Бродяги Дхармы - читать онлайн книгу. Автор: Джек Керуак cтр.№ 7

— Как по части мне начать с ее руки?

— Давай, клево. — Что я и сделал, улегшись на пол прямо в одежде и целуя ей руку, запястье, потом выше, к телу, а она смеялась и почти что плакала от восторга, что все везде ею занимаются. Все мирное безбрачие моего буддизма уходило коту под хвост. — Смит, я не доверяю никакому буддизму, никакой философии или социальной системе, которые отметают секс, — довольно учено изрекал Джафи, уже закончив и усевшись голым, скрестив ноги и сворачивая себе папироску из «Булл Дурэма» (самопальное курево было частью его «упрощенной» жизни). Все завершилось тем, что мы голышом варили себе на кухне веселый кофе, а обнаженная Принцесса лежала на боку прямо на кухонном полу, обхватив колени руками — просто так, лежала просто так, а потом мы с нею залезли вместе в теплую ванну и слышали оттуда, как Алва в другой комнате обсуждает с Джафи дзэнское Безумие Свободной Любви и его оргии.

— Эй, Принцесса, мы будем это делать по вечерам каждый четверг, а? — завопил Джафи. — Это будет регулярная функция.

— Ага, — отозвалась Принцесса из ванны. Говорю вам, она действительно была рада делать все это и сказала мне: — Ты знаешь, я чувствую, будто я — мать всех вещей, и мне нужно заботиться о моих детках.

— Ты же сама такая молоденькая.

— Но я — древняя мать земли. Я Бодхисаттва. — Она была немного поехавшая, но когда я услыхал, как она произнесла «Бодхисаттва», то понял, что она хотела стать Буддистом с большой буквы, как Джафи, а для девушки единственным способом выразить это был именно такой — с традиционными корнями в тибетской буддистской церемонии ябъюм, поэтому все было прекрасно.

Алва был невероятно доволен, был целиком и полностью за «каждый четверг», да и я теперь — тоже.

— Алва, Принцесса говорит, что она — Бодхисаттва.

— Конечно, Бодхисаттва.

— Она говорит, что она — мать всех нас.

— Женщин-Бодхисаттв в Тибете и некоторых частях Индии, — сказал Джафи, — брали в храмы и иногда в ритуальные пещеры и использовали как святых наложниц, им это засчитывалось в заслуги, и они медитировали. Все — и мужчины, и женщины — медитировали, постились, закатывали себе вот такие праздники, опять начинали есть, пить, разговаривать, бродить по окрестностям, в дождливое время жили в вихарах, а когда было сухо — под открытым небом, и у них не было такого вопроса: что делать с сексом? — что мне всегда и нравилось в восточной религии, и вот что меня всегда прорубало в наших индейцах… Знаете, когда я был пацаном в Орегоне, я совсем не чувствовал себя американцем, со всеми этими пригородными идеалами, подавлением секса и вообще этой тоскливой серой газетной цензурой всех наших подлинных человеческих ценностей, но когда я открыл для себя буддизм и все остальное, я вдруг ощутил, что жил в предыдущей жизни бессчетные века назад, а теперь из-за ошибок и грехов в той жизни сброшен в более скорбное царство существования, и моей кармой было родиться в Америке, где никому не в кайф, никто ни во что не верит, а тем паче — в свободу. Вот почему я, к тому же, всегда сочувствовал освободительным движениям, вроде анархизма у нас на Северо-Западе, старым героям «эвереттской бойни» [6] и все такое… — Вечер закончился долгим искренним обсуждением всех этих предметов, и Принцесса, в конце концов, оделась, и они с Джафи поехали на велосипедах домой, а мы с Алвой остались сидеть друг напротив друга в красноватом полумраке.

— А знаешь, Рэй, Джафи на самом деле крутой — дичайший, безумнейший, крутейший кошак, которого мы встречали. И я люблю в нем то, что он — действительно герой всего Западного Побережья, ты понял, я уже здесь два года и не встречал еще ни одного, кого стоило бы знать, на самом деле, ни одного с подлинно просветленным разумом, я уже и надежду потерял по части Побережья. Помимо всего, что у него за спиной — восточное образование, Паунд, пейота, видения, горы, бхикку… ух, Джафи Райдер — великий новый герой американской культуры.

— Он безумен, — согласился я. — И еще вещи, которые мне в нем нравятся: его спокойные печальные моменты, когда он много не говорит…

— Да-а, интересно, что с ним станет в конце.

— Я думаю, он кончит как Хань Шан, поселится один в горах, будет писать стихи на стенах утесов или петь их толпам, собирающимся у его пещеры [7] .

— Или, может, поедет в Голливуд и станет кинозвездой, ты знаешь, он как-то сказал про это, он сказал: «Алва, знаешь, я никогда не думал о том, чтобы уйти в кино и стать звездой, я могу сделать все что угодно, я ведь этого еще не пробовал,» — и я ему поверил, он действительно все может. Ты видел, как он Принцессу всю вокруг себя обернул?

— Да, действительно. — А позже той ночью, когда Алва уснул, я сидел под деревом во дворе и смотрел вверх на звезды, или закрывал глаза и медитировал, пытаясь успокоить себя и снова вернуться к себе нормальному.

Алва заснуть так и не смог, тоже вышел, растянулся на травке, глядя в небо, и сказал: