Хозяин морей. Командир и штурман - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 76

Действительно, если бы не эта напряженная обстановка, эта нависшая над всеми туча, то было бы трудно вообразить себе более приятный способ провести последние дни лета, чем плавание через все Средиземное море с такой скоростью, на которую был способен шлюп. Теперь судно шло гораздо быстрее, чем прежде, потому что Джеку Обри удалось самым удачным образом удифферентовать его, переместив грузы в трюме таким образом, чтобы приподнять корму и восстановить то положение, которое придали мачтам испанские корабелы. Более того, братья-ловцы губок вместе с дюжиной ныряльщиков, следовавших их указаниям, использовали каждую минуту штиля во время пребывания шлюпа в родных для них греческих водах, очищая днище от ракушек. Стивену вспомнился вечер, когда он сидел на палубе в теплых сгущающихся сумерках, созерцая водную поверхность, на которой не было почти ни одной морщинки. Однако «Софи» удалось поймать брамселями струю ветра, оставляя на воде прямой шепчущий след, переливавшийся неземной красоты сиянием, которое было видно за четверть мили. Ясные дни и звездные ночи. Ночи — когда постоянно дувший с побережья Ионического моря бриз наполнял прямой грот, когда вахтам, сменявшим одна другую, не надо было прикасаться к брасам, они с Джеком сидели на палубе и упоенно пиликали на скрипках до тех пор, пока роса не расстраивала струны. И дни — когда рассветы были так прекрасны, а кругом царило такое безмолвие, что моряки боялись произнести лишнее слово.

Плавание, начальный и конечный пункты которого далеко отстояли друг от друга, само по себе было событием. После того как призовые команды вернулись, судно было полностью укомплектовано. Работы было немного, особенной спешки не было, изо дня в день служба шла своим чередом, ежедневно повторялись артиллерийские учения, убивая минуту за минутой до тех пор, пока однажды, достигнув остовой долготы 16°31, вахте левого борта удалось уложиться ровно в пять минут, чтобы произвести три бортовых залпа. И самое главное — чрезвычайно ясная погода и (помимо ничегонеделанья во время штиля, продолжавшегося неделю с лишним, далеко на востоке, почти сразу после того, как они расстались с эскадрой сэра Сиднея) задувшие попутные ветра. Когда умеренный ветер «левантинец» задул сразу после того, как хроническая нехватка воды вынудила экипаж идти к Мальте, Джек Обри невесело заметил:

— Не все коту масленица, будет и Великий пост. Боюсь, нам придется за это заплатить, и очень скоро.

У него было горячее желание совершить быстрый переход, который убедил бы лорда Кейта в его приверженности долгу, его надежности. Ни одна фраза, которую он услышал за всю свою взрослую жизнь, так не подействовала на него, как брошенное адмиралом замечание относительно чина капитана первого ранга. Произнесенная с самыми добрыми намерениями, она прозвучала весьма убедительно и теперь преследовала его.

— Не понимаю, почему вас так заботит этот византийский чин, — заметил Стивен. — Ведь, в конце концов, вас уже называют капитаном Обри, и точно так же вас будут называть после предполагаемого повышения. Насколько мне известно, никто не говорит: «Капитан первого ранга такой-то и такой-то». Неужели вами движет желание капризного ребенка — заполучить, для симметрии, и второй эполет?

— Разумеется, это желание заполняет мои мысли наряду с желанием получать лишние восемнадцать пенсов в день. Но позвольте указать вам, сэр, что вы во всем заблуждаетесь. В настоящее время меня титулуют капитаном лишь из вежливости. Я завишу от любезности шайки окаянных мерзавцев — так судового лекаря из вежливости называют доктором. Как бы вам понравилось, если бы какой-то хам, решив проявить свою натуру, вздумал назвать вас мистером М.? Между тем, если бы наконец мне присвоили чин каперанга, то я по праву стал бы капитаном. Да и то я переместил бы свою «швабру» с одного плеча на другое. Право носить оба эполета я получил бы лишь после трех лет выслуги. Дело вот в чем. Всякий морской офицер, у которого голова на месте, страстно желает получить приставку «первого ранга» по следующей причине. Стоит преодолеть этот барьер — и с тобой все в порядке. Я имею в виду, что отныне только и остается ждать, пока тебя не произведут в адмиралы.

— Это и есть вершина человеческого счастья?

— Конечно! — воскликнул Джек, выпучив на него глаза. — Разве вам это непонятно?

— Ну разумеется.

— А потом, — продолжал Джек Обри, улыбаясь карьерным грезам, — а потом будешь подниматься по служебной лестнице, получив этот чин независимо от того, командуешь ты кораблем или нет, строго в соответствии с выслугой. Сначала ты контр-адмирал синего вымпела, контр-адмирал белого, затем красного вымпела. Потом ты вице-адмирал синего вымпела — и так далее, до упора. Причем от тебя не требуется никаких заслуг, не будет никакого отбора.

Вот что мне нравится. А до той поры необходим интерес, удача или одобрение начальников — главным образом компании старух. Ты должен им угождать: так точно, сэр; никак нет, сэр; с вашего позволения, сэр; ваш покорный слуга, сэр… Слышите этот запах баранины? Вы не откажетесь отобедать со мной? Я пригласил на обед вахтенных офицера и мичмана.

Вахтенным офицером оказался Диллон, а исполняющим должность мичмана — Эллис. Джек Обри давно решил, что в их отношениях не будет явного разрыва, варварской угрюмости, и раз в неделю приглашал к столу офицера (а иногда и мичмана), стоявшего на полуденной вахте, кто бы это ни был. Раз в неделю его, в свою очередь, приглашали на обед в кают-компанию. Диллон молча согласился с заведенным порядком, и на первый взгляд между ним и капитаном были вполне безоблачные отношения, чему способствовало то, что они редко оставались с глазу на глаз.

В данном случае в качестве громоотвода выступал Генри Эллис. Он оказался обыкновенным юношей, скорее приятным, чем наоборот. Чрезвычайно робкий и скромный, он с самого начала стал объектом издевательств и шуток со стороны Бабингтона и Риккетса. Но теперь он освоился и стал чересчур разговорчив. Впрочем, за капитанским столом он сидел словно проглотив аршин и набрав в рот воды. Кончики его пальцев и ушей были так чисты, что просвечивали. Прижав локти к бокам, он по-волчьи глотал, не разжевывая, куски баранины. Джеку Обри всегда нравилась молодежь, и поэтому он решил оказать внимание гостю. Налив ему вина, он дружелюбно улыбнулся и сказал:

— Утром на марсовой площадке вы читали какие-то стихи. Я бы сказал, превосходные стихи. Мистера Моуэта? Мистер Моуэт владеет искусством стихосложения.

Капитан был прав. Стихотворение мичмана, посвященное постановке нового грота, восхитило всю команду шлюпа. Но его угораздило написать еще и вот такое двустишие:

Белее облаков, скажи мне, отчего

Сверкает жопа грота моего?

Двустишие это испортило его репутацию среди молодежи. Именно его и распевали юноши на марсовой площадке, тем самым провоцируя поэта создать очередной стихотворный шедевр.

— Вы нам его не прочтете? Уверен, доктору хочется послушать его.

— А то как же, — подхватил Стивен.

Проглотив кусок баранины, бедный юноша пожелтел и, собрав все свое мужество, произнес: «Слушаюсь, сэр» — и, уставясь на кормовое окно, начал декламировать: