Кью - читать онлайн книгу. Автор: Лютер Блиссет cтр.№ 18

— Что это за история с башнями и подвалами? — спрашиваю у старика, наблюдающего за сценой рядом со мной.

— Восьмая статья нашего муниципального статута: заключенных нельзя содержать в подвалах, только в башнях. Видел бы ты, как загажены эти подвалы, сразу бы понял — это не проблема кодексов!

Смотрю поверх голов: Магистр Томас уже стоит на тумбе. Он что-то кричит по поводу злоупотреблений властей и их издевательств над народом. Люди под ним постоянно двигаются туда-сюда, разбегаясь, чтобы созвать остальных и обзавестись собственными орудиями труда и камнями. Посреди толпы возвышается Элиас, направляющийся ко мне. Заметив меня, он кричит, перекрывая весь остальной шум:

— Иди найди Пфайффера! Скажи ему: мы скоро будем под окнами ратуши, и пусть он приведет как можно больше народа.

Бегом — к крепостной стене. Караульный узнает меня: никаких сложностей — ясно, они не ждут подобной реакции. Попрежнему бегом — и я уже на Киланшгассе. Шум в конце улицы, напротив церкви, свидетельствует: Пфайффер не терял времени.

Сворачиваю за угол и оказываюсь прямо перед ним, он тоже возвышается на импровизированной кафедре. Прервав свою речь, он указывает на меня и вопит:

— Вот… вот посланец из предместья Святого Николая! Не сомневаюсь, он пришел сообщить нам, что Томаса Мюнцера и его прихожан тоже потрясло решение этой свиньи, бургомистра… Не так ли, брат?

Головы слушателей поворачиваются ко мне, как подсолнечники на поле.

— Конечно, брат Пфайффер. Прихожане предместья Святого Николая уже движутся от Фельхтских ворот к ратуше.

Пока я приближаюсь к небольшой толпе, Пфайффер спрыгивает со своей тумбы и бежит мне навстречу. Он обнимает меня за плечи и шепчет:

— Скажи мне, брат, сколько вас там?

Я преувеличиваю:

— Можете рассчитывать человек на двести.

Его рука больно вцепляется мне в ключицу.

— Хорошо, на этот раз мы им зададим. — Уже громче: — Они еще пожалеют об этом оскорблении, даю слово. К ратуше, братья, к ратуше!

Это уже боевой клич.

Не знаю, откуда появились большие навозные вилы, факелы и шесты. Просто в какой-то момент они возникли над лесом голов, гораздо более страшные, чем алебарды стражников, перекрывших подходы к дворцу. Один из них поднимается по лестнице за инструкциями. Он возвращается в сопровождении по крайней мере пятнадцати точно таких же головорезов.

Между первыми рядами вспыхивает бурная дискуссия. Распространяется новость, что причиной волнений стало оскорбление Вилли Прыщом бургомистра Родеманна: «Поцелуй меня в зад!» — сопровождающееся демонстрацией соответствующего места. Многие восприняли это как приглашение к действию, и десятки задниц обратились к ратушной стене.

Неожиданно впереди раздается рев. Проталкиваюсь, чтобы лучше все рассмотреть, уже предвкушая сцену окончательного унижения бургомистра Родеманна. Вместо этого вижу Элиаса, выжимающего вес — высоко поднимающего над головой крохотного мужичка средних лет, почти лысого, с багровым носом, сплошь покрытым гнойными прыщами. Он вопит от радости, протянутые руки принимают его и качают над головами:

— Это Вилли! Да здравствует Вилли! Раздери ваши задницы! Да здравствует Вилли! Вонючие крысы! Великий Вилли!

Толпа триумфально несет его через площадь, девица, сидящая на чьих-то плечах, оголяет свои сиськи, и Вилли бросается на них, как по волшебству спасшийся от смертной казни. В него кидают овощи и сладости, пачкающие его с головы до ног. Я со смехом кричу:

— Да здравствует король Вилли! Да здравствует народный герой Мюльхаузена!!!

Пьяный, словно услышав меня, разворачивается в мою сторону и творит в воздухе крестное знамение за миг до того, как прямо ему в лицо попадает вилок цветной капусты.

Эльтерсдорф, Пасха 1526 года

Помню, что в ночь коронации Вилли немногие в Мюльхаузе-не сомкнули веки. Конечно же не повезло Родеманну и Кройцбергу, двум бургомистрам, под чьими окнами развернулось им же и посвященное грандиозное состязание из оскорблений, богохульств и жестокой брани. Не до сна было и толпам бродяг, ожидающих возможности пограбить и заполнявших улицы до утра.

К сожалению, Морфей сморил в своих объятиях двух караульных, поставленных на задворках ратуши, поэтому бургомистрам не составило труда удрать в направлении Зальцы с городским флагом под мышкой.

Сразу после пробуждения — масса очередных новостей, новые волнения, новое собрание под окнами ратуши. Восемь делегатов от народа, выбранных еще до нашего прихода, пытаются убедить начальника стражи в том, какие тяжелые последствия может иметь поступок двух бургомистров, и в необходимости как можно быстрее смыть этот позор. Но тот отвечает, что никто не может приказывать ему, кроме законных представителей граждан города. И пока мы пытаемся навести порядок в собственных мыслях относительно нашего предместья Святого Николая, ему удается сплотить вокруг себя значительную часть населения, которую он настраивает против всех, кто может попытаться извлечь выгоду из тяжелого положения города, организовав в нем порядки по собственному усмотрению.

Это происходит незадолго до того, как стены домов расцвечиваются комментариями в духе: «ТОЛЬКО ТРУПЫ НЕ МЕНЯЮТСЯ». В то же время, устав ждать событий, которые можно использовать в собственных интересах, многие из признанных мастеров грабежа решают, не откладывая дела в долгий ящик, заняться работой, сея ужас внутри городских стен и среди защитников ратуши. Мы, со своей стороны, пытаемся как можно точнее оценить, наступило ли время использовать силу. В Зальцу отправлен посланник, чтобы выяснить у сторонников Магистра Томаса, есть ли у нас возможность для непосредственного вмешательства, чтобы заставить расплатиться обоих беглецов и создать ситуацию, благоприятную для восстания. Ответом становится самое сердечное пожелание — не совать нос в чужие дела.

Мюльхаузен готовился ко второй бессонной ночи. Группы горожан патрулировали город с факелами в руках, в то время как стражники толпились на подступах к Фельхтским воротам и к ратуше. Тщетная предосторожность: мы, со своей стороны, могли без труда прорвать эти пикеты, но, если бы мы оказались внутри, город превратился бы в ловушку, кипящее масло могло политься из каждого окна, из-за каждой двери могла грозить смерть. Более того, не стоило забывать: у них в распоряжении имелась по крайней мере сотня аркебуз, а у нас их насчитывалось от силы пятьдесят.

Так что мы выжидали. Сумеречное сияние заката, вместе с легким ореолом тайны, легло на воинство Божье, обучающееся бросать камни и дубины, опрокидывать противника в атаке, спать на булыжниках, есть ржаной хлеб с гусиным жиром, слушая одним ухом проповедь Магистра, а вторым — рассказ об амурных похождениях соседа.

На следующий день, через несколько часов после рассвета, Оттилия с Магистром, видя, что отдаленность битвы обессиливает все больше людей и многие хотят вернуться к своим делам, решили искать поддержку в Библии. «Когда Бог защитил свой народ, обрушились стены города от звуков труб. Вспомните конец Иерихона. И нам, своим избранным, Господь Бог дарует столь же легкую победу. Но нужно иметь веру и знать, что Бог не бросит свое воинство».