Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Вяземский cтр.№ 38

Второй заброс. Голубок перешел в наступление. Во время прогулок он теперь всё меньше занимался Коттой и всё чаще ловил взгляды Валерии, причем смотрел ей в глаза до тех пор, пока она не отводила взор. В застолье он несколько раз обмакивал палец в вино и чертил на столе имя Валерии. Когда Валерия тянулась рукой к куску, он часто тоже тянулся, и руки их как бы случайно соприкасались. Однажды, когда Валерия пригубила из чаши и затем поставила на стол, он схватил эту чашу и, с другой стороны прильнув к ней губами, жадно отпил.

Он уже больше не вздрагивал и не краснел. На смену робкой застенчивости пришло то, что греки называют меланхолией. И меланхолия эта робкой не была. Она была грустной, бледной и ожидающей. То есть Голубок теперь часто грустил, особенно — в праздники, когда люди гуляют и веселятся. Лицо его стало бледным, и бледность придала его чертам утонченное изящество; он этой бледностью украсил себя, словно искусно подобранной косметикой.

Валерия, разумеется, обратила внимание. И однажды поинтересовалась у Кальпурнии: что происходит с юным учителем?.. Напомню, что Голубку в ту пору было двадцать два года, а выглядел он еще моложе…

И тут совершен был третий заброс. Кальпурния изумленно воскликнула:

«Ты что, не понимаешь?! Да он, бедняга, влюблен в тебя до беспамятства!»

Валерия не поверила.

А на следующий день с нарочным рабом получила от Голубка подарок — простенькую деревенскую корзину, в которой лежали гроздья винограда, лесные орехи, несколько каштанов. Корзинка была увита цветочными цепями. И в ней лежал кусочек пергамента, на котором были начертаны две строчки из Катулла:

Ты, о безжалостный бог, поражающий сердце безумьем,

Мальчик святой, к печалям людским примешавший

блаженство.

Валерия тотчас отправилась к своей подруге Кальпурнии и показала ей корзину. Кальпурния же вдруг пришла в ярость и вскричала, гневно сверкая прекрасными глазами:

«Ну, это уже чересчур! Теперь ноги его в моем доме не будет!»

Валерия попыталась заступиться за несчастного учителя. Но Кальпурния проявила решительность и Голубка от дома безжалостно отлучила.

Четвертый заброс тогда начался. Стоило Валерии выйти из дома, как перед ней возникала бледная тень Голубка — всегда безмолвная, всегда в отдалении, но неотступная, скорбная, горькая…

То впереди забеги, то ступай по пятам неотступно,

То приотстань, то опять скорого шагу прибавь;

Время от времени будь на другой стороне колоннады,

Чтоб оказаться потом с нею бок о бок опять…

Так он потом напишет в своей «Науке». Но тогда он, боже упаси, не «забегал», а словно летал по воздуху, будто бесплотная тень возникая то тут, то там, как в гомеровском Аиде. Когда же Валерии удавалось к нему приблизиться, на бледном лице этой тени часто блестели слезы.

Польза есть и в слезах: слеза и алмазы растопит.

Только сумей показать, как увлажнилась щека!

— спустя много лет напишет Пелигн.

Всё было точно рассчитано. Валерия была добродетельной женщиной. А добродетель, среди прочего, включает в себя сострадание и милосердие. И вот Кальпурния велела Голубку: «Сделай так, чтобы она пожалела тебя. Пусть милосердие начнет теснить целомудрие. Пусть явится материнское чувство к тебе, страдающему ребенку. Мы ее за это чувство подцепим и медленно, осторожно, незаметно для нее начнем подтягивать к другим нужным для нас чувствам».

Ветку нагни, и нагнется она, если гнуть терпеливо;

Если же с силой нажать, то переломится сук.

Будь терпелив, по теченью плыви через всякую реку,

Ибо пустой это труд — против течения плыть…

— позже напишет Пелигн.

Так хитро и умело «плыли по течению», что во время одной из прогулок Валерия пригласила Голубка к себе домой. А когда он явился, первым делом познакомила со своим мужем, сенатором Публием Вибуллием. Тот на досуге пописывал стишки и, как многие никудышные поэты, обожал их читать своим друзьям, подолгу, оду за одой. Друзья, понятное дело, увиливали или откровенно скучали во время таких декламаций. Голубок же, бледный и скорбный, едва услышав первые строфы Вибуллиева эпоса, просиял от восторга, весь обратился в слух, впился глазами, просил продолжать… Отныне он чуть ли не каждый день бывал в доме у Валерии. И, когда слушал вирши сенатора, радовался и блаженствовал, а когда случалось ему встречаться глазами с Валерией, бледнел и страдал.

Валерия решила прервать его страдания и наедине объясниться. Она и не подозревала, что здесь ее подстерегает пятый заброс. Голубок в ответ на ее поистине материнские наставления: о том, дескать, что они уже давно друзья и всегда будут друзьями, что дети ее почти ровесники Голубку, что ее нежно любимый муж к Голубку привязался, ну и так далее, — Голубок наш вдруг рухнул к ее ногам и стал целовать ей сандалии… Сцена была весьма похожа на ту, что когда-то Мотылек разыграл с Кальпурнией… Помнишь? (см. 5, XI)…

«Что ты делаешь?! Встань сейчас же!» — испугалась Валерия.

Голубок с колен не поднялся, а принялся целовать нижние складки ее туники.

«Немедленно прекрати!» — уже рассердилась добродетельная Валерия.

А Голубок схватил ее руки и жаркими поцелуями принялся покрывать пальчик за пальчиком.

«Ты с ума сошел! Я сейчас слуг позову! Я тебя выгоню!» — гневно воскликнула целомудренная женщина.

Голубок вскочил на ноги и отшатнулся в сторону, словно его ошпарили кипятком. Затем посмотрел на Валерию… как он мне потом говорил, тем взглядом, которым Юлий Цезарь должен был смотреть на убивающего его Брута; он этот взгляд долго репетировал перед зеркалом… Пронзив ее эдаким взглядом, Голубок выбежал из комнаты, ни одного слова не произнеся, чтобы в ушах у Валерии остались лишь звуки поцелуев и ее собственный гневный крик: «Я тебя выгоню! Выгоню! Выгоню!»

С тех пор Голубок ни разу не появился в доме у Валерии, ни разу не встретился ей в городе.

Ибо шестой заброс начался. Голубок исчез. Валерия сначала сердилась на него. Потом стала высматривать его во время прогулок, поначалу сама не догадываясь, что высматривает. Затем муж Валерии стал требовать, чтобы позвали Голубка, так как он, Публий Вибуллий, только что закончил новую песню своей эпической поэмы о древних римских царях.

Послали за Голубком. Но слуга вернулся с сообщением, что Голубок болен.

Валерия встревожилась и отправила расторопную рабыню, чтобы та выведала причины недомогания. Рабыня вернулась и сообщила: «Он уже давно ничего не ест. Пьет только воду».

Валерия испугалась и через ту же рабыню велела передать Голубку, чтобы он срочно ее, Валерию, навестил. В ответ было объявлено, что Голубок так ослаб, что уже не может выйти из дома.