Нет кармана у Бога - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Ряжский cтр.№ 30

Айгуль, как мне теперь вспоминается, в полётах моих тогдашних участия не принимала, она просто послушно ждала командирского приказа извне о завершении воздушного рейса, чтобы стряхнуть с себя космическую пыль и перейти в распоряжение другого пилота. Или пассажира, как хотите…

Но в памяти моей она задержалась, и, думаю, довольно надолго. Не потерялась. Но только теперь я понимаю, отчего Инке так пришёлся по вкусу мой ранний рассказ «Загадка интегрального исчисления». Потому что он был честный. Потому что переживания интеллигентного героя-педофила, вероятней всего, бессознательно базировались на моих личных ощущениях, вручённых моему персонажу.

Разумеется, я не про личную тягу к не оформившемуся ещё юному телу — такой тяги нет и не может быть. Я про знакомство с женской тайной вообще — про детально выписанную мной призывную красоту и завершённость женских линий, про волнительные удары сердечной мышцы, сопровождающие мужчину при самом близком соединении двух влюблённых друг в друга людей. Ближе каких не бывает. Или не влюблённых, но всё равно спаянных единой страстью, единым внутриутробным зовом.

Именно тогда — помните? — в этом рассказе, я впервые стал пробовать слово на вкус, касаться, страгивать и смещать его в стороны от материнского ложа, тут же возвращать обратно, мучить и издеваться, наслаждаться и снова отвергать, чтобы устранить на своём пути посторонние примеси и добиться абсолютной органики, единственно возможной музыки, доведённого до совершенства звука и полной гармонии с самим собой. А потом, когда глубокой ночью или под самое утро, когда тебя ни с того ни с сего торкнет, внезапно проснуться и бежать, нестись сломя голову, сшибая по дороге стул, к столу, к трофейному «Ундервуду» семейства Гомбергов, к дедову наследству, чтобы вставить, всадить с размаху найденное, наконец, приснившееся, привидевшееся слово, то самое, единственное, которого не хватало и не хватило. И снова ринуться высотным беркутом вниз, чтобы разом, с верхней точки охватить вновь раскинувшуюся перед тобой пастораль, но уже иную, обновлённую, доведённую, полностью завершённую твоим художническим воображением…

А с Айгулькой пересёкся на чердаке ещё раза четыре. От другой, второй, которая нормальная, отказался напрочь, даже пробовать не стал. Хотя ребята советовали, говорили, дурак, что ли, она ж куда красивей и лучше этой китаёзы криворожей. И не веснушчатая. Но я не поддался, меня всё равно тянуло к апатичной и равнодушной Айгуль, с её трогательными веснушками на неразвитых грудях, с её задранной до пупа короткой юбкой и неизменно небесными трусами. Я-то хотя и видел, что той неважно кто из ребят, руководимых зрелым извращенцем, залазит на неё и в каком порядке, но внутренне отбрасывал от себя этот неоспоримый факт. Потому что тайно от других знал: Айгуль, казашка или чувашка, как никто, напоминает мне девушку с японского календаря, январскую, ту самую, первую, открывшую своим обнажённым пупком наши чердачные состязания в мужской умелости. Где я, кстати, стал первым и не побеждённым никем чемпионом, если не считать дядю Вадика…

Отвлёкся. Что ж, нормально для полузакрытого типа околопсихопатической личности. Но зато сразу без перехода двинусь дальше. Итак, про Никуську, солнышко моё, ахабинскую затворницу, к которой я собирался в наш загородный дом обсуждать сроки переезда в Москву. И к Джазу, для которого прихватил четыре банки шпрот и обещал принять участие в опыте по извлечению снов. Да и к Гелочке нашей белочке, для которой расстарался и по случаю приобрёл школьный рюкзачок натуральной тонкой кожи тёмного Джазового колера с сотней карманчиков и карманов. Да! И к неплодоносящей старушке Нельсон, куда ж без неё. Видите, как всё у нас хорошо в семье и прекрасно!

К жизни в Москве Ника, в принципе, давно внутренне приготовилась, отлично понимая, что этого не избежать, как бы ни привыкли они с Гелкой к загороду, воздуху, камину и кокосику. Пальма, к слову сказать, как и Гелка, ощутимо вытянулась на ахабинских грунтах и зримо утолщилась в стволе. Гелка даже взяла за моду обниматься с ней по утрам, летом, конечно, когда та не была упакована в парниковый защитный кожух по самые краешки долговязых листьев. Целовала стволик, нашёптывала ему свои разные детские тайны, поливала низ, забравшись на табуретку, сбрызгивала из пшикалки зелень и не забывала про нужную подкормку. Нельсон, лишённая самой природой репродуктивной функции, видя и слыша всё, что происходит в доме, превосходно осознавала степень ценности семейной реликвии и потому не гадила возле пальмы, не метила её кошачьей мочой и не скреблась об неё. Разве что иногда, довольно редко, вспрыгивала с разбегу на шершавый ствол и, зацепившись за него когтями, томно выгибала спину, пробуя хребет на эластичность. Нет, вы поняли? Идиллия!

Это и ехал разрушать. Для начала посидели, потрындели с Никуськой. Ну что, спросил её тогда, какие, мол, планы на жизнь, девочка моя. Учиться будем? Трудиться? Замуж будем искать? Ника пожала плечами, искренне удивившись такой постановке вопроса. Нет, папа, учиться пока не собралась, об этом нужно будет подумать отдельно, потому что меньше, чем на психфак МГУ, не согласна, а знания придётся навёрстывать не один сезон. Работать? Возможно. Но давай посмотрим, как будет с Гелочкой. Школа пойдёт, уроки, то-сё, кто позаботится? Не ты же, правда? Правда. Не я. Не добытчик. Хотя, как сказать. Как тогда с училкой Джазовой получилось, не так уж и плохо, между прочим. Жаль, дурой полной оказалась, с глуповатой, наивной какой-то начинкой. Интересно, работает ещё? Впрочем, неважно, это я всё так… несерьёзно, извиняюсь за некстати подвернувшееся воспоминание.

Ну а про замуж вообще говорить не желаю. Это уже снова она, Никуська, заявляет. Понимаешь, говорит, а у самой слёзы на глазах, меня Гелка мамой зовёт, ты же сам распрекрасно знаешь. Ну и кому я после этого нужна такая, женщина с ребёнком? А её в нашей семье оставить, извини, не на кого, кроме меня. Мы же читаем с ней, пишем, рисуем. Стихи учим и сами немножко сочиняем. Всё делаем. Так что привыкай к мысли, что мой брак с кем-то возможен не раньше, чем белочка закончит школу, вот так! Надеюсь остаться к этому сроку в репродуктивном возрасте, мне всего-то чуть за тридцать будет, я уже всё просчитала. Так что не переживай, папуль, жили до этого и дальше проживём.

Тут прибежала Гелка и на колени к Нике — прыг! Опа! Мамулечка моя, мамулечка, говорит, ты видала, какой мне папа рюкзачок подарил? Поелозила нетерпеливо на Никуськиных коленях, потёрлась вертлявой попкой, тараторя без умолку, и ко мне — прыг! Папулечка, папулечка мой, а ты видал, какую мы с мамочкой Нельсонку из пластилина слепили? А тут и сама она, Нельсон, — прыг! Уже к Гелке на колени, завершив скульптуру семейного триединства, и мурчит, ласкается, трётся. Ощущение, что обо всю семью, разом. Не знаю, правда, что там у Джаза с пустоглазицей нашей происходит и как они меж собой уживаются. Но в любом варианте было мне в этот момент хорошо и спокойно. Благостно как-то и по-домашнему уютно. Несуетно и не разрушимо. И потому где-то через часок мы с Джазом, перейдя в его растениеводческую лабораторию, приступили к реализации технологического цикла по сбору первого небольшого урожая дурманных листиков, высушиванию и аккуратной последующей его перетирке. Всё как я обещал, не больше и не меньше. Одноразово и со вкусом.