У нас в саду жулики - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Михайлов

Я придвинул бланк и, поклевав чернильницу, нацарапал: «МОСКВА САВВИНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ 5 КВАРТИРА 14 КОЗАРОВЕЦКОМУ МЕНЯ ВЫЗЫВАЛИ ГАЛИНЕ БОРИСОВНЕ» .

Телеграфистка пробежалась по количеству слов и протянула мне бланк обратно: оказывается, надо еще дописать свою фамилию.

Я почесал затылок и, заменив правую руку на левую, накорябал: МИХАЙЛОВ .

Уже полез в карман за деньгами, но в последний момент вдруг вспомнил, что передо мной не конверт, а в телеграмме почерк у всех одинаковый, и, заметая следы, решил свою фамилию зашифровать.

Буду теперь Ковалев – и, зачеркнув засекреченного МИХАЙЛОВА , засветил свою подпольную кликуху.

Телеграфистка опять поводила пальцем и вернула мне бланк обратно: оказывается, зачеркивать не положено, и пришлось переписывать еще раз.

Добравшись до КОВАЛЕВА , я задумался: а как же ты теперь поймешь, что это я, и неожиданно сообразил, что и тебя тоже не помешает засекретить.

Я схватил еще один бланк и написал: «МОСКВА УЛИЦА ГЕОРГИУ-ДЕЖА 12 КВАРТИРА 84 СЕРЕГИНУ ПОЗВОНИ КИСЕЛЕВУ ПЕРЕДАЙ МЕНЯ ВЫЗЫВАЛИ ГАЛИНЕ БОРИСОВНЕ КОВАЛЕВ».

Но в результате снова засомневался: ведь Стасик тоже не поймет, что я – это КОВАЛЕВ , а ты – КИСЕЛЕВ , и, продублировав твой адрес, уточнил: «ВОЛОДЯ СРОЧНО ПОЗВОНИ СЕРЕГИНУ ОБЪЯСНИ ЧТО КОВАЛЕВ ЭТО Я КИСЕЛЕВ ЭТО ТЫ КОВАЛЕВ».

Но и на этот раз сомнение меня не покинуло: хоть и прибавилось двадцать восемь копеек, ты все равно ничего не поймешь.

Я вытер капли пота и, скомкав каждый бланк, выбросил их в урну.

Уже было вышел на улицу, но в последний момент все-таки возвратился и, не оставляя улик, выудил весь свой улов обратно.

А уже на мосту все четыре бланка разгладил и, разорвав на мелкие кусочки, пустил бумажными корабликами в Магаданку.

Теперь-то уж доплывут.

Магаданка – это название нашей речки, что в обратном переводе с чукотского значит ГНИЛАЯ ВОДА .

Как видишь, наши прогнозы оправдываются, и тетя Галя (тебе от нее персональный привет) не дремлет.

Пишу на буфетном столике напротив багажной стойки, и через пятнадцать минут начало регистрации рейса на Москву. Осталось заклеить конверт и попросить кого-нибудь из вылетающих опустить его в Домодедове.

Подробную информацию (с момента моего последнего возвращения в Магадан) вперемежку с уже заправленными главками перешлю при первой оказии.

Все, закругляюсь. Вчерашние штаны хотя и сушатся в бараке на веревке, рука, перестав дрожать, уже привычно тянется к перу.

Аэропорт, 56-й километр Колымской трассы

Тося.

09.06.73.

P.S. Послезавтра выезжаю на гидрологический пост в Омсукчан и на своем посту открою по врагам народа прицельный огонь…

… И все-таки обидно: в моем возрасте Франсуа Вийона уже давным-давно повесили, а меня еще только хотят поставить на ноги. Но недаром же говорят в народе, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

Я даже придумал такую шутку: если тебя хотят поставить на ноги – не опускай рук, а если тебя хотят повесить – не вешай носа.

Ну, а теперь шутки в сторону, и все по порядку.

1

Бригадиру пилорамного участка

Магаданского леспромхоза

Сегодня, 21 декабря 1970 года, в 3 часа 48 минут, во время очередного обхода я обнаружил валяющуюся на снегу накладку. Когда я растапливал бак со льдом, накладка ударом тяжелого предмета была выбита, и вместе с сорванным замком с территории производственного цеха было похищено 14 (четырнадцать) новогодних елок.

Предлагаю в оставшиеся до Нового года ночи всем сторожам дежурить в цеху, а бак с питьевой водой из подсобного помещения перенести на котел в кочегарку.

Сторож Михайлов

2

Сторож Михайлов – это я. Пять месяцев тому назад мне стукнуло ровно тридцать.

Уже три года, как убили Лермонтова. А Александру Сергеевичу осталось жить всего семь лет.

3

Зато я уже два раза женился. Официально. А неофициально – даже страшно подумать.

Сейчас я живу с Зоей, и соседи по нашему бараку называют меня Зоиным сожителем. Зое недавно исполнилось тридцать пять, и она меня считает малолеткой.

У нее удивительная грудь и развратные с поволокой глаза. А на точеной шее – кирпичного цвета следы. Ожоги от стружек.

4

У Зои растут два сына: Сережа и Саша, и я их теперь воспитываю. Саша учится в десятом классе и называет меня на «вы». Я привез ему из Москвы клюшку. А Сереже всего только девять, и мы с ним на «ты».

Когда Зое исполнилось семнадцать лет, ее изнасиловал выпускник ремесленного училища (это же училище после детского дома окончила и Зоя и занимала при заводе в общежитии койку). Разорвал ей сверху донизу сарафан и на весь завод осрамил. И тогда ее подобрал будущий отец Саши и научил по вечерам закручивать банки с вареньем и по воскресеньям продавать на базаре, но через несколько месяцев на несколько лет сел, Зоя точно уже не помнит за что, и она осталась одна с ребенком на руках, а потом из Ейска приехали вербовать на Крайний Север, и Зоя на эту агитацию клюнула, и когда через три года прилетела на материк, то в парке культуры и отдыха встретила товарища своего ухажера-ремесленника (сам ухажер в это время уже отбывал срок), и между товарищем ухажера и Зоей завязался роман: будущий Сережин папа катал ее по озеру на лодке и увез на остров и там ей тоже разорвал сарафан, но Зоя ему все простила и привезла вместе с собой в Магадан, и после рождения наследника он сразу же по-черному запил и стал ее ревновать чуть ли не к каждому столбу, а бил как-то неожиданно и молчаливо; сначала Зоя терпела, но однажды не выдержала и проломила ему настольной лампой голову; ну а Саша своего папу так ни разу и не видел.

5

Когда я смотрю на Сережу, то вижу себя примерно лет на двадцать помолодевшим. И мне вспоминается мой папа. Как мы сидим с ним на кухне и я высовываю на языке разжеванную котлету. И потом папа меня порол.

Правда, вместо котлеты Сережа показывает своей маме фигу. Смотрит ей прямо в глаза. А пальцы так сами и складываются. И Зоя хватает Сережу за ухо и залепливает ему затрещину.

Когда Зоя была в Сережином возрасте, то в детском доме, если тебе показали дулю – все равно что расстегнули штаны. И за это могли просто убить.