Правила Дома сидра - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 71

Нравилась жена Злюки Флоренс и другие женщины, которые все лето готовили яблочный павильон и дом сидра к приему нового урожая. Ему нравилась Толстуха Дот Тафт, хотя сзади движения ее рук напоминали Мелони (о которой он никогда не думал, даже получив известие, что она ушла из приюта). И младшая сестра Толстухи Дот Дебра Петтигрю, его ровесница, хорошенькая, пухленькая, но явно обещавшая с годами догнать сестру пышностью фигуры.

Эверет Тафт, муж Толстухи Дот, учил Гомера косить траву — косят между яблонями, два раза в лето, скошенную траву ворошат, сушат, готовое сено частью прессуют в тюки и продают молочной ферме, что в Кеннетских Углах. Оставшимся мульчируют землю вокруг молодых деревьев. На ферме «Океанские дали» ничего не пропадало.

А пчеловод Айра Титком, муж Айрин, у которой такой поразительный шрам на щеке, посвящал его в жизнь пчел:

— Они любят температуру не ниже шестидесяти пяти градусов [5] , и чтобы никакого ветра, инея или града. Пчела живет около тридцати дней, а работы сделает, сколько другому за жизнь не сделать. Не буду называть имен. А мед — это их пища.

Гомер узнал, что пчелы цветкам яблонь предпочитают одуванчики, вот почему надо сперва выкосить в междурядьях траву, а уж потом ставить под яблони ульи. Для перекрестного опыления в саду должны расти разные сорта — собирая нектар, пчелы переносят пыльцу с одной яблони на другую. Ульи выносят в сад ночью, когда пчелы спят, надо только закрыть дверцу летка; пчелы проснутся, а вылететь не могут. Улей в это время совсем легкий, а через неделю так наполнится медом, что одному его не поднять. Если улей встряхнуть, пчелы начинают жужжать, их хорошо слышно сквозь деревянную стенку. Бывает, что из летка потечет мед, какая-нибудь одна пчела увязнет в нем и вместе с медом окажется снаружи. Такая пчела может ужалить. Но в общем, выносить улья безопасно.

Однажды ночью Гомер нес улей к прицепу, осторожно прижав и чувствуя внутри за прочными планками вибрацию; было прохладно, но улей был теплый, пчелы что-то энергично делали, повышая его температуру. Как инфекция в человеке, вдруг подумал Гомер. И еще ему вспомнилась женщина, которую он спас от эклампсии, ее теплый, тугой живот. У нее в матке тоже бурлила деятельность, производя тепло и напрягая стенки живота. Скольким женщинам клал Гомер ладонь на живот в свои неполные двадцать лет. «Нет, мне больше нравится работа на яблочной ферме», — пронеслось у него в голове.

В Сент-Облаке жизнь была нежеланна, даже если и появлялась на свет. Но зачастую ее прерывали. Здесь же он взращивал жизнь. В «Океанских далях» все приносило пользу, все было желанно.

Гомеру нравился даже Вернон Линч, хотя он уже знал, что тот избивает жену. Во взгляде Грейс Линч смешались страх, любопытство и мольба о чем-то, такой взгляд, даже отойдя, долго ощущаешь на себе.

Вернон Линч показал ему, как опрыскивают деревья. Он заведовал пестицидами, то есть истреблением жизни. И в этом, по мнению Гомера, была логика.

— Только распустятся листья, и сразу беда, — сказал Линч. — Опрыскивать начинаем в апреле и не прекращаем до конца августа, до самого сбора. Опрыскиваем раз в семь — десять дней. Главные вредители — паутинный клещик и плодожорка. Опрыскивателей у нас два — фирм «Харди» и «Бин», каждый рассчитан на пятьсот галлонов. Работаем в респираторе, чтобы не нанюхаться этой дряни. Респиратор должен прилегать к лицу как можно плотнее, иначе от него никакой пользы.

С этими словами Вернон Линч надел респиратор на лицо Гомера и туго затянул. В висках у Гомера сразу застучало.

— Если не промывать марлю в маске, можно задохнуться, — сказал Линч. — Вот так. — И зажал рукой нос и рот Гомера. Гомер стал задыхаться, а Линч продолжал: — И еще надо покрывать голову, не то облысеешь. — Линч все не отрывал руки от лица Гомера. — И носить очки, если не хочешь ослепнуть.

«Как бы вырваться от него? — думал Гомер. — Может, упасть в обморок? Интересно, разрыв сердца правда бывает или это просто так говорится?»

— Если яд попадет в открытую царапину или порез, на бабах можно поставить крест.

Гомер поднял плечи и качнулся в сторону Линча, точно хотел сообщить ему нечто не передаваемое словами. «Я не могу дышать! Эй! Не могу дышать! Эй ты, там!» И только когда колени у Гомера подогнулись, Вернон сорвал с его лица респиратор; ремешки проехались по ушам и взлохматили волосы.

— Теперь ты никогда не забудешь промывать марлю респиратора.

— Точно.

Ему и Эрб Фаулер нравился. Не прошло и двух минут знакомства, как профилактическое средство, описав в воздухе дугу, шлепнуло Гомера по лбу. Злюка только успел произнести: «Это Гомер Бур, дружок Уолли из Сент-Облака», — а он уже полез в карман за резинкой.

— Если бы все пользовались этими штучками, сирот бы не было, — сказал он при этом.

Гомер Бур еще никогда не видел презервативов в яркой рекламной упаковке. Те, что д-р Кедр щедрой рукой раздавал женщинам в больнице, были запечатаны в скучный, полупрозрачный пакетик, склеенный из чего-то вроде вощеной бумаги. Д-р Кедр жаловался, что не может их напастись. Но Гомер-то знал, куда они девались: Мелони регулярно запускала руку в его запасы. Разумеется, именно она просветила его по этой части.

Подружка Эрба Фаулера наверняка умела профессионально обращаться с ними. Когда Гомер трогал себя, он думал о Лиз-Пиз, воображал, как ловко управляются с резинкой ее быстрые, проворные пальцы; как она держит в руке малярную кисть и, плотно сжав губы, кладет толстые мазки на деревянные полки яблочного павильона, сдувая со лба выбившуюся прядку волос горьким от сигарет дыханием.

Думая о Кенди, Гомер никогда не позволял себе мастурбировать. Во время бессонницы, лежа в двух шагах от Уолли, слушая его глубокое мирное дыхание, он воображал Кенди в своих объятиях, но эти объятия были всегда чистые (ничего генитального, как говорила Мелони).

Кенди курила, но это у нее получалось так неестественно, даже манерно, что сигарета часто падала к ней на колени. Тогда она вскакивала, быстро стряхивала искры и, смеясь, восклицала:

— Какая я неуклюжая!

«Только когда куришь», — думал Гомер.

А Лиз-Пиз глотала одну сигарету за другой, жадно затягивалась и почти не выдыхала дыма. Куда он девается, удивлялся Гомер. Женщины постарше тоже были заядлые курильщицы, все, кроме Грейс Линч, которая никогда, ни при каких обстоятельствах не разлепляла губ. Флоренс, Айрин, Толстуха Дот Тафт курили так давно, что у них успел выработаться автоматизм движений. Только Дебра Петтигрю курила как Кенди — изредка и неумело. Лиз-Пиз затягивалась быстро и сильно, наверное, все из-за этих бесконечных резинок, думал Гомер.

Ничто в обоих городках, начиная с бурлящей морской воды садка, где ждали своей участи омары, хлорированной чистоты клубного бассейна, рабочей суеты в яблочном павильоне и кончая летней страдой в садах, ни разу не напомнило ему безотрадной жизни Сент-Облака. Но вот однажды пошел он с уборщиками и малярами приводить в порядок дом сидра. Снаружи дом ничего особенного не предвещал. Гомер не раз проезжал мимо на фермерских машинах. Это было легкое одноэтажное строение под односкатной, довольно пологой крышей, напоминающее согнутую в локте руку; внутри сгиба, куда вела двустворчатая дверь, стоял большой сидровый аппарат с прессом (мельничный барабан, насос, приводимый в движение мотором и огромный бак на тысячу галлонов).