Идеалист - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Багиров cтр.№ 33

Третьяченку несло. Я молча сидел, не отрывая взгляда от его лица. Правая щека его дергалась, на виске пульсировала вена.

– Почему, – в его голосе звучало неподдельное отчаяние, – почему мужчины всегда меряют мир по себе? Почему они все равно держат женщин за равных? Кончится ли это когда-нибудь вообще? И чем, кстати? А я становлюсь старым. И скольким же, блядь, достойным женщинам я еще испорчу жизнь и поломаю психику! Просто потому, что ты охуела. Замкнутый круг, блядь!.. Что ты на меня вылупился?

– Артемий Андреевич, – изо всех сил сдерживая ехидные интонации, осторожно начал я, – а что же вам мешало найти достойную женщину своего круга?

– Да потому, – он снова потянулся к бутылке, – что нынче каждый хрен с бугра – Пигмалион, блядь, не меньше! Примитивные комплексы. Вчера жрал говно и жил в хрущевке, а сегодня, блядь, пупок невпиздный, всех нагну и раскурочу, и любая девка будет моя. А в конце-то концов всё равно выбираешь себе такое же говно, как и сам. Потом еще, блядь, на что-то жалуешься. А с чего бы вдруг? Ведь ты говно. Почему ты уверен, что выбранная тобой, говном, баба вдруг окажется не говном? Как ты, блядь, смеешь на это надеяться?

Фантасмагория какая-то, подумал я. Кажется, главред все же изрядно преувеличивал одиозность Третьяченко.

– Ну, – без пауз продолжал он, – чего ты снова на меня вылупился? Думаешь, я дурнее тебя и не различаю плохое и хорошее? Ты думаешь, я считаю себя безгрешным ангелом? Ни хера, – он пьяно помотал головой. – Просто живу в другом измерении. И мыслю другими категориями. А ты мне тут про чернорабочий скот чего-то... В политике и большом бизнесе нет места общечеловеческим ценностям. Там нет плохих и хороших. Там есть только свои и чужие.

Да уж, подумал я. Мужской ум, помноженный на комплексы, в такой ситуации всегда дает ужасающий результат. И чем больше ум, тем страшнее выхлоп. А Третьяченко совсем не дурак. Бедная Маша. С каким же чудищем ты живешь.

– Иногда даже жаль, что женщины столь ограниченны, – голос Третьяченко сделался глуше. Видимо, ему было нужно выговориться. – Иначе они все были бы несколько более... сдержанны, что ли. Хотя бы из инстинкта самосохранения. Или из простой человеческой, женской жалости. Хотя бы к тем, что будут после них. А я, видишь, все равно ее люблю. И всегда прощаю. Потому что она единственный близкий мне человек.

Я не знал, как реагировать. С одной стороны, я никогда не прощу себе, если не опубликую то, что должен. Но если с Машей что-нибудь случится...

Третьяченко словно читал мои мысли.

– Не публикуй этого, будь любезен. Пономаренку об этом просить бесполезно, проще его убить. Но и это уже не поможет. Денег тебе тоже не предлагаю. Знаю, что не возьмешь. Или... – он с какой-то надеждой заглянул мне в глаза.

– Не возьму, – отрезал я. – И хватит меня оскорблять.

– Ну, вот. Признаюсь, почтовый ящик твой, конечно, мы давно вскрыли и изучили вдоль и поперек, но ничего не тронули: ясно же, что ты наверняка озаботился более надежной сохранностью такого материала.

– Пфф, обижаете, – я удивленно пожал плечами. – Само собой. Вся почта, даже личная, сразу дублируется мной на корпоративный адрес, а взломать сервер одного из центральных СМИ России вам однозначно слабо.

– Да я и не стал бы, – Третьяченко встал, покачнулся. – Какой от этого прок? Это же не советское время, когда были всякие там микропленки и прочая осязаемая фигня. Сейчас любой школьник может передать информацию со скоростью света и безо всяких проводов... к сожалению. Ну что, договорились мы с тобой?

– Нет, Артемий Андреевич.

Он немного удивленно приподнял бровь.

– Ни о чем мы с вами не договорились. Информация будет придержана ровно до той минуты, пока не найдется Маша. Потом я ее обязательно опубликую.

– Ну, хоть что-то. – Третьяченко тяжело вздохнул и потер руками виски. – Что вот с тобой делать? Может, правда грохнуть, к чертовой матери?

– Бесполезно, – я развел руками. – Сами понимаете, что приняты все меры, и о том, что я нахожусь сейчас у вас, знает даже главред моей газеты.

– Да шучу я, – он кривовато усмехнулся. – Хорошо. А теперь давай по делу.

– Простите, что?

– Репин, а ты глуп все-таки. Даже удивительно, как тебя взяли в твою газетенку.

Третьяченко встал и пошел к бару. Абсолютно твердой походкой. Алкогольного опьянения как и не бывало, хотя еще минуту назад я готов был поклясться, что он синий, как изолента.

– Ты что, всерьез решил, что я позвал тебя сюда, чтоб поплакаться в жилетку и о чем-то попросить?

Я уже и не знал, что подумать. Просто сидел и растерянно смотрел, как твердой рукой он налил себе еще стакан чиваса, совершенно спокойно выпил и, не поморщившись, с хрустом откусил большой кусок от лежавшего в вазе с фруктами яблока.

– Иди сюда, – он сделал приглашающий жест в сторону встроенного в стену сейфа. – Смотри.

Он достал из сейфа красивую кожаную папку и развернул передо мной. Разглядев первую же бумагу, лежавшую сверху, я обмер. Не веря глазам, я выхватил документы из рук Третьяченко и начал судорожно перелистывать один за другим. Фотографии, расшифровки телефонных прослушек, какие-то банковские счета – все смешалось у меня в глазах в одну сплошную массу. Распечатанная раскадровка слайдов, поэтапно и очень разборчиво отражающих прием и передачу огромных сумм наличных денег. Посольство и Госдеп США, российский теневой бизнес, российские спецслужбы; телефонные переговоры с участием лиц такого калибра, что у меня по хребту пробежали мурашки; кандидаты в президенты; все смешалось в этом околомайданном дурдоме Облонских. И даже снимки Пономаренко в интимной обстановке с каким-то толстым гомиком.

В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы отчеливо понимать, что у меня в руках сейчас находится убойный компромат на всю верхушку СБУ.

Я с трудом оторвался от папки, поднял вопросительный взгляд на Третьяченко.

– Ну что, шакал ротационных машин? – Третьяченко хмуро улыбнулся. – Впечатляет?

Я судорожно сглотнул комок в горле и молча кивнул. Журналистам такое не показывают. Во всяком случае, без последствий. Я четко понимал, что, даже просто заглянув в эту папку, уже подвесил свою жизнь на тонкий волосок.

– Это ты еще видеозаписей не видел, – Третьяченко хохотнул. – Они там, в СБУ, думают, что они самые крутые. Попутали хуй с трамвайной ручкой. Решили, что могут безнаказанно наехать на без пяти минут генерала разведки... Впрочем, хватит лирики. Завтра все это пришлют тебе в почту, в цифровом виде. Что с этим делать, сам решишь. Думаю, что ты понимаешь, какие соображения на этот счет у меня самого. Я хочу, чтоб это было опубликовано. И это по-любому будет опубликовано.

– Почему именно я?

– Не обольщайся, – он с усмешкой убрал папку назад в сейф. – И не записывай это себе в личную заслугу. Ты просто центральная российская пресса. И после этой публикации начнется такая международная заварушка, что мало не покажется. Уж я-то знаю, – заржал он. – Кроме того, если это не опубликуете вы, то опубликуют другие. Такой материал не пропадет. Ты извини, что я сегодня начал издалека. Просто хотелось лично ознакомиться с Машкиным капризом. Обыкновенное человеческое любопытство. А теперь всё, пиздуй отсюда, герой-любовничек. Утомил ты меня.