Мелодия встреч и разлук - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Райт cтр.№ 40

— Много будешь знать…

Теперь уже Алина дает волю чувствам. Отходит в свой уголок, шмыгая носом.

— Алиш, не плачь. — Маша тут как тут со своей вечной жалостью и утешениями. — Я могу с тобой заниматься, хочешь? Может быть, тогда…

— Отстань!

— Зиночка, а может, и правда попробовать. Что, если гитара, — попробовала Галина вступиться за внучку.

— Я сказала: нет!

Зина если уперлась, то уговоры бесполезны. И Алина такая же: вся в мать. Именно поэтому сейчас Галина просто затаилась и ждет решения. Ждет решения двенадцатилетней пигалицы. Стыд, да и только. Ну что же она молчит? Будто специально медлит.

Алина не нарочно. Она просто не поняла, что еще так ничего и не произнесла вслух. Душа-то ее уже давно поет и ликует, победно кричит: «Я буду выступать!» Ну и что, что ей в руки дадут какой-то железный треугольник и палочку! Подумаешь, надо всего лишь три раза легонько зацепить ею инструмент! Самое главное, что мальчик из ансамбля заболел и теперь его партию могут доверить исполнять ей.

— Алина! Сколько можно молчать?! Маша должна дать ответ. В конце концов, это ее экзамен. Речь идет о серьезных вещах, — Галина начинает терять терпение. Она никогда не отличалась покладистым нравом, а теперь, когда ей перевалило за семьдесят, стало еще тяжелее подстраиваться под нелегкие характеры окружающих. Хорошо хоть коммуналку обещают скоро начать расселять. Может, тогда спокойнее станет. Хотя основное поле брани все одно никуда не денется. За Машу только можно не волноваться. Она — человек. Но ведь есть еще Алина — волчонок и Зина — ходячий мертвец со своей любовью. И что ни день, у них в доме схватка волка с покойником. Лучше бы уж Зина относилась к дочери, как Фельдман: не замечала бы, и все. Так ведь нет. Замечает. И понукает, и шпыняет, и ругает на чем свет стоит, будто она не работник Дома культуры, а портовый грузчик. Да и Алина, даром что маленькая, за словом в карман не лезет. Зина одно, та в ответ десять. Только когда мать уж совсем что-то обидное выкрикнет, лишь тогда отвечать не станет: вся съежится, скрючится, словно хочет исчезнуть, и замолчит на несколько дней. Галина и просила, и умоляла, и угрожала. Без толку. У Зины на все один ответ:

— Сердцу не прикажешь.

— Какому сердцу, Зина?! Если оно и было у тебя, так и вышло все.

— Вынули, мама! Вынули…

Лишь один человек может приказать Зининому сердцу. Маша подойдет, обнимет, скажет ласково: «Мамочка, не кричи», и пожар угасает. Если с родителями Алине не повезло, то старшей сестрой ей за все воздалось сторицей. Она для Алины могла бы за всех постараться: и за маму, и за папу, и за друга, и за подушку. Если бы только Алина позволила. Она и позволяла раньше. Лет до семи, а чуть подрастать стала, так отстранилась. Отвечает теперь односложно, секретами не делится и смотрит исподлобья, будто обвиняет в чем-то. Так что неизвестно, будет ли она рада помочь Маше или, наоборот, откажется. Если откажется, плохо дело. Сорвется номер. Можно, конечно, и без треугольника обойтись, но Маня все равно переживать будет. Такой уж у нее характер: исполнение должно быть безукоризненным. Раз в оркестре предусмотрена партия инструмента, он должен обязательно прозвучать. В другой раз Галина бы радовалась. Именно поэтому у Маши и диплом с отличием, и имя ее уже становится известным в мире классической музыки, и будущее наверняка предопределено. Но сейчас это вечное стремление быть впереди планеты всей может сыграть с ней злую шутку. Задача была вполне ясной: для выпускников консерватории организовывалось прослушивание. Впечатляющий результат — прямая дорога в известные симфонические коллективы; нет — жди второго шанса, если, конечно, он когда-нибудь придет. В Машином успехе можно было бы не сомневаться, если бы она старалась выполнить поставленную задачу: сыграть перед комиссией соло. Но девушка хотела быть исключительно первой скрипкой и решила продемонстрировать свой талант вместе с детским оркестром музыкальной школы, где когда-то училась. И вот теперь некому играть на треугольнике. И зачем она только предложила Алину? Конечно, партия совсем не сложная для человека с мозгами. В уме Алине не откажешь, но все же музыке она никогда не училась. А ведь хотела когда-то. А почему не стала, Галина уже и не помнит. Много воды утекло.

Зато Алина ничего не забыла. Она собирается играть. И когда сыграет, они еще пожалеют, что не позволили ей заниматься. Они поймут, что она тоже способная, что она тоже чего-то стоит, что она — тоже человек.

— Когда репетиции? — спрашивает она у бабушки, не скрывая волнения.

— Вот и славно, милая! — У Галины вырывается вздох облегчения. — Значит, согласна? Про репетиции мы у Маши узнаем. А куда же без них? Обязательно репетировать надо, надо репетировать.

— Не причитай!

— Не груби!

Репетиции проходят гладко. Запомнить те несколько моментов произведения, когда должен играть треугольник, Алине ничего не стоит. Она вовремя вступает и даже умеет погасить затянувшийся звук. Маша хвалит:

— Еще немного, и будешь играть Концерт № 1 Листа.

— Это что-то особенное?

— Попала в точку. Музыканты называют его «концертом для треугольника». Шутят, конечно, но в каждой шутке…

— Значит, у меня получается?

— Превосходно!

— А родителям скажешь?

— Обязательно! Да они сами услышат, когда придут на прослушивание.

— А они придут?

— Конечно! Они же всегда приходят.

Алина не знает, расстраиваться или огорчаться. Она привыкла, что на ее выступления практически никогда никто не приходит. В театральную студию она записалась сама. Кружок был в школе, и «лицензии на посещение» от Зинаиды не требовалось. Когда Алина училась в начальных классах, бабушка и Маша еще заглядывали на представления, если, конечно, время спектакля не совпадало с занятиями старшей сестры. Заходила и Фрося, даже чаще домашних, громко хлопала в ладоши и кричала «Браво!»: подогревала Алинины тайные мечты. А потом сестра поступила в консерваторию, бабушка состарилась, а Фрося умерла. Ходить стало некому. Маму Алина не слишком-то и ждала, а о папином присутствии и мечтать не могла.

Если Зинка была живая и совершенно реальная со всей своей злостью, агрессией и несправедливостью, то папа был для Алины чем-то эфемерным, далеким, запутанным. Лет в восемь, прочитав сказки Андерсена, она решила, что он играет в Оле Лукойе. Только ленится зонты менять. Поэтому для Маши у него всегда цветной с шутками, подарками, интересными разговорами и ласковыми словами, а для Алины если не черный, то однотонный: бесчувственный и холодный. Маленькие дети любят своих родителей, какими бы те ни были. Если взрослые постоянно ругают ребенка, кричат на него и даже бьют, малыш никогда не станет думать, что у него никудышные мама и папа. Нет, он сделает абсолютно другой и, с его точки зрения, единственно правильный вывод: «Я — плохой». Именно так и считала Алина первые годы жизни. Но дети обычно взрослеют, они перестают просто созерцать, наблюдать и запоминать, они уже делают другие выводы. Научилась этому и Алина. Мамы, встречающие детей из школы, раскрывающие им объятия и нежно целующие, уже не казались ей странными инопланетными созданиями. В необычную превратилась ее собственная семья, а отношение родителей к себе Алина перестала воспринимать как заслуженное. Однако, закончив винить себя в несправедливости жизни, девочка не прекратила поисков первопричины сложившейся ситуации. Это теперь стало модным читать умные книги и ходить на консультации к тем, кто тебе разжует и преподнесет на тарелочке все составляющие твоих помыслов, поступков и комплексов. Алине пришлось во всем разбираться самой. Толковых учителей рядом не оказалось.