуаре и выглядит в точности как я в том возрасте.

Шесть, семь лет спустя. Девять, десять лет назад, вот я прихожу с работы, сбрасываю обувь у задней двери, хочу поскорее снять колготки и забросить их в другой конец комнаты, смыть с себя запах жареной картошки с бифштексами, как вдруг меня зовет отец: Айслинг! Можешь заглянуть сюда на минутку? Он на кухне — показывает очередной женщине кухонный гарнитур. Это Айслинг, говорит он ей, моя младшенькая. О, да она на вас очень похожа, откликается женщина, оглядывая меня и кивая. Эта женщина — тоже его младшенькая, с такими молодыми он не встречался уже много лет, еще недавно всем его женщинам было хорошо за сорок, но этой на вид всего тридцать с небольшим, она еще миловидна, хотя ее миловидность немного изношена, так что, похоже, она созрела для такого, как мой отец. Она смотрит на меня сочувственными коровьими глазами, а это значит, что он уже успел выложить ей свою историю: жена умерла, остался один с тремя детьми, мы выкручиваемся, но, видит Бог, порой тяжело приходится. Интересно, как ее зовут; в этом году у нас на кухне уже побывали Марджори, Бренда и Мойра, и все они теребили на себе обручальные кольца. Скоро она начнет давать ему советы, где покупать для меня одежду, и это будет длиться несколько месяцев, а может, несколько недель, смотря по обстоятельствам. Иногда это длится ровно столько времени, сколько требуется, чтобы установить у них дома новую кухонную мебель. Я с не меньшим сочувствием окидываю ее взглядом и поворачиваюсь, чтобы уйти.