Нефертити и Эхнатон - читать онлайн книгу. Автор: Кристиан Жак cтр.№ 41

К сожалению, сегодня мы не можем увидеть большой храм Атона таким, каким его задумал царь. После смерти Эхнатона здание подверглось полному разрушению; от него не осталось ничего, кроме фундамента. И все же благодаря тому, что строители храма пользовались особой техникой, мы располагаем возможностью достаточно точно представить себе творение Эхнатона.

«Вначале, – объясняет Жак Вандье, – в целинной земле были выкопаны траншеи под фундамент, на том месте, где предполагалось возводить стены. Затем эти траншеи заполнили известковым раствором и наметили, с помощью натянутых шнуров, возможно обмакнутых в черную тушь, точные контуры стен. Почву на всей поверхности, отведенной под храм, тоже покрыли известковым раствором и, когда он застыл, нарисовали на нем контуры всех будущих архитектурных элементов». Этот фундамент с разметкой, после разрушения храма защищенный слоем мусора, сохранился практически в первозданном виде. Таким образом, благодаря чудесному стечению обстоятельств, в нашем распоряжении оказался точный план, нарисованный на слое штукатурки, и мы можем, почти не рискуя ошибиться, реконструировать здание.

Храм Атона разительно отличался от других культовых сооружений XVIII династии. Обычный храм представлял собой анфиладу открытых дворов и залов, которая заканчивалась маленьким темным помещением, наосом, где, собственно, и обитало божество. Один только царь имел доступ к наосу и совершал там каждое утро обряд «реанимации» божества, необходимый для того, чтобы мир людей продолжал существовать.

Следовательно, традиционный древнеегипетский храм не был доступен для верующих. Некоторые из них допускались в первые залы под открытым небом, но только жрецы имели право вступать в закрытые помещения, общался же с богом один фараон – в самой потаенной части храма.

Храм Атона отвечал иным требованиям. Правда, идея пути к Богу сохранилась – как, соответственно, и анфилада залов. Однако в храме не было затемненных помещений: ни один зал не имел крыши. Ведь истинный храм Атона – это все небо. Его проекцией на земле может быть только здание, открытое навстречу огромному небу, с которого без всяких ограничений льется на землю сияющий свет.

Вступая в большой храм, верующий оказывался на пути, который начинался от монументальных ворот, вел через аллею сфинксов, ряды деревьев, серию небольших пилонов, украшенных шестами с вымпелами, анфиладу больших дворов – и заканчивался самым священным пространством, где были установлены многочисленные алтари.

Эхнатон, подобно Солнцу, всегда оставался зримым. Бог и его представитель на земле общались постоянно, во всех помещениях храма. Их не отделял друг от друга никакой «экран».

Тем не менее, фундаментальная структура этого священного здания не отличалась от традиционной: она определялась идеей продвижения от наружных помещений к внутренним, от внешних ворот к святая святых. Переходы из одной залы в другую были этапами, предваряющими главное действо: принесение жертвы божеству самим фараоном.

Следует отметить две примечательные особенности храма. Во-первых, в нем обнаружили триста шестьдесят кирпичных цоколей – от алтарей, на которые приносили жертвенные дары. Возможно, это число имеет символический смысл и связано с сакрализацией времени и пространства, единственным повелителем которых считался Атон: дело в том, что египетский год состоял как раз из трехсот шестидесяти культовых дней (плюс пять дополнительных дней, отмечавших переход от старого к новому году).

Во-вторых, в храме находилась большая стела с изображением Эхнатона и членов его семьи, поклоняющихся Солнцу. Эта стела выполняла функцию пирамидального камня из гелиопольского храма: Эхнатон заменил древний символ образами себя самого, своей жены и дочерей.

Связь с гелиопольской традицией прослеживается вполне отчетливо. Средоточие большого храма Атона, то место, где божество «ликует», именовалось хут бенбен, «Двор бенбена»; бенбеном же называли камень, который первым поднялся из первобытных вод, священный центр Обеих Земель, пребывающий в святая святых великого храма Гелиополя. Именно на этот таинственный камень впервые поднялось Солнце – в самом начале времен. На нем же отдыхал и Феникс – птица света, олицетворяющая бессмертие духа. Эхнатон возродил эту очень древнюю символику, соединив образ Атона с великой солярной традицией времен египетского «золотого века». «Новый» культ в действительности был возвращением к заре цивилизации, когда впервые возникло учение о свете, нашедшее выражение в строительстве самых гигантских бенбенов – пирамид.

В большом храме Атона размещалось множество статуй обожествленных царя и царицы. Его стены были покрыты рельефами, которые в основном изображали принесение жертв Атону солнечной четой. От всего этого великолепия до нас дошли лишь жалкие фрагменты; впрочем, они позволяют предполагать, что в храме находились и колоссы – без сомнения, похожие на карнакские и изображавшие Эхнатона в образе Атона, как «отца и мать» всех живых существ. Вероятно, большая часть статуй представляла Эхнатона и Нефертити стоящими перед алтарем или исполняющими другие действия, связанные с повседневным культом.

Храм, как и всегда в Египте, был одновременно сакральным и экономическим центром города. Вокруг ограды здания, согласно макету-реконструкции, который можно увидеть в Луксорском музее, располагались склады, улица ремесленных мастерских, пивоварня; земледельцы доставляли сюда домашнюю птицу. Все, что производила земля Египта, сначала попадало в храм, а затем, получив сакральный статус, распределялось среди населения.

«Верховный жрец» Атона Мерира, очевидно, исполнял также должность главного управляющего храма. В своей гробнице он изображен рядом с царем во время инспекционной поездки. Он показывает Эхнатону различные части храма, хранилища, хлевы, мастерские.

Налаженное функционирование хозяйства центрального храма было непременным условием процветания всего Египта. Эхнатона ни в коей мере не следует считать оторванным от земных дел мистиком – в этом смысле он мало чем отличался от других фараонов. Культ Атона, как, впрочем, и культ любого другого божества, требовал, прежде всего, сооружения храма, который, помимо чисто культовых помещений, включал бы в себя целый «священный город», средоточие главных органов хозяйственного организма страны.

Ремесленники и представители других (самых разных) социальных слоев были интегрированы в сакральную реальность храма. Вот почему на его стенах можно увидеть, например, изображения солдат из колесничного подразделения, направляющихся вместе со своими колесницами и лошадьми к святилищу Атона. К ним присоединяются нубийцы, музыканты из гвардии, певцы, флейтисты, лютнисты: они, как и все люди, получающие жизнь от Атона, желают принести богу благодарственную жертву.

Некоторые фрагменты, если мы не ошибаемся в их интерпретации, позволяют заключить, что во внутренних помещениях большого храма Атона попадались и изображения царской семьи в интимной обстановке – например, в момент, когда супруги наслаждаются прохладой в тени беседки из виноградных лоз. Подобное нововведение, если оно действительно имело место, можно объяснить тем, что Эхнатон и Нефертити считали себя божественными сущностями, достойными того, чтобы их облик был запечатлен внутри священной ограды.