Нас не брали в плен. Исповедь политрука - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Премилов cтр.№ 52

В день 25-й годовщины основания Красной Армии Верховный Главнокомандующий издал приказ. Мы прослушали его по радио и ждали, когда наша редакция выпустит многотиражку с этим приказом, чтобы разослать его в части и начать работу по разъяснению его среди личного состава. Утром 24 февраля я звоню в редакцию многотиражки и спрашиваю, как идет дело с выпуском газеты. Редактор ответил, что печатание завершается и начато распределение экземпляров газеты по частям. Когда я приехал, редактор дал мне экземпляр газеты. Читаю — и вздрагиваю от неожиданности: под приказом вместо подписи Сталин напечатано «Салин». Говорю редактору: «Вы читали оттиск первого экземпляра?» — «Да». — «Почитайте еще раз внимательно», — и жду. Майор-редактор прочитал и ничего не заметил. Говорю ему: «Подпись под приказом прочитайте». Он почитал и побледнел. Я спросил, куда и сколько отправили экземпляров, и приказал немедленно послать своих сотрудников вернуть газету обратно. «Набор немедленно исправьте, напечатанное всё пересчитайте, до последнего экземпляра тиража, и в присутствии представителя политотдела немедленно сожгите. Тираж печатайте заново, а за беспечность и бесконтрольность за работой типографии будете строго наказаны». Весь забракованный тираж был задержан и полностью уничтожен, никто его не видел, кроме нас в редакции...

Напомню, что за сдачу осенью своих позиций, трусость и панику, проявленные командным и политическим составом дивизии, несколько человек из числа командного состава были осуждены военным трибуналом условно, с правом искупить свою вину в боях по защите Родины. По мере успешного выполнения боевых задач такими лицами с них снималась судимость. Мне пришлось быть свидетелем одного героического поступка осужденного командира. Под Белым наш батальон вел наступление, вместе с пехотой находился командир артдивизиона, который с группой командиров был отрезан от основных сил наступающих. Немцы обошли их с тыла и прижимали к своим позициям. Командир дивизиона принял смелое решение — вызвать огонь на себя. Он точно рассчитал дистанцию до цели от батарей и дал данные на артпозиции. Двенадцать орудий начали обстрел наступающих немцев: огонь был очень метким, всего несколько немецких солдат вырвались из огненного мешка, а основная их часть была истреблена. Наши наступающие успешно продвинулись вперед. За всю войну я видел только этот единственный случай «стрельбы на себя». За этот бой артиллерийский командир был реабилитирован — с него сняли судимость.

Нашей дивизии нужен был пленный из района деревни Веревкино, находившейся на шоссе к г. Белый. Попытки взять пленного своими силами не дали результатов, и для достижения этой цели прислали роту штрафников. Я приехал к ним перед наступлением, чтобы объяснить задачу и рассказать им об особенностях местности, так хорошо мне знакомой. С армейским руководством было оговорено, что в случае успеха со всех штрафников снимут судимость и восстановят им прежние воинские звания. Штрафники заверили, что задачу они выполнят, пленные будут. Они также попросили выдать им перед боем двойную порцию водки — но я сказал, что водку дадут после боя. Среди штрафников были бывшие командиры взводов и рот. И вот там, где наши бойцы не смогли прорвать оборону и захватить деревню, штрафники это сделали быстро и без потерь. Был хороший солнечный день, наст был крепок. Без всякой артподготовки штрафники подбежали к проволочным заграждениям, кто-то накинул на проволоку шинели, и они лавиной ворвались в немецкие окопы и схватились врукопашную с немцами. Только двое из атакующих были легко ранены, а немцев они перебили не один десяток. После боя я объявил им решение ВС армии о снятии с них судимости и восстановлении прежних воинских званий. На это сообщение штрафники ответили громким «Ура!». Им выдали водку, но я предупредил, чтобы не теряли бдительность и усилили свое охранение: немцы коварны, могут сделать вылазку. Но немцы в контрнаступление здесь не пошли — уже начинался их отход с позиций, и налет наших штрафников только ускорил его.

Пленные, что попадали к нам, были уже далеко не теми, что в 1941 году: былое пренебрежение к Красной Армии, слепая вера в Гитлера сменились покорностью, а лозунгом при попадании в плен стало: «Русь гут, Гитлер — капут!» Впрочем, с ними осталась немецкая пунктуальная шаблонность. В нашем клубе в распоряжении Костина был пленный немец. Он выполнял хозяйственные работы: пилил дрова, топил землянки, убирал от снега тропинки. Однажды я увидел забавную картину: наш боец-узбек с пленным немцем пилили дрова; узбек говорит немцу на своем языке, а тот отвечает ему по-немецки. Спрашиваю узбека: «Вы знаете немецкий язык?» — «Нет, но я знаю, что говорит немец, и меня он слушается». Немец был в заношенном мундире, и вшей в нем хватало. Я сказал Костину: «Когда будет баня и все помоетесь, отведи и немца в баню, пусть помоется и он». Костин потом рассказал мне о мытье немца: «Помылись мы все, и я сказал сержанту, чтобы тот направил немца в баню. Сержант привел немца в баню, взял шайку для воды и указал, где горячая и где холодная вода, показал, как ее зачерпнуть. Зачерпнул горячей воды и отдал немцу, тот сказал «гут». Прошло порядочно времени, и Костин сам зашел в баню. Видит: сидит немец и копается в своей шайке: в ней воды чуть-чуть, и немец стирает грязную тряпку, экономя воду, а нижнее белье, грязное и сырое, висит у печки. Костин выплеснул грязную воду и объяснил немцу, что воды можно брать сколько потребуется. Обрадованный немец еще долго занимался стиркой своего белья. Вначале он подумал, что черпать горячую воду можно было только один раз и потому экономил ее в шайке.

Среди немцев вшивость была сильной еще в 1941 году. Когда наши части освобождали деревни и села от немцев, эта вшивость перекинулась на нашу армию. Это опасное дело! На борьбу со вшами были пущены не только медики, но весь начальствующий состав. Были строгие приказы по фронту, требующие энергичной борьбы со вшивостью: прокаливали белье в бочках на огне, делали осмотры личного состава, дезинфекцию, какую позволяла фронтовая обстановка. В 1943 году на нашем Калининском фронте вшивость еще не была побеждена, но никаких эпидемических заболеваний не было, а в 1944 году, снова вернувшись на фронт, я уже не встречал случаев вшивости.

Наступило 8 Марта, и командование дивизии издало приказ с поздравлением наших женщин. Наиболее отличившиеся в боях отмечались в приказе, и для них у командира дивизии был устроен прием. Женщины собрались в обширной землянке, но генерал уехал на передовую — начался бой за освобождение г. Белый. Вслед за командиром дивизии уехал в наступающий полк и я и вернулся под вечер, когда началась перегруппировка частей дивизии. В политотделе я встретился с проверяющим от политотдела 41 -й армии майором Петровым. Он побывал в частях и остался доволен тем, что делалось партийно-политическими работниками по подготовке наступления и преследования отступающих немцев. Петров потребовал, чтобы я дал ему лошадь доехать до политотдела армии, но этого я в сложившейся боевой обстановке сделать не мог. Петров сильно обиделся и, не попрощавшись, ушел на главную дорогу искать попутную машину. Движение на этой дороге теперь было очень оживленно, и добраться до расположения армии трудностей не составляло.

Немцы так поспешно ретировались, что оставили не только флаг (который сорвал инструктор политотдела по работе среди немцев), но и портреты Гитлера. Пленных при освобождении г. Белый не было. Покидая свои насиженные места, особенно офицерские землянки и блиндажи, немцы оставляли «сюрпризы»: заминированные часы, аккордеоны, баяны. Даже при том, что проводились специальные инструктажи, были случаи подрыва бойцов и командиров. Погиб заместитель командира артиллерийского полка дивизии, майор. Он решил посмотреть один добротный блиндаж, а на столе в нем лежали часы, которые майор осторожно тронул своей нагайкой. В ответ грохнул сильный взрыв... Немцы минировали дома с минами на большое замедление либо на немедленный взрыв от различных причин: открытие двери, вхождение на пол, передвижка мебели — и все от устройств натяжного или силового действия. Погиб боец-баянист, рискнувший взять из блиндажа баян. В блиндаже, что занял командир дивизии, саперы под половой доской обнаружили 70 кг тола. После этого случая охота за ценностями в немецких блиндажах прекратилась. Саперам было очень много работы, и они не могли осмотреть все немецкие блиндажи и дома. Так, в Белом было старинное здание из красного кирпича с высокой трубой. Это было просторное, довольно удобное помещение, и в нем разместились наш саперный батальон и другие мелкие части, главным образом командный состав. Бывал в этом здании и я, инструктируя заместителей по политчасти саперного и других батальонов. Саперы хорошо проверили здание, но ничего не обнаружили, — а потом посреди дня раздался страшной силы взрыв, и почти все находившиеся в здании погибли. Чудом остался жив и даже невредим капитан Мжавия из нашего артполка: его нашли в снегу в нескольких метрах от срезанной, как ножом, трубы, — от всех остальных находившихся в здании людей ничего не осталось. Расследование показало, что в полу была заложена и зацементирована мина с часовым или кислотным взрывателем длительного замедления.