Флорентийская чародейка - читать онлайн книгу. Автор: Салман Рушди cтр.№ 62

Герцог Джулиано мгновенно узнал в Кара-Кёз женщину, чье лицо в зеркале преследовало его днем и ночью, и сердце его радостно забилось. Лоренцо Медичи тоже увидел ее и воспылал неодолимым желанием обладать ею. Аргалья прекрасно сознавал, чем рискует, открыто демонстрируя свою возлюбленную герцогу, чей тезка, приходившийся ему дядей, в свое время беззастенчиво увел у мужа самую прекрасную женщину Флоренции — Симонетту Веспуччи. Рогоносец Марко, которого безумная любовь превратила в тряпку, дошел до того, что после ее смерти отослал все наряды жены и все ее портреты во дворец Медичи, сам же пошел и повесился на мосту. У Аргальи никогда не возникало желания покончить с собой, и он рассчитывал, что герцог Джулиано не захочет ссориться со вновь назначенным начальником гарнизона, которому он сам устроил такую торжественную встречу. «А если попытается отнять ее у меня, — подумал Аргалья, — то ему придется иметь дело с моими янычарами. Для того чтобы отобрать ее в такой ситуации, нужно быть по меньшей мере Геркулесом или Марсом, каковыми наш чувствительный герцог отнюдь не является».

Пока же он радовался возможности показать всем свою Черноглазку. При виде Кара-Кёз по толпе пронесся шепот. Он поглотил все другие звуки, и к тому времени, когда процессия остановилась у Палаццо Кокки дель Неро, тишина стала абсолютной. Народ понял: эта темноокая красавица наконец-то восполнит пустоту, оставшуюся в сердце каждого после смерти Симонетты Веспуччи. Всего за несколько минут лицо Кара-Кёз стало живым воплощением, символом несравненной красоты самого города. Смуглое диво Флоренции! Поэты заточили перья, живописцы взялись за кисти, скульпторы — за резцы. Сорок тысяч простых флорентийцев — известные по всей Италии крикуны и забияки — выразили свое восхищение на особый манер: при ее приближении они умолкли. Поэтому все они прекрасно слышали обмен любезностями и все, что было сказано, когда Джованни и Лоренцо Медичи встретили новоприбывших, стоя перед высоким трехарочным парадным входом в четырехэтажный особняк, отведенный командующему. На фасаде, по центру, красовался герб семейства Кокки дель Неро. Семья переживала трудные времена и продала свой дворец Медичи. На этой улице архитектурных шедевров он являл собой жемчужину итальянского зодчества. Рядом с ним располагались резиденции знатнейших семейств города: Солданьери, Мональди, Бостичи, Кози, Бартолини, Арнольди и Давицци. Герцог Джулиано желал, чтобы Аргалья и все остальные оценили его щедрость, и не придумал ничего лучше, как, учтиво поклонившись, обратиться не к Аргалье, а к Кара-Кёз со следующими словами: «Счастлив предоставить такой драгоценности, как вы, достойную оправу».

И все услышали, как женщина звенящим голосом произнесла в ответ: «Я не игрушка, о благородный синьор. Я принцесса. Во мне течет кровь Тимура и Темучина, того самого, которого вы называете Чингисханом. Я вправе требовать, чтобы ко мне обращались как к особе королевской крови!»

Монгол! Могор! — зашелестело по толпе грозное, чужое слово. Чувственность и страх порождало оно. Первым отреагировал на него Лоренцо Медичи. Напыжившись от важности, он сказал то, о чем в этот момент подумали многие, подтвердив тем самым первое впечатление Аргальи о нем как о тщеславном и недалеком мальчишке: «Ты полный идиот, Аргалья! — выпалил он. — Притащив эту наглую девицу из Моголов, ты привлечешь сюда всю Золотую Орду!» — «Вообще-то, такой поворот событий действительно был бы крайне нежелателен, — хладнокровно ответил Аргалья, — но это невозможно по весьма простой причине: Золотая Орда распалась уже сто лет назад, причем сокрушительное поражение нанес ей не кто иной, как предок принцессы, Тамерлан. К тому же должен вам сказать, господа, что честь принцессы не запятнана. Она действительно оказалась в плену у шаха Исмаила и была освобождена мною после победы над персидским войском при Чалдыране. Она прибыла сюда по собственной воле, желая всем сердцем способствовать союзу двух культур — Запада и Востока. Она верит в то, что ей есть чему поучиться у нас, как и нам — у нее».

Его речь была выслушана собравшимися благожелательно. Особенно сильное впечатление произвело на людей упоминание о том, что их теперешний защитник был в числе победителей в уже прославившейся битве при Чалдыране. Раздались приветственные крики, и стало ясно, что принцессу народ принял. Быстро справившись со смущением, герцог Джулиано поднял руку, требуя тишины. «Флоренцию почтила своим присутствием знатная особа, и Флоренция окажет ей достойный прием!» — громко крикнул он.

* * *

Палаццо Кокки дель Неро славилось самым большим и красивым залом в городе. Помещение это, в двадцать три фута шириной и пятьдесят три длиной, с двадцатифутовым потолком, с пятью огромными, венецианского стекла окнами, позволяло устраивать роскошные пиршества. Господская спальня, так называемые «брачные покои», по всему периметру была украшена фризами на сюжет чувствительной любовной поэмы Антонио Пуччи по мотивам старинной прованской легенды. В этой комнате двое (или трое) влюбленных могли проводить безотлучно дни и ночи, ибо там было все. Иными словами, дворец предоставлял Кара-Кёз прекрасную возможность существовать так, как было принято у женщин знатных семей Флоренции, то есть полностью обособиться от простого люда, принимая у себя лишь самых достойных. Принцесса, однако, распорядилась своим временем совсем по-другому.

Стало очевидно, что и она, и Зеркальце испытывают ни с чем не сравнимую радость оттого, что им больше не нужно скрывать лица под кисеей. Днем принцесса и ее неизменная спутница появлялись на шумных улицах в сопровождении одного лишь серба Константина и явно наслаждались тем, что их лица может видеть любой прохожий — вещь, непозволительная для знатных дам Флоренции. Народу это нравилось. Сначала ее принялись величать Симонеттой Второй, а затем, услышав, как они называют друг друга, стали именовать Анджеликой Первой. Ее осыпали цветами. Ее смелость оказалась заразительной. Вскоре многие местные знатные дамы последовали ее примеру. В нарушение традиций они по двое и по трое стали совершать вечерние прогулки. Молодежь это восхищало. Юноши получили шанс свободно общаться со своими избранницами, а «веселые дома» заметно опустели. Так начался закат эры куртизанок. Папу Римского такое улучшение нравственной атмосферы в его родном городе весьма обрадовало, и во время одного из визитов герцога Джулиано в Вечный город он позволил себе смелое предположение, что, хотя принцесса и не считает себя христианкой, весьма вероятно ее причисление к лику святых. По возвращении во Флоренцию Джулиано, будучи человеком весьма религиозным, поделился сей абсурдной идеей с одним из вельмож. Эта мысль была мгновенно подхвачена всеми городскими писаками, и в считаные дни после высказывания Папы насчет возможного божественного происхождения Кара-Кёз поползли слухи о творимых ею чудесах.

Люди, мимо которых она проходила, заговорили о том, что слышали в тот момент музыку небесных сфер. Другие будто бы наблюдали сияние вокруг ее чела, настолько яркое, что оно было заметно средь бела дня. Бесплодные женщины просили ее прикоснуться к их животам и впоследствии заявляли во всеуслышание, будто в ту самую ночь понесли. Ослепшие прозревали, калеки обретали способность ходить. Единственным, чего ей пока не приписывали, было воскрешение мертвых. Среди ее адептов оказался даже Агостино Веспуччи, который утверждал, будто после того как принцесса удостоила посещением его виноградник, было произведено наилучшее за всю историю его существования вино, которое он, в знак благодарности, стал поставлять в Палаццо Кокки дель Неро бесплатно.