У нас в саду жулики - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Михайлов cтр.№ 120

2

Когда я набирал его номер, то больше всего боялся нарваться на женский голос. А то как-то раз позвонил, и подошла, я думал, домработница, а это, оказывается, его половина, а когда я спросил «Глеба Яковлевича», мне каким-то раздраженным тоном ответили, что «его нет дома», и не успел я открыть для следующей фразы рот, как тут же послышались гудки. Сначала это меня озадачило и даже расстроило, но потом я себя успокоил, все-таки у человека семья, к тому же Глеб совсем недавно переехал в новую квартиру, и тоже все на нервах, и теперь у него уже трехкомнатная, а когда я его разыскал через справочное бюро, была еще только однокомнатная, и потом с каждой новой встречей прибавлялось по комнате, а в прошлом году, когда я ему привозил прослушать кассетник, хотя пространства и прибавилось, он меня почему-то в комнату даже не пригласил, или хотя бы на кухню, и мы с ним стояли и разговаривали в передней, наверно, Глеб тогда просто устал, его в тот день вызывали в Смольный на совещание работников культуры. Но, несмотря ни на что, Светочка так для меня и осталась все той же восторженной девочкой, она еще училась на филфаке и защищала диплом на тему «Глеб Горбовский и советская поэзия», а может, «Глеб Горбовский в советской поэзии», я уже точно не помню, наверно, одно и то же, но все-таки не совсем, если, конечно, вдуматься, и я еще удивился: везет же людям (а мне в том же самом году в Магадане любимая женщина засветила по темени бутылкой и даже ходили зашивать). И когда я Светочку только увидел, то подумал: ну, надо же, какая взрослая дочь (сейчас, наверно, его первой дочери уже за двадцать), а это, оказывается, жена; Глеб все, помню, шутливо ее похлопывал по мягкому месту и все повторял «Ну, ладно, ладно… дай с человеком поговорить…»; а когда перед этим слушали магнитофон, то Светочкины глаза так и лучились радостью и одновременно гордостью, и в самом начале каждой песни она чуть ли не хлопала в ладоши и все восторженно приговаривала: «Ой, и это… и это тоже!.. Глеб, это же наше… любимое…», а когда речь зашла о выпивке, то со словами: «А мы уже больше не пьем!» ласково обняла Глеба за плечи. И Глеб все смущенно улыбался, и вокруг из книжного шкафа и со стен глядел на нас со своих фотографий, совсем еще ранних и редкостных, где Глеб все еще тот, давнишний, «пропахший земляникой», и уже недавних, последних, где он чуть ли не во фраке, и сразу же припоминается его «Зеленый галстук». А Светочка сейчас, наверно, уже солидная дама (и теперь у них с Глебом тоже дочь) и, скорее всего, больше уже не носит таких кокетливых с кружавчиками платьиц.

Но к телефону подошел сам Глеб, я его сразу же узнал, и мне показалось, что он на меня как-то даже обиделся. За мой не совсем уместный вопрос: помнит ли он меня или нет? Ну, конечно, помнит.

– Ну, как ты там, чем занимаешься?

– Чем занимаюсь… Да все тем же… Слушай, Глеб… все, что я тебе записал…

Но он меня перебил:

– Знаешь, сегодня не могу. Занят. Пишу прозу.

И я ему даже позавидовал. Что до стихов я покамест еще не дорос. Еще не дорос до своего «Евгения Онегина».

Может, попросить почитать? Но я все-таки постеснялся.

Я уточнил:

– Вообще-то не обязательно сегодня. Просто я все твои песни перепел. С другим аккомпанементом.

Он поинтересовался:

– Ты мою последнюю книжку не читал?

Я спросил:

– Какую, рыжую?

Я думал, он спрашивает про свой «Монолог». Туда вошли стихи из всех его книг.

Но вот что обидно: все, что мне по душе, написано уже очень давно. Еще в шестидесятых. И даже в пятидесятых. А из его последних сборников у меня так и не вышло ни одной песни.

Правда, одна все-таки получилась. Но потом пригляделся, и оказалось, тоже из ранних. Просто раньше, наверно, было никак не пристроить.

А стихотворение что надо. В особенности начало:

Страшней всего – остаться одному.

Таскать по свету душу, как суму,

стучать в дома, завешенные тьмой,

и всякий раз – не попадать домой.

Когда еще Глеб напишет такие строчки?

Но оказалось, не рыжую, а серую, с таким розовым заревом. «Видения на холмах».

Он посоветовал:

– Купи последний номер «Смены». Там у меня поэма. «Русская крепость». Потраться. Всего двадцать пять копеек.

Я пообещал:

– Конечно, куплю… обязательно… только, ты знаешь… мне твой последний сборник… вообще-то не очень… ты знаешь… не понравился…

И не успел я еще все это произнести, там, откуда уже все крепчало молчание, что-то успело заклинить и, сдвинувшись, поехало прямо на меня…

– Думаешь, там только про войну?.. – голос Глеба мало того что изменился, он у него как-то вмиг скособочился. Как будто мое признание своротило ему скулу, и теперь уже не восстановить. – Да ты читай, читай дальше…

И тут мне показалось, что Глеб как-то вдруг даже захмелел. Жалко, что по телефону нельзя было почувствовать запах. А то бы, наверно, понесло перегаром.

– Да где ты еще найдешь… такого второго Глеба Горбовского!!! – эти слова Глеб уже не произносил, а цедил и не просто, а с какой-то подворотной ухмылкой. Вроде бы мы с ним на толковище и, чтобы друг друга распалить, прежде чем приступать к серьезному разговору, «ботаем по фене». – Ну, а что тебе нравится?..

Я пролепетал:

– Понимаешь… Мне от тебя… – и запнулся. Я хотел ему сказать, как мне было когда-то дорого каждое его слово, но язык меня почему-то не слушался, – я люблю твое старое…

– Жидовня-я воню-ю-чая!.. – точно сделав для себя уже давно напрашивающийся вывод, проворчал на прощание Глеб. – Иди-и на-а х..!.. (Ну, надо же: так спокойно, с расстановкой – как будто пожелал мне счастливого пути) – и бросил трубку.

3

– И все-таки ты не прав… – Лена отодвинула от меня стакан и, протянув бутерброд, откинулась на спинку тахты, – ведь ты же его тоже обидел. Мне кажется, ты должен ему позвонить еще раз.

– Нет, ты только послушай:

Кровь текла на булыжник.

А крепость алела рассветно…

Царь берег государство.

Он делу служил беззаветно.

Пусть монах невиновен!

Невинная кровь, если надо,

охраняет владыку

надежней любого солдата.

Я отложил «Смену» в сторону и встал.

– Ну что, решился?

Я сделал шаг и остановился. Ноги меня не совсем слушались. Ноги были со мной заодно.

– Понимаешь, не могу. Мне уже и так все ясно.

– Ну, иди, иди. Да не бойся… – Лена все еще пыталась меня подбодрить.

Я сделал шаг и снова остановился.

– Не могу, понимаешь? Ну, просто не могу… – я еще все стоял на пороге.

Лена снова повторила:

– Да не бойся. Иди…