Брик-лейн - читать онлайн книгу. Автор: Моника Али cтр.№ 79

Вернулся Шану, поднос у него в руках уперся в живот.

— А ну кыш! — крикнул он, хотя на дороге ему мешала только мебель. — Вот тебе рис и картошки немного.

Он поставил поднос у кровати.

— В картошке совсем чуть-чуть специй, — сказал он доктору, как бы предупреждая, — и немножко сладкого мяса на блюдечке. Для восстановления сил.

— Хорошо, хорошо, — ответил доктор и собрал свои вещи. — Вы можете снова выходить на работу, — сказал он Шану. — Лондонская транспортная система без вас совсем развалится.

Шану склонил голову набок:

— Пусть катятся ко всем чертям — я ухаживаю за женой.

Он взял кусок сладкого мяса, и, только набив рот, вспомнил, что мясо для Назнин. Поставил тарелку.

— Как себя чувствует ваша жена?

— Чудненько, — в тон ему ответил доктор. — Что слышно из районного совета?

— Из районного совета?

— Насчет…

— Библиотеки? Спасибо, что интересуетесь, но, как видите, — и Шану с сияющей улыбкой посмотрел на жену и дочек, — сейчас у меня семья на первом месте. Пусть тоже катятся ко всем чертям, все эти читатели, невежи и неучи, с районным советом в придачу. Пусть катятся.

И с невероятным облегчением вздохнул.

— Оставайтесь в постели, — сказал доктор Назнин, — пока не надоест. Звоните, если почувствуете себя хуже. Я вам пропишу успокоительное.

— Глупости, — пропел Шану, — моя жена очень и очень спокойная. Спокойней моей жены в мире человека нет. У нее нет поводов для волнений, — с гордостью сказал он.

— Хорошо, хорошо. Я должен идти. Меня ждут другие больные.

— Да, вам нужно идти, — согласился Шану, — идите, лечите больных. И передавайте привет своей семье.

Назнин скатала щепотку риса в шарик. Она вспомнила один давний вечер, когда впервые задалась вопросом, что связывает этих двух людей. Теперь ей стало ясно что. У доктора есть положение и деньги, от отсутствия чего так страдает Шану. Но у доктора нет семьи, о которой он мог бы говорить без боли в голосе. У Шану хорошая жена, дочери, которые умеют себя вести. Но ее муж, несмотря на все свои книги и образование, самый обычный рикша. Поэтому их жизненные дороги переплелись — каждому нужно испить из источника печали другого. В этих источниках они черпали силы.

За окном был уже вечер, когда она решила открыть глаза и вернуться к обычной жизни. По такому случаю девочкам разрешили лечь попозже, а Шану превратился в клоуна. Он сделал отчет о неудачах, постигших его на кухне, и, показывая, как порезался ножом, вдруг начал скакать по комнате, схватившись за большой палец. Ночью он спал на самом краю кровати, чтобы ей «было чем дышать». Он показал, как упал на пол в первую ночь, и его актерские способности были вознаграждены. Шахана хоть и закатила глаза, но помимо воли улыбнулась. Биби более официально захлопала. Назнин улыбнулась и завязала волосы в узел. Поднимать руки ей было тяжело, ноги болели. Кажется, от этого отдыха она невероятно устала. Снова вернулось чувство, что надо о чем-то подумать.

— Я хочу попробовать встать.

Шану погрозил пальцем:

— Она не слышала, что велел доктор? Постельный режим. Такое лечение.

— Я уже належалась. Я хочу встать.

— Она не слушается доктора. Допляшется.

Еще чуть-чуть, и от улыбки у Шану лопнули бы щеки.

Назнин стало интересно, почему муж говорит о ней в третьем лице. Будь у нее побольше сил, почувствовала бы раздражение. Она собрала все имеющиеся в запасе силы и встала, несмотря на продолжительные увещевания Шану.

Гостиная была завалена игрушками, одеждой, книгами и разбросанной кухонной утварью. На столе — рулон туалетной бумаги, на диване — пять банок из-под консервированной фасоли. Здесь разгружали сумки с покупками — почему-то на полпути к холодильнику. Если пакет ненароком освобождался от содержимого, его бросали на пол для вящего беспорядка. Вот след от двери до дивана и стола: это кто-то захотел добавки. Назнин молча ходила по комнате. Внутри — удовлетворение. Столько лет она приказывала себе не расслабляться. Если расслабиться, все развалится. Постоянная бдительность и расчет, низкая, незаметная и неблагодарная работа женщины не давала всему хозяйству рухнуть.

Шану поднял туфлю и упаковку фломастеров. Положил на ручку кресла.

— Девочки сейчас на каникулах. Что уж тут поделаешь? — Он пожал плечами и покачал головой в знак беспомощности перед этим стихийным бедствием.

Назнин подошла к окну и посмотрела на оранжевый свет фонарей. Болезненный, отравленный свет. Она почувствовала, как память комком собирается в горле — нечто бестелесное, но ясно ощущаемое.

Шахана тоже выглянула в окно. На углу собрались дети лет десяти-двенадцати и выстроились вдоль стены, как заключенные.

— Вон Актар, — сказала Шахана, — и Али.

— Который час? — спросила Назнин.

— Почти одиннадцать, — ответил ей Шану и подошел к окну, морща лоб и поджимая губы в знак неодобрения.

— Почему родители разрешают маленьким детям слоняться по улице в такое время?

— Они не маленькие дети, — сказала Шахана. — А у Али десять братьев и сестер. Их родители не любят, когда они все вместе дома. — Шахана откинула челку. — Они просто действуют друг другу на нервы, — с чувством добавила она.

— Ах да, перенаселение, — сказал Шану, вставив английское слово. — Перенаселение в нашей общине самая серьезная проблема. В одной комнате по четыре-пять бенгальцев. Это официальная статистика районного совета.

— Какая разница, — продолжала Шахана, — ведь еще не поздно. Некоторые и позже ложатся.

— Что? Позже? Собираются в банды поздно ночью? Небось ни у кого нет ни одной книжки. Как ты думаешь, что эти овечки изучают? Чему учатся?

Лицо у Шаханы стало отчужденным. Она отвернулась от окна.

Шану вспомнил, что у них сегодня особенный вечер. Обнял дочь.

— Тише, тише, — сказал он, — доктор не велел. Маме нельзя волноваться.

Биби уже начала зевать. Шану отправил девочек спать и, лежа на диване, поглаживал живот. Назнин смотрела на комнату и пыталась справиться с желанием начать уборку. Она сидела очень спокойно, чтобы все вспомнить.

— Мне нужно на работу, — сказал Шану, — она думает, что справится без меня?

Назнин посмотрела на швейную машинку. Машинку отодвинули в глубь стола, и ее почти не видно из-за стопки книг и картонной коробки.

— Работа, — воскликнула Назнин и подскочила. Заглянула в коробку. Целая пачка молний, которые ждут не дождутся, когда их пришьют на жилетки.

— Она не может работать, — затряс головой Шану, — больной не может работать.

— Их надо было вставить на прошлой неделе.