Спецназ. Любите нас, пока мы живы - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Носков cтр.№ 87

Наталья Луганская, двадцати четырех лет, по чеченскому паспорту Приставкина Рая, молчала недолго. Нервно вглядываясь в плоскогубцы, оставленные кем-то на железной кровати, застеленной синим солдатским одеялом, поставленная на колени перед сидящим на этой кровати майором, она клялась, что пошла на контракт к дудаевцам от нищеты, обрушившейся на семью. Замужняя с семнадцати лет, она три года ждала мужа с атомного подводного флота. Не гуляла, топя свою тоску и желания в стрелковом спорте. Была чемпионкой маленького, приволжского, отравленного химпроизводством города. Муж вернулся с подводной лодки облученным, больным. Много пил. Развелись. Спуталась с чеченом, который приезжал в городок на личном КАМазе. Гордый, что под ним оказалась светловолосая подлинная русская богиня, он даже свозил её на своем КАМазе в Чечню, но не в родовое селение, где его ждала жена и двое детей, а в Грозный — к русским гостеприимным друзьям-товарищам. Город был ухожен, красив, но по ночам уже стреляли. Любовник-чечен объяснял это природной влюбленностью чеченцев в оружие, горскими ритуалами. И Наталья, заласканная горячим, кавказским парнем, на время лишенная привычных проблем: как выживать, быстро успокаивалась и старалась ни о чем тревожном не думать. Самыми трудными её мыслями были — жизнь отца, матери и брата, которые с её замужества жили отдельно, в замызганной трехэтажке заводского поселка. После развода с моряком-подводником, за ней оставалась комната в коммуналке, где она не любила бывать, надолго исчезая из жизни родителей и брата, по которому сильно тосковать тоже никогда не было времени.

Считая, что так живет большая часть страны, Наталья Луганская не чувствовала себя ущербной. Она верила в себя. Знала, что красота дается человеку во имя чего-то. Не просто же так?

Внешне в её жизни все было сложно: учеба в школе, замужество, отношения с родителями. Внутренне, когда она сильно о себе раздумывалась, у неё складывалось не хуже и не лучше других. Её яркая девичья красота, роскошные белые косы, зовущая голубизна глаз облегчали ей жизнь, освобождая от строго к ней отношения. Если бы не её внешность, не вылезать бы ей из двоек по математике, сидеть по два года в каждом классе, но учителя-мужчины: математики, физики, женатые на кикиморах, всегда были её защитниками, А когда она стала получать почетные грамоты за стрельбу, то удостоилась в школе, бедной на таланты, статуса неприкасаемой.

Её везением сначала было умение нравиться, потом умение самозабвенно любить. Спорт дал ей выносливость, развернув её и без того прекрасную плоть в сторону совершенства. Она никогда не была фригидной. А её любовник-чечен открыл в ней новый талант — ненасытность, словно затянул на её шее золотой аркан, оставив конец страшной волосяной веревки в своих умеющих ласкать руках.

Первыми жертвами снайпера Натальи Луганской стали чеченцы-оппозиционеры. В ноябре 1994 года она стреляла по контрактникам Кантемировской и Таманской дивизий. Славу «бабочки — смерть» получила в конце декабря, начале января 1995 года.

После работы в Грозном в ноябре 1994 года, она вернулась в родной город с большими деньгами. Брат служил в армии — на Урале, Наталья была в раздумьях: родить ли ей ребенка от красивого мужика без всяких к нему претензий или купить машину. Карта выпала на покупку Жигулей новой модели. Могла и иномарку купить, но не захотела привлекать к себе внимание — выпендриваться, знала от чеченцев, что ФСК в маленьких городках с оборонной промышленностью особенно бдительна.

Дав ей выговориться майор-оперативник Никандров Иван Сергеевич вытащил из своей командирской сумки несколько листков бумаги и перешел к конкретным вопросам: «Кто вербовал, где проходила специальную подготовку, у какого полевого командира в штате, где прикрытие? Сколько военнослужащих стали её жертвой? Куда осуществляла переход? Почему сама переносила винтовку? Зачем такая спешка?»

Луганская, отдохнув на личных воспоминаниях, не торопилась с ответами, путалась в датах, географии мест, молчала про адреса, где боевики отсиживались днем, просила показать брата, спрашивала, что с ним теперь будет? Закон оперативного жанра рекомендовал взять Луганскую на испуг, заявив, что твоего брата уже отправили в военную контрразведку, где за связь с врагом ему для начала поломают ребра, и, находясь в безвыходном положении, он будет вынужден рассказать все, что было и чего не было, но Никандров знал, что в её грешной жизни брат уже давно не главное.

— Ты из себя девочку не строй, — насупив брови, жестко сказал Никандров и взял в руки плоскогубцы, рукоятка которых были в простенькой траурной изоленте. — Мы тебе для начала зубы плоскогубцами обломаем, потом подравняем их напильником. А хорошего секса не жди: будешь в молчанку играть, мы тебе туда ржавый лом загоним.

Никандров говорил и не верил, что на такое способен. В морге аэропорта Северный — в бывшей пожарке — он видел молоденьких русских солдат, убитых снайперами-наемниками. Сестра Басаева, та любила сначала выстрелить в пах и только потом, когда боец или офицер помучается, добивала попаданием в голову.

Здесь в Грозном нормальная человеческая жизнь померла, издохла — налицо было другое — безжалостное, и женщина, стоящая перед ним на коленях, допрашиваемая, сама сделала выбор.

«На что она рассчитывала? — думал Никандров, — Кто внушил ей, что её голову не отсечет топор палача?»

В отдыхайку вошел старший на блок-посту — капитан внутренних войск.

— Что солдат? — громко спросил Никандров.

— Пока плачет, — ответил капитан, вглядываясь в снайпершу.

— Обстановка?

— Приказал усилить наблюдение. Всех поднял. Выставил двойные посты.

— Правильное решение.

— Вывози её поскорее. Мои не хотят её отпускать. Надо, говорят, её живьем в землю зарыть.

— Это моя добыча, — мрачно пошутил Никандров. — Сам её расколю. Завтра вызову за ней бэтээр. И с собрами ГУОП доставлю в ГУОШ. А пока буду с ней беседы вести.

— Смотри, чтобы громко не выла. Неприятно.

— Солдату оружие не возвращайте. А то он или нас или её порешит. — На этом Никандров разговор с капитаном закончил и попросил его одеть на снайпершу наручники.

С руками, стянутыми за спиной, в полутемноте отдыхайки Луганская минута за минутой теряла возраст, отвечала на вопросы, еле открывая рот, пришептывала.

— Ты что язык себе искусала, — злился Никандров, — Отвечай внятно. Тебя что на чеченском допрашивать? Родной русский язык забыла?

— Пока брата не покажете, говорить не буду, — выдавила из себя, словно парализованная Наталья Луганская.

Никандров нехотя поднялся, взял лежавший рядом с ним автомат, повесил себе за спину, внимательно огляделся — нет ли в поле зрения Луганской чего лишнего и прошел к выходу из отдыхайки. Его удивило — сколько солдат и милиционеров, свободных от нарядов, толпилось за дверью.

— Приведите Луганского, — приказал он, вернулся и сел на кровать перед продолжающей стоять на коленях снайпершей.

В отдыхайку Луганского завели двое милиционеров. Он был без ремня на бушлате, с непокрытой головой, зубы крепко сжаты.