Резервисты - читать онлайн книгу. Автор: Егор Лосев cтр.№ 7

Взводный в это время находился на дежурстве. Мы как раз рассаживались по машинам, когда он показался в дверях бункера.

— Бехия-я-я-ят абук (иракское ругательство)! — возмутился Боаз. — Не вздумайте оставить своего командира без курева!

Леха успокоил лейтенанта, пообещав купить на его душу тоже.

Мы дружно передернули затворы и поехали. Поездка прошла без приключений. Приближаясь к базе цадальников, мы проехали через позиции их артиллерии. Пушки «М-46» стояли в капонирах, похожие на динозавров, уставив в небо длиннющие стволы, увенчанные набалдашниками дульных тормозов.

Пока мы ходили за сигаретами, Киса не терял времени даром. Подойдя к машине, нагруженные куревом, мы увидели, что он осторожно ставит в багажник зеленые снарядные ящики.

— Что это? — спросил Мишаня, заглядывая в багажник.

— Мины… — нехотя пробурчал Сашок себе под нос.

— Ты чего, Киса, охренел?! Зачем тебе мины?! Своих мало?

— Эти игольчатые… — пробубнил Сашок.

Оказалось, что он решил попробовать пострелять игольчатыми минами (флашет-мины вместо осколков разбрасывают сотни иголок). Для этого он выменял три яшика мин, которые собирался везти в багажнике. Уговаривать нас пришлось минут двадцать, ведь сдетонируй они, небо нам бы показалось с овчинку. Но все обошлось, и Сашок, очень довольный, пообещал выставить бутылку, когда приедем домой.

Когда мы вернулись, оказалось, что на базе случился аврал. Прорвало водопровод, несколько комнат в бункере затопило, в том числе одно из помещений в оружейке.

Нас сразу же припахали перетаскивать боеприпасы. Мы с Габассо носили ящики с выстрелами для «РПГ». Один из ящиков совсем прогнил, пришлось выложить его содержимое. К стенке пустого ящика приклеилась выцветшая бумажка. На ней можно было различить расплывшуюся фиолетовую печать и подпись: упаковщица Петрова, 1982 г.

«Вот такой привет из СССР», — подумал я.

Вечером озверевшие командиры провели с нами разъяснительную беседу. Накануне двух пацанов-танкистов поймали за игрой в «Ицика». Это игра в «русскую рулетку», только вместо револьвера используют автоматическую винтовку. После принятия на вооружение «М-16» она прочно прижилась в боевых подразделениях ЦАХАЛя. «Играют» в нее так: в «М-16» вставляется легко ходящий магазин, затвор клинится в заднем положении, затем одновременно нажимаются задвижка, освобождающая затвор, и кнопка, фиксирующая магазин. При этом винтовка держится на весу, так, чтоб магазин мог спокойно выскользнуть. Освобожденный затвор скользит вперед, магазин выпадает. Затем винтовка наводится на желаемую часть тела, а курок спускается. Смысл заключается в том, успел затвор дослать патрон в ствол или не успел.

Сейчас я понимаю, что это, мягко говоря, глупость, но тогда, в девятнадцать лет, я не видел в «Ицике» ничего предосудительного.

Армия старалась изжить эту игру всеми способами. Нас каждый раз пугали страшными карами, но всегда находился умник, бросавший: «Вам что, слабо?!» А другой умник доказывал, как ему «не слабо». Теперь горе-танкистов ждал суровый суд и вонючая камера «Келе арба» — четвертой армейской тюрьмы, где отбывали наказания за подобные провинности.

Наконец-то мы возвращаемся домой. Колонна ползет, извиваясь по дороге в сторону израильской границы. Самые опасные участки мы уже проехали — в бронированном брюхе «Сафари» царит расслабон. В машине почти все русские. Мы развалились на баулах и орем песню, Киса-Сашок подыгрывает на гитаре:

За рекой, где мой дом,

Соловьи заливаются звонко.

Зеленеют луга

И деревья на той стороне.

«Хадаль лашир! Иштагатэм?! Ма корэ лахем?» (Прекратить пение, с ума посходили, что с вами происходит? — ивр.) — надрывается рация. Но мы не слышим, мы орем эту песню, которую пели еще советские солдаты в Афгане, и балдеем от того, что мы целы и что едем домой!

Над нами проносится звено «Апачей», глуша ревом двигателей последний куплет, из рации сыплются угрозы, мы продолжаем орать песню Розенбаума:

Под рукой теплый руль,

А педали и ствол под ногами,

И под боком страна,

Мне плюющая пулей в лицо.

Несколько минут стоит тишина, потом водила стучит нам каской по броне. «Пацаны! — орет он. — Шухер! Манаеки (презрительная кличка военных полицейских — сленг) на границе! Только что по рации передали! Шмон будет!» Облом! Сигарет можно везти по блоку на человека, у нас же гораздо больше. Леха сдвигает задвижку на бойнице и орет водителю, высунувшись из окна: «Славик! Славик, тормозни на повороте, мы барахло скинем!» Водила показывает ему большой палец. В кузове в это время кипит лихорадочная деятельность, народ вытряхивает распиханные по карманам разгрузок пачки сигарет в большой полиэтиленовый мешок. Габассо подтаскивает его к двери и ждет. Через несколько километров будет зигзаг дороги, который закроет нас от передних и задних машин. Дождавшись, Габассо швыряет мешок в кювет. Место это известное в «узких кругах», мешок не будет видно с дороги, но пацаны, сопровождающие колонны в обратном направлении, обязательно заглянут сюда. Им сегодня повезло, а нам нет. Из-за поворота появляется следующий за нами грузовик, из кузова тоже вылетает мешок. Из одной бойницы в канаву летит пистолет — кто-то вез домой «сувенир». Мы снова разваливаемся на сумках и затягиваем новую песню, на этот раз группы «Сектор Газа»:

Вечером на нас находит грусть порой, порой…

Сердце ноет, сердце просится домой, домой…

Колонна пересекает границу, втягивается в открытые ворота, и мы оказываемся в Израиле. Рота ссыпается с машин. Нас встречают военные полицейские с собаками на поводках. Собаки будут искать наркотики, но этого дерьма у нас нет. Никому неохота сидеть в тюрьме и потом переводиться в какой-нибудь стройбат.

Мы выстраиваемся в линию и задираем стволы на 60 градусов вверх, чтобы разрядить оружие. Никакой шмон нам не страшен, ведь мы дома! ДОМА!!!

Перед тем как батальон очередной раз бросили в Ливан, нас послали на учения в пустыню. На стрельбище Зорик дорвался до пулемета «МАГ 7,62». Постреляв, он вернулся к своему «негеву» и после первой же очереди заявил: «Не катит. Кураж не тот! Однозначно!» Мы как могли пытались его утешить, ссылаясь на то, что у «негева» вес стал вдвое легче, но у нас ничего не вышло, что поделаешь, кураж, видите ли, не тот!

С нами вместе тренировались бедуины из ГАДСАРа (бедуинский батальон израильской армии). Выглядело это очень интересно, так как между собой они разговаривали на арабском, но носили форму ЦАХАЛя. Однажды на привале один из них, укладывая гранаты в разгрузку, сказал другому: «Мухамад, джиб ли вахад пцаца!» (игра слов: «дай мне одну» сказано по-арабски, «бомбу» — на иврите). Мы долго хохотали, бедуины сначала не поняли, а потом ржали вместе с нами.

На привалах они поили нас настоящим бедуинским кофе в крохотных чашечках. Вместо того чтобы взбадривать, кофе одурманивал, как наркотик. В какой-то момент вдруг понимаешь, что пустыня вокруг вечна, что она поглощает время. Кажется, спешить больше некуда и незачем: пройдет еще десять тысяч лет, от нас не останется даже пыли, а пустыня будет все такой же… Так куда торопиться? Взводный Боаз с трудом загонял нас в строй после таких кофейных привалов.