Властелин Урании - читать онлайн книгу. Автор: Кристиан Комбаз cтр.№ 23

Окажись он в тот день с глазу на глаз с Ротманом, он бы, несомненно, куда спокойнее выслушал эти его «коперниковы бредни». Но место в высших сферах Ураниборга, освобожденное Элиасом Ольсеном, успел занять новый приближенный помощник. Он рьяно поддерживал хозяина в споре и своим безоговорочным восхищением отныне стал побуждать его никому ни на йоту не уступать в том, что касалось доктрины.

Христиан Сёренсен – так звали этого нового ученика. Он происходил из бедной семьи, жившей на юге Зееланда, в селении, носившем немецкое название Лонгберг, что по-латыни звучало бы как longomontanus. Это слово стало его прозвищем.

Лонгомонтанус был среднего роста, его одежда напоминала оперение ворон и некоторых пород уток, что водятся в Польше: глубокий черный цвет с шелковистым отливом, в котором сквозят оттенки синего и муарово-зеленоватого, а то и мелькнет алая искра. В годы своей крестьянской юности он был свинопасом. Это я в один злосчастный день узнал на собственной шкуре, когда вздумал насмехаться за столом над Николасом Урсусом, который тоже в детстве пас свиней. Он стал злейшим врагом Сеньора, когда похитил его труды и опубликовал под названием «Fondamentum Astronomicum», [13] чем создал себе имя в Богемии, у себя на родине. С той поры, чтобы потрафить Господину, я не раз изощрялся, вспоминая за общей трапезой этого мерзавца, его наряд индюка, кюлоты, расшитые желтыми крестами, оранжевый гульфик с голубыми фестонами, шляпу, словно бы покрытую серебряными талерами, и духи, на которые он не скупился, лишь бы заглушить зловоние свинарника, в котором был рожден.

С тех пор как среди нас появился Лонгомонтанус, мне Дали понять, что зубоскальство по сему поводу надобно прекратить. Сеньор с первого дня шалил его, так: они были похожи. Этот молодой человек двадцати восьми лет кроме достоинств, которыми обладал его господин, имел вдобавок и те, какими тот отнюдь не блистал. В числе первых были упорство и методичность. К категории вторых я бы отнес скромность и терпение, которые Тихо Браге весьма охотно поощрял в других, но сам не практиковал.

Подобно ему, Лонгомонтанус был светловолос и рыжеват, кряжист, круглолиц, с полными губами, но усы имел короткие. Одеваясь в черное, он казался белолицым. Кисти рук у него были того рода, какие часто рисуют на картах: крупные, очень красивые, с прямоугольными ногтями.

Даже сыновья Господина, Тюге и Йорген, не походили на своего отца до такой степени, как этот молодой человек, прибывший сюда с другого конца страны. И они, несмотря на свой нежный возраст, не были так послушны. Тюге уже доходил до того, что противился родителю, а Лонгомонтанус ни за что на свете не сказал бы ему ни слова наперекор. Если их взгляды на движение небесных тел кое в чем и разнились (ученик в отличие от учителя полагал, что Земля вращается вокруг своей оси), то их характеры, не считая гордыни, совпадали во всем, да и антипатии тоже. Он и хозяин одинаково ненавидели сыр, болезни, старух и возвышенные места. Тихо Браге боялся всего, что своей высотой превосходило десять фаунеров: прибрежных скал, кровли своего дворца, башен Кронборга, мельницы Мунтхе. Призывая к себе учеников или помощников, он не мог обойтись без помощи шнура с колокольчиком. Ни за что бы сам не отправился за ними наверх. Подъезжая верхом к Голландской дамбе, что возвышалась над бумажной мельницей, он бывал принужден сойти с лошади.

У своего нового помощника он обнаружил и такое достоинство, как любовь к животным. Тот приглядывался к ним, хвалил их, сам кормил, и часто управляющему Хафнеру случалось именно от Лонгомонтануса узнавать, как себя чувствуют его собаки. Под сенью редких рощиц острова паслись пятеро козлят, подарок старшего брата хозяина Стена Браге, коменданта цитадели Ландскроны. Увы, ему приходилось частенько их заменять, так как поселяне убивали козлят, чтобы избавить от потравы свои огороды или чтобы съесть их. Сын мельника Мунтхе по имени Свенн объяснял это простым законом природы: ежели обворуешь людоеда, можно до отвала трескать мясо, которое он приберегал для себя.

Когда этому страшному человеку случалось остаться со мной один на один, без свидетелей, он и до того распоясывался, что уподоблял жребий козлят участи их хозяина, заявляя, что рано или поздно его надо бы прикончить, разрубить на куски и прокоптить, как его папашу.

Я на это отвечал, не давая воли ужасу и жалости: «Но козликам-то всегда присылают замену, вот так же точно король и его заменит другим Сеньором, этот новый, кто знает, может, еще и позлее будет».

Мне стоило немалого труда убеждать себя, что для Тихо Браге все сложится терпимее, чем для его отца. В снах мне мерещилось, что его труды уничтожат, что по его разграбленному дворцу будут разгуливать бродячие псы. А еще надобно заметить, что в довершение невзгод стоило мне замолвить в разговоре с Мунтхе или кем-нибудь из поденщиков хотя бы словечко в его защиту, как меня тотчас изобличали в том, что я слишком хорошо одет, со стороны Сеньора это такая несправедливость, которая сама по себе дает народу право обвинять и его, и меня.

Той осенью случилось событие, слух о котором прошел по всему королевству, и все усмотрели в нем пример дурного поведения моего хозяина.

Воспользовавшись рвением, с каким юный Лонгомонтанус исполнял свои повседневные обязанности, он оставил Гвэн на его попечение, при нем находились также Йохансон, Ханс Кроль и малыш Шандор Сакаль. Меж тем как они составляли для него опись небесных тел, ему на ум взбрело уладить свои дела в Роскилле. Накануне отъезда он мне объявил, что завтра я должен взойти на «Веддерен» без своей проклятой сороки.

– Ее больше нет, Сеньор. Ваша суровость привела к тому что Христос забрал ее к себе.

– Не кощунствуй.

– Разве птицы не Божьи творения?

– Замолчи, а то никуда не поедешь.

– Э, да какая мне разница, возьмете вы меня с собой или нет? – возразил я ему. – Выспаться мне так и сяк не доведется. Это ж горе горькое – быть лакеем у астронома. Когда приходит время сна, ваши знатные гости и ученики, сытые и пьяные, разбредаются по своим покоям, а мы-то дремлем на лестнице.

– Не беспокойся, о наблюдениях за звездами там речи не будет, – заверил он с тонкой улыбкой, будто задумал что получше.

Господин Тихо очень страдал от недостатка средств. Его расходы без конца росли. Его старший сын приближался к тому возрасту, когда его пора будет отправлять на учение в столицу, отец предполагал оставить его в Копенгагене, поручив заботам своей сестры Софии, самому же отправиться в Роскилле повидать арендатора. Следовательно, Тюге участвовал в этой поездке, наряду с еще двумя десятками народу: были там и лакеи, и повара, и возницы, две белошвейки, переплетчик, которому поручили, сообразуясь с нуждами господина, выбрать и накупить кож, да еще два студента родом из Виттенберга, едва успевшие приехать: им предстояло тотчас сесть на корабль и отплыть в Росток, чтобы за собственные средства обзавестись книгами.

Море грозно вздувалось; шел дождь вперемешку со снегом. Тюге, который был нездоров да к тому же крупно повздорил с отцом, спросил, не подсказывает ли мне внутренний голос, что «Веддерен» налетит на скалы и разобьется.