La storia - читать онлайн книгу. Автор: Эльза Моранте cтр.№ 122

Насколько можно было понять, чаще всего ему снились очень высокие дома, глубокие ямы или пропасти. Но сон, на который он жаловался чаще всего, имел отношение к огню. «Огонь! Огонь», — с плачем говорил он, внезапно просыпаясь. Однажды ему приснилась женщина «штрашная, тостая» и много бегущих людей, и «сильный огонь», и «дети и животные бегут от огня».

Только раз Узеппе изложил свой сон подробно, хмуря лоб от старания рассказать хорошо. Ему приснилась мать: «Не вся ты, только лицо». Глаза Иды были закрыты, «но ты не спала и не болела». Сначала Нино положил свою ладонь на рот Иды, а сверху — Узеппе. Вдруг обе руки отдернулись и где-то послышался страшный крик: «Штрашный, штрашный, штрашный!» Лицо Иды, с закрытыми глазами и закрытым ртом, начало улыбаться.

Ночные тревоги Узеппе, конечно, простирали тень и на его дни. Часы шли, а малыш, казалось, ходил с опаской, готовый тут же отступить, как будто кто-то грозный подстерегал его в засаде. Ида, наконец, решилась показать его детскому врачу, о котором слышала в школе. В приемную, где они ждали, сразу после них вошла женщина с трехмесячным ребенком на руках, очень румяным. Малыш улыбнулся Узеппе. Когда наступила очередь Узеппе, а малыш остался с мамой ждать, Узеппе обернулся к нему в дверях и спросил: «А ты не идешь?» Врач, еще молодая женщина, была небрежно одета и нелюбезна в разговоре, однако внимательна и добра к мальчику. Узеппе с серьезным видом дал себя прослушать, как будто это была какая-то экзотическая церемония. Заинтересовавшись стетоскопом, он спросил: «Музыка?», — думая что это труба. Некоторое время спустя, по поводу малыша в приемной, он спросил у врача: «А почему он не идет?» — «Кто, он?» — «Ну, тот!» — «Его очередь после тебя», — ответила докторша. На лице Узеппе промелькнуло разочарование, но он больше ни о чем не спросил.

Врач заявила, что не нашла у Узеппе никакой болезни. «Конечно, ростом он слишком мал, — сказала она Иде, — вы мне говорили, что в августе ему исполнилось четыре года, а рост у него на два с половиной. Худенький… это понятно: дитя военного времени… но очень подвижный». — Потом она подвела Узеппе за руку к окну и рассмотрела его на свету. «Странные глаза, — отметила докторша как бы про себя, — слишком красивые, — уточнила она восхищенно, но с некоторой тревогой, и спросила у Иды (тоном, который уже предполагал положительный ответ), — не проявляет ли себя ребенок не по возрасту развитым».

«Да, да! — сказала Ида и добавила нерешительно: — Я вам говорила, что он и родился раньше срока». — «Это мне уже известно! и на дальнейшее развитие влияния не оказывает!» — почти сердито проговорила докторша. Нахмурившись, с озадаченным видом и ворчливым тоном она продолжала расспрашивать Иду, не разговаривает ли иногда ее сын сам с собой, знаете, такие длинные, туманные речи… «Да, иногда», — ответила Ида еще более робко, и, отозвав врача в сторонку, прошептала нерешительно, как будто выдавая чужие секреты: «Мне кажется, он сам себе рассказывает разные истории… или стихи… сказки, но больше никому».

Докторша прописала Узеппе общеукрепляющее средство и легкое успокоительное на ночь. Узеппе вздохнул с облегчением, когда замысловатая церемония была наконец завершена. Выходя, он помахал рукой малышу в приемной и улыбнулся ему, как старому знакомому.

Выписанные докторшей лекарства принесли пользу: благодаря успокоительной микстуре Узеппе лучше спал, а укрепляющее средство, со вкусом яйца и сиропа, было таким сладким, что каждый раз Узеппе даже вылизывал ложку. Ида поспешила запереть бутылку на ключ, опасаясь, что малыш выпьет ее всю зараз.

Хоть и с опозданием, Нино сдержал слово и приехал на мотоцикле. Он не захотел оставлять его на улице, чтобы не украли, поэтому не поднялся в квартиру, а сначала свистнул под окнами Маррокко и крикнул: «Узеппе! Узеппе-е-е!», сигналя во всю мочь. Когда Узеппе из окна увидел, что брат стоит внизу, у сверкающей машины, и глядит вверх, от нетерпения он начал дрожать всем телом и тотчас же, не произнеся ни слова, бросился вниз по лестнице, опасаясь, что тем временем мотоциклист исчезнет. Иде пришлось догнать его и насильно вручить пальтишко и шапочку. Она также надела ему на шею разноцветный шарфик, который Филомена за небольшую плату связала специально для него. Малышка при звуках мотоцикла отупело замерла над швейной машинкой, словно ее ударили кулаком по голове, а потом снова принялась быстро строчить, как будто ничего не видела и не слышала.

Была зима, середина января, но день казался весенним, апрельским. Теплый воздух, особенно на солнце, пах хлебом. Выбежав из двери, Узеппе, не ожидая приглашения брата, весь дрожа, вцепился в мотоцикл и вскарабкался на сиденье, как на маленькую лошадку. Нино был в кожаной куртке, больших перчатках и каске. Сбежались мальчишки и, как зачарованные, стояли вокруг машины. Довольный Нино объяснил с видом превосходства: «Это „Триумф“», — соблаговолив даже сообщить этим бедным обожателям некоторые данные об объеме цилиндра, коробке передач, тормозном барабане и картере.

Мотоцикл рванул с места. Поездка показалась Узеппе настоящей фантастикой: они проехали по всему центру Рима, от площади Венеции до Пьяцца дель Пополо, потом были на виа Венето, в Вилле Боргезе, затем снова вернулись к Пьяцца Навона, к Яникульскому холму и к собору Святого Петра. Они неслись по улицам с оглушительным ревом, потому что Ниннарьедду, чтобы показать, кто он такой, снял с мотоцикла глушитель. На их пути пешеходы с криком бросались в разные стороны, спасаясь на тротуарах. Свистели полицейские. Узеппе никогда раньше не был в этих районах, которые неслись навстречу мотоциклу сверкающим циклоном, как планеты навстречу космической ракете. Поднимая глаза вверх, Узеппе видел статуи с расправленными крыльями, летящие среди куполов и террас, видел убегающие назад мосты с развевающимися на ветру белыми туниками скульптур, стволы деревьев, сливающиеся в одну линию, и над ними трепещущие флаги. Видел каких-то мраморных животных, людей, мужчин и женщин, которые несли на своих плечах дворцы, играли с водными струями, трубили в водяные трубы, бежали или гарцевали на конях в фонтанных чашах и среди колонн. Узеппе, опьянев от счастья, отвечал на рев мотора заливистым смехом. Когда Нино попытался снять его с сиденья, он, нахмурив брови и цепляясь за мотоцикл, потребовал: «Иссе!» — «Иссе!» — передразнил Нино насмешливо и, чтобы доставить тому удовольствие, снова рванул с места. «Малявка, пора тебе научиться произносить звук „щ“». После третьего круга, высаживая Узеппе у двери дома, Нино сказал: «Хватит!.. Поцелуй меня на прощание». «Иссе!» — прошептал Узеппе без всякой надежды, подняв глаза на брата. Однако Нино даже не ответил, наклонился и поцеловал малыша в щеку. И на этот раз, как и в предыдущий, он заметил, что выражение глаз Узеппе изменилось. Даже его, казалось бы, знакомый смех сегодня звучал по-другому: была в нем еле заметная лихорадочная дрожь, вызванная отнюдь не скоростью езды, а неким внутренним надрывом, дрожанием натянутого нерва. Но Нино ничего этого не понял. Сидя на мотоцикле, он смотрел, как брат, скрепя сердце, поднимается по лестнице, ставя на верхнюю ступеньку одну и ту же ногу, как начинающие ходить дети (у Узеппе — признак плохого настроения), и, наверное, бормоча недовольно что-то себе под нос. Между шапочкой и шарфом виднелись его прямые пушистые волосы, а из-под пальтишка на вырост торчали брюки, тоже слишком длинные, на манер американских. «Чао! — крикнул Нино, смеясь над этим комичным зрелищем, — скоро увидимся!!» Узеппе обернулся и попрощался с братом еще раз, раскрывая и закрывая кулачок поднятой руки. «Расступись, мелюзга! Дорогу!» — Нино уехал, взревев мотором, оставив на месте толпу обожателей.