Кью - читать онлайн книгу. Автор: Лютер Блиссет cтр.№ 16

В бурлящих событиях трудно разобраться. Бесспорно лишь то, что сейчас в Алыптедте затягивается петля, вот-вот захлопнется капкан, готовый поглотить наши жизни и жизни восставших крестьян. Времени нет, Магистру нужно помочь.

— Змеи, правящие в этом городе, больше не смогут навредить нам. Мы уедем.

Голос тверд, полон уверенности, контрастирующей с юным лицом.

— Что? — Слова Оттилии внезапно срывают пелену с моих глаз: — Но… а Магистр?

— Он тоже поспешит отсюда, вот увидишь. Но давай поработаем головой, чтобы нас не раздавили, как тараканов.

Осиное гнездо сомнений гудит не переставая. Я поворачиваюсь к окну. В тишине пытаюсь прислушаться к отдаленным крикам Магистра. Не знаю, действительно я слышу их или мне только кажется, что я что-то понимаю. Он кричит, что Давид уже здесь, среди нас, с пращой в руках. Слова из его последней проповеди в «Союзе избранных», когда люди едва не оглядывались в поисках юного царя Давида с камнем в праще. Они не казались простым риторическим приемом — речь Магистра действительно создала этот образ. Если бы мы воздавали тебе должное, Господь, наши губы горели бы от восхищения твоим Словом. Но это пламя гасит страх.

— Мне кажется, у Магистра уже есть какая-то идея по этому поводу. — В моем голосе звучит надежда.

Она улыбается:

— Идеи… Ты видел, с какими глазами он выходил отсюда?! Конечно же тысячи идей и тысячи знакомых: от Северного моря до Черного Леса. Но решать нам…

— Почему бы не подождать еще немного? Так ли нужно уезжать?

Без малейшего колебания, растянутыми в узкую полоску губами:

— Да, брат, после Веймара, да.

— Для этого потребовалось всего дня три… три дня без Магистра, чтобы потерять все…

— Это был лишь последний удар. События с самого начала пошли не по тому руслу.

— Этого же не было, пока Магистр оставался с нами. Море отчаявшихся затопило эти болота, помнишь? Изгнанные своими господами, они нахлынули сюда изо всех окрестных городов. Эта волна едва не смела герцога Иоганна!

Пока я возвращаюсь на свое место, мне кажется, что она прислушалась к моим словам. Затем она поднимает со стола руку, полную оставшихся от обеда крошек.

— Видишь? — спрашивает она, собрав их в ладони и сжав в кулаке. — Вот что они сделали. — Она разжимает руку и дует на ладонь. — А теперь им остается — только смести нас.

Слова с трудом выходят из моего пересохшего горла.

— Но бесспорно одно, Оттилия. Они боятся Магистра Томаса, как дикие звери — огня. Им надо удалить его из города, чтобы перейти к открытым угрозам и избиениям. Никто не осмелится выслать нашего Вихарта и закрыть его типографию, если Магистр останется.

— Да уж, во всяком случае, сегодня вечером они не попытаются схватить его. Без сомнения, никто и не говорит, что мы должны бежать в Индию. Надо просто подумать, где мы сможем продолжить то, что начали здесь.

Я качаю головой:

— Как я могу помочь? Я точно знаю, в Баварии крестьяне пытаются отстоять свои права. Но не имею ни малейшего понятия, нужны ли мы им там.

— Правильно. Юг всегда развивался самостоятельно. — Она изучает мрак за окном. — Томас никогда не говорил с тобой о Мюльхаузене?

— Имперском городе?

— Вот именно. Год назад его жители заставили даже магистрат принять пятьдесят три статьи. Сейчас власть там — в руках представителей, избираемых населением города.

Гримаса.

— Мы по-прежнему будем иметь дело с городским сове том, враждебным папистам из чисто эгоистических соображений? Лучше поискать себе союзников в полях и на фермах. Это и есть самые униженные люди на земле.

Она кивает, пристально глядя мне в глаза. Над этими ело вами она раздумывает очень долго.

— Да. Но, если в твоих руках город, несложно руководить крестьянством. Ведь именно так было с горняками из графства Мансфельда, помнишь? Напротив, если начать дело с деревни, придется иметь дело со стенами и с пушками.

Допиваю последний глоток пивной пены.

— … А если обосноваться в городе, пушки будут уже на твоей стороне.

— Да, а что нужнее в борьбе против князей, чем пушки?!

— Хм. Всеми этими горожанами очень легко манипулировать. Магистр говорил мне, что даже в Мюльхаузене один из руководителей восстания имел подозрительные контакты с герцогом Иоганном.

Я снова наполняю свою кружку и продолжаю, отпив первый глоток:

— Ты говоришь о Генрихе Пфайффере, насколько я понимаю. Да… Нам рассказывали о его отношениях с герцогом. Говорят, что Иоганн Саксонский имеет виды на этот город и воцарившийся там беспорядок только ему на руку: он послужит ему, чтобы представить себя миротворцем и захватить власть.

Развожу руками, делая логический вывод:

— Значит, ты думаешь, нам стоит вмешаться, использовать беспорядок на пользу своему делу и заставить этого Пфайф фера работать на нас.

— Ведь это ты сказал, что этими людьми легко манипулировать.

Мы смеемся. Только пыл нашего воодушевления нарушает ночную сырость. Оттилия поднимает белокурую прядь со лба и заправляет за ухо. В этот момент она выглядит совсем девочкой.

— Мы не решили только одну весьма важную проблему: как нам выбраться отсюда.

— Это будет несложно: думаю, Цейсу меньше всего надо удерживать нас здесь и портить. отношения с горняками, заточив в тюрьму их проповедника. Поверь мне, власти просто мечтают от нас избавиться.

— Никогда заранее не знаешь… Ему может не понравиться сегодняшняя провокация: он использует ее как предлог или решит унизить Томаса Мюнцера, чтобы обезопасить себя. Лучше не рисковать.

Закушенная в раздумье нижняя губа.

— В таком случае мы уедем ночью.

Эльтерсдорф, январь 1526 года

Корова Фогеля умерла от лихорадки. Я стоял и смотрел, как она подыхает: дыхание постоянно замедляется, сдавленный хрип, остекленевшие глаза наполняются безразличием к миру, к жизни.

Говорят, Магистр перед вынесением приговора написал письмо жителям Мюльхаузена. Говорят, он предложил им сложить оружие, потому что все потеряно.

Вспоминая об этом человеке, я пытаюсь объяснить почему. Почему Господь оставил своих избранных и позволил им потерять все.

Я вижу тебя, Магистр, лежащим во мраке клетки, со следами пыток на теле, в ожидании палача, который положит конец твоим мучениям. Но должно быть, рана в сердце заставила тебя написать последнее послание. Не их пытки… они никогда не смогли бы… или это потому, что все мы слишком высокого мнения о самих себе?! А может быть, мы настолько потеряли стыд, что возмутили Господа?! Потому что вообразили себя толкователями воли Его? Возможно, потому что мы убивали, потому что гнев униженных не вызвал жалости безбожников? Вы ли написали это, Магистр? Неужели вы так думали в те последние мгновения, когда безбожное воинство князей уже выступало, чтобы начать осаду героического Мюльхаузена?