Молитва об Оуэне Мини - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 152

Говорят, нет веры ревностней, чем у новообращенного, — и я стал именно таким англиканцем. Говорят, нет патриотизма пламенней, чем у недавно прибывшего иммигранта, — и никто не стремился «ассимилироваться» сильнее меня. Говорят, из всех учителей трепетней всего к своему предмету относится новичок — и мои девчонки в школе епископа Строна вкалывали так, что от них дым шел.

В 1967 году из вооруженных сил США дезертировало 40227 человек; в 1970-м их было уже 89088 — и в том году только 3712 американцев привлекли к уголовной ответственности за нарушения закона о выборочной воинской повинности. Интересно, сколько еще их сжигало или уже сожгло свои повестки? Какое мне до этого дело? Сжечь свою повестку, уехать в Канаду, нарваться на полицейского в Чикаго, чтобы расквасил тебе нос, — я никогда не считал подобные выходки героическими, особенно в сравнении с самоотречением Оуэна Мини. К концу 1970-го во Вьетнаме погибло больше сорока тысяч американцев; мне трудно представить, чтобы хоть один из них посчитал сожжение повестки или отъезд в Канаду таким уж «геройством» — как вряд ли они посчитали бы какой-то жалкий арест за участие в беспорядках в Чикаго такой уж жертвой.

А что касается Гордона Лайтфута и Нила Янга, равно как и Джони Митчелл, Иэна и Сильвии, то я до этого уже слышал Боба Дилана и Джоан Баэз; и еще я слышал Хестер. Я даже слышал, как Хестер поет «Четыре могучих ветра». Она всегда неплохо пела под гитару; она унаследовала от матери приятный голос (хотя у тети Марты голос был не такой красивый, как у моей мамы) — но именно что приятный, то есть недостаточно сильный и непоставленный. Хестер могла бы хоть пять лет кряду заниматься у Грэма Максуини, все равно она не верила, что петь можно научиться. Пение — это то, что у нее «внутри», утверждала она.

— ТЫ ТАК ГОВОРИШЬ, БУДТО ЭТО КАКАЯ-ТО БОЛЕЗНЬ, — заметил Оуэн, хотя он как раз поддерживал ее больше всех. Когда она упорно пыталась писать собственные песни, я знаю, Оуэн подбрасывал ей кое-какие идеи; позже он признался мне, что даже написал для нее пару песен. В те дни она выглядела как типичная фолк-певица — наряд под неопределенную старину или под другую фолк-певицу: малость запущенная, малость циничная, здорово потрепанная, будто пешком обошла полсвета, а ночевала на подстилке (с кучей мужиков); казалось, ее волосы и вправду пахнут крабами.

Помню, как она пела «Четыре могучих ветра» — причем я помню очень живо.

Подамся, что ли, в Альберту; там у меня друзья,

Там осенью дивное время…

— ГДЕ ЭТО — АЛЬБЕРТА? — спросил ее Оуэн Мини.

— В Канаде, задница ты необразованная, — ответила Хестер.

— НУ ЗАЧЕМ ТАК ГРУБО, — отозвался Оуэн. — ЭТО ХОРОШАЯ ПЕСНЯ. НАВЕРНОЕ, ГРУСТНО УЕЗЖАТЬ В КАНАДУ.

Шел 1966 год. Он вот-вот должен был получить звание второго лейтенанта вооруженных сил США.

— Грустно уезжать в Канаду, говоришь? — заорала на него Хестер. — Там, куда тебя отправят, будет в сто раз грустнее.

— Я НЕ СОБИРАЮСЬ УМЕРЕТЬ ТАМ, ГДЕ ХОЛОДНО, — промолвил Оуэн Мини.

Он хотел сказать, что уверен совершенно точно: он умрет там, где тепло — где очень тепло.

В канун Рождества 1964-го в Сайгоне погибли два американских солдата — вьетконговские террористы взорвали помещение, где были расквартированы военнослужащие США. Неделю спустя, в новогодний вечер, Хестер выворачивало наизнанку — она, видимо, блевала как-то по-особенному мощно и живописно, что побудило Оуэна расценить это как некое знамение.

— ПОХОЖЕ, В НОВОМ ГОДУ НАС НЕ ЖДЕТ НИЧЕГО ХОРОШЕГО, — заметил Оуэн, пока мы наблюдали, как Хестер сгибается пополам в розовом саду.

Действительно, в этом году война разгорелась всерьез; по крайней мере, именно в этом году средний, не самый наблюдательный американец начал замечать, что у нас во Вьетнаме что-то неладно. В феврале военно-воздушные силы США провели операцию «Огненная стрела» — «оперативно-тактический ответный удар с воздуха».

— Что это значит? — спросил я Оуэна: он ведь так преуспел в своих военных науках.

— ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ РАЗМАЗЫВАЕМ ПО ЗЕМЛЕ ОБЪЕКТЫ В СЕВЕРНОМ ВЬЕТНАМЕ, — объяснил он.

В марте военно-воздушные силы США начали операцию «Удар грома» — чтобы «пресечь поток поставок на Юг».

— А это что значит? — снова спросил я Оуэна.

— ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ РАЗМАЗЫВАЕМ ПО ЗЕМЛЕ ОБЪЕКТЫ В СЕВЕРНОМ ВЬЕТНАМЕ, — снова ответил Оуэн Мини.

Этот месяц ознаменовался тем, что во Вьетнаме высадились первые боевые части США. В апреле президент Джонсон санкционировал использование американских сухопутных войск — «для наступательных операций в Южном Вьетнаме».

— ЭТО ЗНАЧИТ «ПОИСК И УНИЧТОЖЕНИЕ», «ПОИСК И УНИЧТОЖЕНИЕ», — сказал Оуэн.

В мае Военно-морской флот США начал операцию «Рыночное время» — «с целью обнаружения и перехвата надводного транспорта в прибрежных водах Южного Вьетнама». Гарри Хойт был там; его мать рассказывала, что ему очень нравится на флоте.

— Но что они там делают? — спросил я Оуэна.

— ОНИ ЗАХВАТЫВАЮТ И УНИЧТОЖАЮТ СУДА ПРОТИВНИКА, — сказал Оуэн Мини. Многочисленные беседы с одним из преподавателей военной кафедры дали Оуэну основания как-то заметить: — ЭТОМУ НЕ БУДЕТ КОНЦА. ТО, С ЧЕМ МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО, НАЗЫВАЕТСЯ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНОЙ. ИЛИ МЫ ГОТОВЫ СТЕРЕТЬ С ЛИЦА ЗЕМЛИ ЦЕЛУЮ СТРАНУ? ЭТО МОЖЕТ НАЗЫВАТЬСЯ «ПОИСК И УНИЧТОЖЕНИЕ» ИЛИ «ЗАХВАТ И УНИЧТОЖЕНИЕ» — В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ЭТО УНИЧТОЖЕНИЕ И ЕЩЕ РАЗ УНИЧТОЖЕНИЕ. ПРЕКРАТИТЬ ЭТО ПО-ХОРОШЕМУ УЖЕ НЕЛЬЗЯ.

У меня не укладывалось в голове, как это Гарри Хойт «захватывает и уничтожает суда противника». Он ведь был сущий идиот! Он не умел даже толком играть в бейсбол в Малой лиге! Видимо, я просто не мог простить ему ту заработанную базу, после чего биту взял Баззи Тэрстон, а потом на плиту встал и Оуэн Мини… Если бы Гарри просто отмахнулся битой или даже попал по мячу, все могло повернуться по-другому. Но он перешел на первую базу.

— Я не могу понять, как Гарри Хойт вообще может что-нибудь «захватывать и уничтожать»! — поделился я с Оуэном. — У него же мозгов не хватит узнать это самое судно противника, даже если оно проплывет у него перед носом!

— А ТЕБЕ НЕ ПРИХОДИЛО В ГОЛОВУ, ЧТО ВО ВЬЕТНАМЕ ПОЛНО ТАКИХ ГАРРИ ХОЙТОВ? — спросил Оуэн.

Преподаватель военной кафедры, что произвел на Оуэна такое впечатление и внушил ему предчувствие полного провала в тактике и стратегии ведения этой войны, был суровый и въедливый старик, полковник-пехотинец. Помешанный на физподготовке, он считал Оуэна слишком малорослым для службы в боевых подразделениях. Думаю, Оуэн так старался отличиться в военных науках, именно желая убедить старого головореза, что с лихвой возмещает недостаток роста; после занятий Оуэн тратил уйму времени на болтовню с этим старым чертом — из кожи вон лез, лишь бы стать самым заметным среди тех, кто получит диплом с отличием, чтобы из всех выпускников «запаски» стать первым. Оуэн не сомневался, что если ему присвоят первую категорию, то обязательно назначат «командиром боевого подразделения» — в пехоте, бронетанковых войсках или артиллерии.