Брик-лейн - читать онлайн книгу. Автор: Моника Али cтр.№ 60

Христианству медленно перерезают горло. Это «всего лишь одна» из мировых «великих конфессий». И действительно, в наших местных школах ничего не скажут, если кто-то назовет ислам государственной религией».

Шану бросился к дочери и выхватил у нее листовку:

— Вот, сейчас начнется. Вот к чему они ведут.

Назнин заметила дырочку на его рубашке, через которую видны курчавые седые волосы во впадинке под горлом.

— «Неужели нас заставят с этим мириться? — продолжал Шану. — С тем, что христианство называют религией ненависти и нетерпимости. С тем, что мусульманские экстремисты хотят превратить Британию в исламскую республику с помощью иммиграции, высокой рождаемости и своей идеологии». И так далее и тому подобное.

Он скомкал листовку в кулаке.

Биби прислонилась к плечу Назнин и сосала кончики косичек. Назнин посмотрела на Шахану, та поправляла лямочки своего первого бюстгальтера. «Ну скажи что-нибудь отцу, что-нибудь правильное». Шахана выпятила нижнюю губу и дунула в челку.

Шану сел в кресло:

— Шахана, иди и надень что-нибудь приличное.

Она посмотрела на свою школьную форму.

— Иди, надень какие-нибудь штаны.

— Биби, и ты тоже иди, — сказала Назнин.

Шану расправил листовку:

— «Мы просим вас написать вашему завучу, чтобы ваш ребенок больше не ходил на уроки религиоведения. Это ваше право как родителя, оно записано в разделе 25 в «Постановлении об образовании» от 1944 года».

Шану тяжело дышал. Язык его тыкался в щеки, как маленький слепой грызун в толстом одеяле.

— С сегодняшнего дня, — сказал он, — все деньги откладываем на отъезд. Каждое пенни.

В этот вечер, впервые с тех пор как они поженились, Назнин увидела, что Шану достал Коран с верхней полки. Он сел на пол и просидел над Книгой весь вечер.

Назнин шла на шаг позади мужа по Брик-лейн. На фонарных столбах порхают ярко-зеленые и красные флажки, рекламируя бенгальские цвета и рис басмати. В витринах ресторанов висят вырезки из газет и журналов, где название ресторана выделено желтым или розовым маркером. Здесь есть дорогие заведения с накрахмаленными скатертями и бесчисленными сияющими серебряными ножами. В таких местах вырезки из газет оформлены в рамочку. Столики стоят далеко друг от друга, и декораций мало. Назнин знала, что такова сейчас мода. В других ресторанах зазывалы и официанты в белых, запятнанных маслом рубашках. А в дорогих — одеты в черное. Если вход украшает большой папоротник в горшке или бело-голубая мозаика, то, значит, ресторан супердорогой.

— Понимаешь, — сказал Шану, — деньги, деньги, везде только деньги. Десять лет назад такого количества денег здесь не было.

Между бенгальскими ресторанами примостились магазинчики, торгующие одеждой, сумками и брелоками. Покупают здесь молодые люди в широких штанах и сандалиях и девушки в топиках на бретельках, которые еле закрывают грудь и открывают пупок.

Шану остановился перед витриной:

— Семьдесят пять фунтов за эту маленькую сумочку. Да в нее даже книга не влезет.

Остановился возле кафе:

— Два девяносто за большой кофе со взбитыми сливками.

За деревянным столиком на тротуаре девушка раскрыла ноутбук и отрегулировала его, чтобы на экран не падало солнце. Назнин вспомнила о компьютере Шану, который покрывается пылью. Между монитором и клавиатурой теперь паутина с пауком.

Они подошли к овощному магазину на углу одного из переулков. Назнин осталась ждать снаружи и немножко прошлась по переулку. Трехэтажные старые дома, но кирпичная кладка чистая, дерево покрашено. Деревянные ставни на окнах темно-кремовые, бледно-серые и серо-голубые. Двери большие и солидные. Наружные ящики для растений — в тон ставням. Внутри, наверное, сияющие кухни, богатые темные стены, полки с рядами книг и мало людей.

Назнин прошлась по переулку. Заметила на Брик-лейн группу юношей. Среди них узнала Вопрошателя. Его голос был слышен хорошо, шел он быстро. Кариму он не нравится. Карим ничего не сказал, но Назнин уже все поняла.

В последнее время Карим рассказывает о мире своего отца. О таблетках, которые каждое утро ему оставляет: голубые и желтые — для сердца, белые — транквилизаторы. Розовые — для пищеварения. На ночь снотворное. О работе его: двадцать с лишним лет на автобусах. Униформа, пояс, значок. Шапочка с козырьком. Машинка для билетов в сумочке из коричневой кожи, какой успокаивающий звук она издавала, когда поворачивали ручку. Как он гордился отцом в детстве.

Шану вышел из овощного с белыми пластиковыми пакетами. Она приноровилась отставать от него на шаг. Шану прошел несколько метров и остановился. Назнин ждала, что он скажет. Посмотрела на витрину, но Шану молчал, и она поняла, что он не заметил, как остановился.

— Понимаешь, им угрожают, — сказал Шану через несколько секунд.

Назнин обернулась (кому угрожают?) и улыбнулась про себя: ее поймали, как маленькую Биби.

— Наша культура сильная. А что такое их культура? Смотрят телевизор, ходят в паб, кидают дротики, пинают мяч. Вот она, культура белого рабочего класса.

И снова тронулся с места. Назнин следом. На секунду ясно увидела себя со стороны: идет вслед за мужем, голова вниз, волосы покрыты — и осталась довольна. В следующий момент ноги вдруг налились железом, плечи заломило.

— С точки зрения социологии это очень интересно.

Молодая женщина с мужской стрижкой навела внушительный объектив на официанта возле входа в ресторан. Женщина в брюках, надень она еще и рубашку, то определить пол стало бы сложно. Чтобы не создавать такого рода сложности, женщина решила не надевать рубашку и вышла в одном белье. Она повернулась и направила объектив на Назнин.

— Понимаешь, — продолжал Шану, — в своем сознании они превратились в подавляемое меньшинство.

Назнин поправила шарф на голове. За ней наблюдают. Все, что делает, все, что успела сделать со дня своего рождения, все учитывается. Иногда ей кажется, что краем глаза видит их, двух своих ангелов, которые ведут учет каждой мысли и поступку, хорошему, злому, всему — ко Дню Суда. Вдруг дыхание у нее перехватило: она увидела, что вся улица наполнена ангелами. За каждым человеком — по два ангела, и воздух наполнен ими до отказа. Она идет опустив голову, проталкиваясь сквозь завесу крыльев. Назнин в первый раз услышала трепет тысяч ангельских крыльев, и ноги отказались идти дальше.

— Ты решила передохнуть?

Шану поставил сумки с покупками на землю.

Назнин подняла голову и увидела, как официант вытряхивает скатерть.

— Нет.

— Хорошо, ладно. Отдохни, — сказал Шану.

Постояли. Шану что-то мычал под нос. Одну руку положил на бедро, другой гладил себя по животу.

— Где мои записи из Открытого университета?