И пели птицы... - читать онлайн книгу. Автор: Себастьян Фолкс cтр.№ 64

Стивен отвернулся от офицера полиции, взглянул на ошеломленные, испуганные лица Ханта, Лесли и Барнса. Типпер, юноша, которого выволокли из траншеи заходившимся в крике, вернулся в строй как раз вовремя и сейчас глядел с тем же отсутствующим выражением лица. Даже длинная жизнерадостная физиономия Бирна и та покрылась бледностью. Многие солдаты приобрели сходство с подвергаемым строгому допросу школьником, душу которого раздирают и страх, и желание поскорее вернуться к маме. Стивен старался не вслушиваться в голос офицера, зачитывающего список.

— Симпсон, Уильям; дезертирство, казнен…

Когда роты начали покидать Ошонвиллье, мысли Стивена обратились к жаркому дню, который он провел с семейством Азер на реке. Им повстречались тогда и другие семьи, приехавшие ради прославленной рыбалки на Анкре из самого Парижа. Быть может, завтра ему наконец удастся отведать «английского чаю» в pâtisserie [9] Тьепваля.

Он думал об открытом, любящем лице Изабель; о спокойных ударах ее пульса, за которыми крылся ритм желания, причудливо выдававшего ее принадлежность к роду людскому. Вспоминал разрумянившуюся кокетливую Лизетту и то, как она прижала его ладонь к своему телу. Тот день, наполненный волнующими переживаниями, казался теперь таким же нереальным и непостижимым, как сегодняшний марш через поля, к резервным траншеям.

Вслушиваясь в топот покидавших деревенскую площадь солдат, Стивен смотрел вниз, на свои ноги в ободранных сапогах. В тот миг, когда он оставил деревню с ее атрибутами нормальной жизни, время словно остановилось, погрузившись в обморочное небытие. Следующие три дня пронеслись в мгновение ока, но память о них сохранилась в пугающей неизменности и осталась со Стивеном до самой его смерти.

При выходе из деревни солдатам выдали кусачки для резки проволоки.

— Я думал, ее пушки порвут, — сказал Бирн. — Два противогаза? А два-то зачем?

По лицу Типпера бродила, пока Прайс прилаживал к его спине жестяной треугольник, безумная улыбка.

— Это чтобы вас тыловые наблюдатели могли разглядеть, молодой человек, — пояснил Прайс.

Воздух над их головами сплошь состоял из металла, земля содрогалась от взрывов.

Даже опытного солдата ожидали здесь картины для него новые. Резервные траншеи и ходы сообщения походили на вагоны пригородной железной дороги в час пик, и лишь Прайсу, с рявканьем отдававшему приказы, удавалось поддерживать хотя бы видимость порядка. Взвод Харрингтона, повернув не в ту сторону, направился к Серу. Вторая рота, которой командовал Лукас, потерялась неведомо где. Ошалелые от бестолковщины солдаты суетились, потея под выкладкой в восемьдесят фунтов. От Позьера вдруг налетела летняя гроза, она залила немецкие окопы, потом повернула на запад и обратила землю под ногами британцев в липкую грязь. Все это происходило одновременно.

Неожиданно объявился Майкл Уир, он стоял на валу выброшенной из траншеи земли, глядя в сторону кряжа Боярышник. Стивен выпрыгнул из траншеи и подошел к нему. Лицо Уира светилось от странного волнения.

— Рванет так, что вы только ахнете, — сказал он. — Мы только что установили запалы. Файрбрейс сейчас под землей, прикапывает кабель.

У Стивена словно глаза открылись.

— А чем вы займетесь завтра? Что будете делать? — озабоченно спросил он.

— Наблюдать с безопасного расстояния, — усмехнулся Уир. — Мы нашу работу выполнили. Некоторые из моих бойцов вызвались помогать санитарам, если тем не хватит людей. А сегодня мы надеемся разделить с вами горячий ужин. Приглядитесь к немецкой линии обороны, красота, правда?

Стивен так и сделал. И увидел желтый дрок и сорняки, которые поднялись вдоль давно уже вырытой линии окопов, тут и там прерывавшейся, словно меловыми пометками, блиндажами и дотами. Над деревнями, разбитыми в прах артобстрелом, висели, точно красноватый туман, облака кирпичной пыли. Все это озарялось белыми и желтыми вспышками — разрывами шрапнельных снарядов. Солнце вышло из грозовой тучи и подвесило над этой картиной бледную радугу.

Уир ухмыльнулся:

— Довольны?

Стивен кивнул:

— О да.

Он вернулся к сновавшим по траншее людям, думая: «Все теперь идет само собой, а меня просто несет течение».

— Бедный фриц, — произнес чей-то голос. — Небось спятил уже под таким обстрелом.

Рядом со Стивеном возник Хант, отдувавшийся под тяжестью вещмешка, к которому была прицеплена еще и маленькая деревянная клетка. В клетке сидели два голубя. Стивен взглянул в их пустые крапчатые глаза.

Осталось переждать одну ночь, а там начнется. Взвод Стивена уже занял отведенную ему позицию. Прайсу удалось каким-то чудом отыскать ее, и неукоснительно дотошный капрал Петросян расставил всех по местам. Траншея им досталась хорошая.

— Лучший тыльный траверс, какой я когда-либо видел, — сказал Петросян. — И наконец-то фронтальная стена с полной деревянной обшивкой.

— Смотрите-ка, запасной падре пришел!

На земляном валу стоял, точно нелепая бескрылая птица, Хоррокс — белая сутана, из-под которой выглядывали армейские брюки, лысая, поблескивающая голова, белые полоски на воротнике, молитвенник; он был настоящим и единственным священником в подразделении, однако все называли его «запасным», поскольку свое пребывание на передовой Хоррокс неизменно ограничивал тыльной линией окопов. Солдаты нервно засуетились, даже атеисты под влиянием страха обрели в эту минуту веру. И скоро падре обступила пристыженная толпа.

Стивен Рейсфорд присоединился к ней. И увидел все еще перепачканного землей Джека Файрбрейса, а рядом с ним большого, величавого Артура Шоу.

Солдаты его взвода, которым предстояло пойти утром в атаку, преклонили колени и закрыли ладонями лица; они ушли в туннели собственных страданий, в темноту, где времени не существовало, и пытались разглядеть в ней смерть. Слова, произносимые падре, заглушал рев орудий.

А Стивен понял, что испытывает нечто большее, чем смирение, — он чувствовал собственную ничтожность. Он тоже закрыл лицо ладонью — кусочек плоти, жалкий мальчишка из Линкольншира. Он не питал опасений за свою кровь, мышцы, кости, но сами масштабы того, что сейчас начиналось, число людей, скопившихся здесь, под разрываемым жутким грохотом небом, начинало расшатывать скрепы, на которых держалась его способность владеть собой.

Он обнаружил вдруг у себя во рту слово «Иисусе». Снова и снова шептал его, отчасти молясь, отчасти богохульствуя. «Иисусе, Иисусе…» — и это было хуже всего, что когда-либо с ним случалось.

Потом во рту его появилась облатка, за ней немного сладкого вина, — и Стивену захотелось глотнуть побольше. Обряд причащения завершился, однако некоторые бойцы не смогли подняться на ноги и так и остались стоять на коленях. Прикоснувшись к истоку, они хотели умереть на месте, страшась наступающего дня и испытаний, которые он им готовил.