Фьорды. Ледяное сердце - читать онлайн книгу. Автор: Ингрид Юхансен cтр.№ 15

Я понуро кивнула, Бьёрн мне сдержанно улыбнулся:

– Спите спокойно, Лени, на случай пожара в каждой каюте есть огнетушитель.

В своей каюте я огнетушителя никогда даже близко не видела и уточнила:

– Точно в каждой? У меня нет!

– Ну, конечно, есть. Идемте, я вам покажу.

Герр Хольмсен открыл дверь каюты и старомодно пропустил меня вперед. Эйрин удивленно повернула голову – против обыкновения она была на месте, устроилась на койке и смотрела новые серии «Аббатства Даунтон», комкая в пальцах бумажный платочек. Початая упаковка его клонов дожидалась очереди на столике.

Герр Бьёрн поздоровался и поправил очки:

– Ваш огнетушитель должен быть в шкафу, проверьте, дамы.

Я заглянула в шкаф и обнаружила там только коллекцию туфель своей соседушки. Эйрин недовольно оторвалась от экрана, поджала губы:

– Да корабль быстрее потонет, чем сгорит – кому сдался огнетушитель? Я его убрала из шкафа, чтоб место не занимал. Вон стоит, – она указала рукой туда, где в темноте затаился пузатый красный баллон.

– Видите, Лени, нет никаких причин для беспокойства, – сказал Бьёрн по-норвежски и добавил, уже на английском: – Спокойной ночи, дамы!

За сегодняшний день я адски устала, как будто мне пришлось таскать мешок, набитый грешными душами, тяжелыми, как булыжники. Помассировала шею руками, включила горячую воду и стояла под душем, пока в глазах не поплыли прозрачные круги, потом юркнула под одеяло с единственной мыслью – уснуть, скорее сбежать из этого путаного мира в мягкое небытие. Но меня окликает соседка:

– Лени, ты что, ужинать не ходила?

– Не-а.

– Напрасно. Круглосуточный «офицерский» кафетерий закрыли на санитарную обработку, опять три человека отравились, слышала? Такое здесь сплошь и рядом.

– Ясно… – я демонстративно зевнула.

– Ладно тебе, подруга, не обижайся! Прости, что испортила вам перепихон, – Эйрин захлопнула ноутбук, отвернулась к стенке и засопела.

Я сначала улыбнулась – даже в мыслях не имела ничего такого. Потом испытала неловкость: вдруг Бьёрн тоже так подумал? Может, и я действительно сглупила? Не только сейчас, а вообще? Многие думают, что артистическая тусовка – эдакий распутный мирок, обитатели которого только тем и заняты, что нюхают кокаин и развлекаются сексом по принципу кто-кого-поймает. Но люди повсюду разные – и среди левых, и среди художников. Например, я технически никогда не изменяла Олафу, хотя он того очень заслуживал! Просто у меня других дел было невпроворот, а про любовника, солидного и состоятельного, или просто дяденьку прилично старше себя, даже никогда не думала, у меня вообще скверно получается общаться с людьми стабильными и предсказуемыми. Умом-то я прекрасно понимаю, что такой человек сделает мою жизнь проще и безопаснее, никто не подкарауливал бы меня на боковых палубах, не таился в темных закутках и не любовался мною с алчностью вампира, который дождался восхода полной луны.

Я прижалась лбом к прохладной стенке, закрыла глаза, но в облаках наползающей дремы мне снова привиделись зеленые глаза с легким прищуром – глаза опасного, дикого зверя, его высокие загорелые скулы и надменно выдвинутый вперед подбородок, почти физически ощущаю, что он не спит. Андреас лежит сейчас точно так же и чувствует себя таким же бесконечно одиноким, и никакой конской сбруей и прочими эротическими ухищрениями в компании престарелых состоятельных див этого не исправить. Любовь либо есть, либо ее нет – без этого главного алхимического ингредиента секс превращается в монотонное и излишне физиологическое времяпрепровождение. Если бы невидимая ледяная стена между мною и ним вдруг растаяла, и мы оказались рядом, близко-близко, я бы смогла объяснить ему, смогла бы – наверное…

Запускаю пальцы в волосы и несколько раз встряхиваю головой, чтобы отогнать непрошеные мысли. Теперь мне точно не уснуть. Зажигаю ночник и нащупываю томик «Плохой сестренки». Дочитаю ее – и вышвырну из своей жизни все-все, что с нею связано – и мадам, и цветы, и даже Андреса с его странностями.

…Мистрис продолжала развлекать своего клиента, владельца загадочного особняка. Привязала его кожаными ремнями к высокому резному креслу, завязала глаза, поднесла к самому его уху ароматный пакет из рисовой бумаги, зашуршала им у самого его уха, насладилась смятением своей жертвы и водрузила пакет ему на голову, стянула бумажные края на шее мужчины белоснежным шелковым шарфом, постепенно лишая жертву воздуха. Она скручивала и стягивала концы шарфа до тех пор, пока совершенное мускулистое тело мужчины сотрясала сладострастная судорога, во много раз превосходящая обычный любовный экстаз.

Оставив его приходить в чувства, Мистрис заглянула в гардеробную, рассчитывая сменить забрызганный естественными жидкостями наряд, состоявший из кожаного корсета, украшенного стальными пластинами, чулок, закрепленных кожаными же ремешками вместо обычных подвязок, и сапог на высоких каблуках, но остановилась, пораженная. Перед ней была униформа горничной, оказавшаяся ей абсолютно впору!

За ответами на свое недоумение Мистрис отправилась в кабинет. Угол кабинета украшало скульптурное изображение хозяина дома, исполненное в стиле обнаженной античной статуи. Обнаженный торс, мускулистые бедра, профиль из холодного мрамора, до которых дотронулась Мистрис, показались ей куда более чувственными и возбуждающими, чем живая, искаженная болью плоть. После соприкосновения с ледяной поверхностью камня желание затопило ее с такой неуемной силой, что она откинулась на массивный дубовый стол и предалась самоудовлетворению. Чтобы вырваться из пьянящих волн экстаза и возвратиться в реальность, ей пришлось до крови укусить себя за руку, только после этого Мистрис осмотрелась.

Помимо множества трудов по психиатрии, собранных на книжных полках, здесь имелась рамка со снимком двух девочек-близнецов лет семи. Мистрис взяла фотографию, чтобы поднести поближе к глазам, но перевернула при этом пузырек с красными чернилами и выпачкалась.

Ванная комната, в которую она удалилась отмыть руку, показалась Мистрис знакомой. Она узнавала и зеркальный потолок, и краны, украшенные хищными звериными головами, и даже разводы на мраморной плитке. Она опустилась на бортик огромной ванны, подставила ладони под струю воды. Прозрачный поток окрасился алым. Мистрис явственно увидала маленькую девочку с фотоснимка, которая тонет, захлебывается в этой слишком огромной и слишком глубокой ванне…

Усталость оказалась сильнее писательского мастерства мадам Дюваль, я уснула раньше, чем закончилась книжка.

Мне снилась ночь и снегопад. Рыхлые весенние снежинки пикировали вниз и таяли у самой земли, соединялись в серые водяные потоки. Вода заливала все кругом, превращала мир в бескрайнюю вязкую лужу. Кто-то копошился в этом болоте, стонал, пытаясь выбраться. Это был мой маленький сыночек! Он всхлипывал, лупил по жидкой грязи ручонками. Шапка с него свалилась, рукавицы выпачкались, курточка пропиталась брызгами грязи, но трясина не отпускала его, засасывала его все глубже и глубже.

Я попыталась схватить Малыша за руку, но в кулаке осталась только пустая рукавичка, я посмотрела на нее и закричала так, что проснулась от собственного вопля. Подскочила на кровати, стукнулась лбом о полку, не сразу сообразила, где я и что происходит, а когда отдышалась, напялила что под руку попало, выбежала из каюты и сразу же набрала номер тетушки.