Зверинец Джемрака - читать онлайн книгу. Автор: Кэрол Берч cтр.№ 29

Сколько прошло времени, прежде чем кашалотиха окончательно изнемогла? Минут двадцать, не больше. Наконец она завалилась на бок и затихла, выставив к небу один из плавников. Левиафан пал.

Мы смотали линь обратно. Теперь шлюпкой правил Сэм. Он оказался сильнее, чем мы думали. Весла погружались в кровь. Вокруг вельбота качались на волнах зловонные ошметки — содержимое китового желудка. Мне было поручено проследить, чтобы линь не запутался, смотать его и положить обратно в ящик. Тим обернулся и посмотрел на меня. В нашей шлюпке мы были единственные новички и еще не понимали, что чувствуем, — просто смотрели друг на друга.

Пока мы буксировали тушу к кораблю, начало темнеть. Мы еле стояли на дрожащих ногах и не могли произнести ни слова, но растущее возбуждение смягчило ужас пережитого. Первый кит, добытый в походе, — наш. Мы его забили.

Не капитан со своей командой, не мистер Рейни. Мы — команда второго помощника Комеры. Для Саймона, правда, все сложилось не столь удачно. Когда мы поднялись на палубу, все принялись его поздравлять — думали, что именно он, как рулевой, сумел загарпунить кита. Саймону пришлось объяснять, что у него не получилось и Комере пришлось взять все в свои руки. Что до нас с Тимом, мы уже могли смеяться. Дэн подошел и с серьезным выражением лица похлопал нас по плечам:

— Молодцы, не растерялись!

Мы не растерялись. Справились.

Тушу кашалотихи привязали у правого борта головой к корме.

Теперь, когда опасность была позади, во мне проснулось какое-то дикое чувство. Я вернулся на славный «Лизандр», и все мои товарищи были живы. Темнело, под котлами для вытапливания китового жира развели огонь. Рейни и Комера встали на разделочной площадке и стали крюком подтаскивать тушу ближе к корме. К туше прицепили гак, закрепили лебедку, счистили кожу, точно с яблока, медленно поворачивая мертвую кашалотиху, точно свинью на вертеле, пока не получилась «попона» шириной с двуспальную кровать и длиной с высокий дом. «Попону» повесили на снасти, чтобы стекла кровь. Ян с Габриэлем взобрались наверх и обрубили конец полосы, а мы сбросили ее вниз, в ворванную камеру, где уже ждали Генри Кэш и Мартин Ханна. Полоса за полосой исчезали в камере, пока туша не предстала перед нами в своей уродливой наготе: покрытая слоем жира огромная личинка, подвешенная к мачте и мерцающая в темноте. На нетронутой гигантской морде застыло подобие улыбки. Наконец матросы отделили голову, мы подняли ее при помощи блока и талей, и теперь жуткая громадина длиной в два человеческих роста лежала на палубе.

Даг Аарнассон уже не раз занимался разделкой туш. Он взобрался на китовую голову и вырезал на самом верху углубление такого размера, что мы могли опускать туда ведра. На мгновение все вокруг поплыло передо мной, глаза мне застлала пелена, но я вцепился в канат, сжал зубы и держался до тех пор, пока очертания предметов не обрели прежнюю четкость, и тут я поклялся, что не опозорюсь и сделаю все как надо. Я взял ведро и полез. Если вам никогда не доводилось вычерпывать жир из головы кашалота ведром, вы не поймете, сколько сил на это уходит. У кашалота в голове не одна сотня галлонов жира: его еще называют спермацетом. Жир этот густой и белый; чем больше черпаешь, тем более вязким и густым он становится. Пытаться выскрести этот жир — все равно что вычерпывать воду из бездонного колодца: спина начинает болеть, будто сломанная. А когда уже почти все выскребут, кому-нибудь приходится лезть внутрь и выковыривать остатки. В тот раз эта обязанность выпала на долю Скипа, и он выполнил ее с невозмутимым видом, негромко насвистывая. Остальные приступили к рубке туши. Мы метались по скользкой палубе, точно привидения. Феликсу Даггану стало дурно, он отбежал к борту и там долго блевал, издавая стоны и держась руками за колени, а с розовой нижней губы у него капала вода. На разделочной площадке помощники капитана рылись в кишащих червями внутренностях, разыскивая куски серой амбры — той, что дамы наносят на запястья и в ложбинки промеж грудей. На палубе громоздились горы разрубленной плоти. Они кровоточили и сверкали, издавая сладкий запах гнили, от которого желудок скручивался в приступе извращенного голода. Котлы уже бурлили и кипели, приставленные к ним матросы без устали снимали жуткую накипь и швыряли ее в огонь, где она трещала и плевалась брызгами, распространяя густой черный дым, со сладковатым кладбищенским запахом. Отсветы пламени падали на настил, залитый кровью и жиром.

А мы всё рубили и рубили. Ножи постоянно затуплялись, мы натачивали их и снова принимались за дело, вытирая пот со лба. Ворвань достается нелегко. Мы отрезали ломти и кидали их Сэму, Яну, Дэну и Габриэлю, а те, словно женщины на кухне, с улыбками и песнями, нарезали их на куски с ловкостью бывалых мясников, пока не получались тонкие пласты — «листы Библии», как их называли, похожие на страницы из кинеографа, который я смастерил для Ишбель за пять лет до того. Нарезанный полосками жир тут же отправлялся в котлы.

Одежда прилипла к телу. Жир. Китовый жир, из которого делают мастику и краску, мыло и смазки, лаки и масло для миллионов ламп. Я весь пропитался липкой смесью из грязи и гноя, сала, пота, желчи, желудочных соков величайшего создания Божия. Мои волосы буквально приклеились к голове. И все же — кто мог бы сгодиться для такой работы лучше меня? Не я ли ползал по канализационным туннелям под Темзой в поисках случайно оброненных кем-нибудь пенсов?

— Не снимай одежду — так и спи, — посоветовал Дэн, когда моя вахта закончилась.

Я решил, что он сошел с ума.

— Будешь переодеваться на каждую вахту — к середине плавания голым останешься, — объяснил Дэн.

Так я и спал, дыша испарениями собственного тела и китовой плоти, и от этих запахов мне снилась кровавая бойня в джунглях. Когда я встал на очередную вахту, жир в котлах еще пузырился, а палуба оставалась по-прежнему скользкой. Одежда на мне высохла и стала как вторая кожа. Рядом с кораблем плыли кости и внутренности кита — к вящей радости акул и морских птиц. Мы с Габриэлем перегнулись через борт и смотрели вниз. Утро уже наступило.

— Запоминай, сынок, — сказал мой наставник. — Вряд ли увидишь такое еще раз.

— Почему?

— Китобойный промысел долго не протянет, — объяснил с усмешкой Габриэль.

— Как это?

— Китовый жир уже никому не нужен. Теперь всем новое масло подавай. Ус для корсетов — это да, его всегда будут брать, но спермацет уже не в ходу.

— Что за «новое масло»?

— Черное масло, из-под земли, — сказал он.

С тушей мы управились за три дня. Трюмы были забиты, люки задраены, палубы отдраены до блеска.

Вперед! За новой добычей.

Мы повернули на восток. Всю дорогу сильно штормило, наш китобоец взбирался на крутые склоны волн и спускался вниз под их нескончаемый рев, повинуясь ритмичному дыханию океана и дикому вою ветра; за кормой вздувались темные воды. В этих бушующих широтах было немало судов. Издалека они казались игрушечными, едва видимые сквозь серое свистящее безумие, облепленные, как и наш «Лизандр», черными тучами птиц, которые издавали резкие зловещие крики. Порой другие суда подходили так близко, что можно было разглядеть темные татуированные лица матросов. Бывали и встречи — тогда лица с выцветшими глазами, отмеченными печатью моря, становились реальными и обретали имена. Дни начинали путаться. Мои глаза постепенно привыкли к морю, и я постепенно научился видеть далеко в бескрайнем водном пространстве. За два месяца мы набрали пять сотен бочек китового жира и потеряли одну шлюпку и одного члена команды. В районе полуострова Кейп-Код матрос по имени Джордж решил сбежать. Безжалостные волны разбили вельбот в щепки, пока мы поднимали его обратно на «Лизандр».